Решатель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 31

Пангао, уже усевшийся на задницу, тут же зафыркал и замотал головой, прикрыв последнюю лапами. Затем умудрился издать какое-то просительное фырчание, простирая лапу к тяжело дышащему меховому стогу, бывшему чуть ли не в два раза крупнее самого медведя.

— Вылечил? — полу-утвердительно спросил я.

Китайский медведь уверенно кивнул.

— Я посмотрю, что с ним, — решение пришло ко мне быстро, — А ты следи. Если оно дёрнется — дай ему по морде.

Загадки. Тайны. Наверное, сама порочная суть волшебника вынуждает идти на поводу у собственного любопытства.

Огромный каштаново-рыжий мастиф был у самого порога смерти. У него было несколько чрезвычайно глубоких ран, рассечена печень, поврежден кишечник, со всеми вытекающими оттуда «прелестями», треснувший череп, кровоизлияние в мозг, что-то с позвоночником… и восемь пулевых ранений до кучи. Но неглубоких. Существо, готовое в любой момент сделать последний вздох, было растерзано капитально. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться о том, что большинство ран было нанесено «надевшим черное». Пули не смогли глубоко проникнуть в эту тушу.

Мне на плечо с сопением опустилась медвежья голова, источающая запах зверя и энергию разогретого источника. Гадский медведь не мог выдумать лучшего намека.

— Что-то мне стало очень интересно, каким образом ты, панда, узнал, где и как я буду проходить… — проворчал я, пропуская через себя даруемую энергию еще до того, как начать разогрев собственного источника, — … или ты знаешь еще кого-то, умеющего лечить?

Несложно представить, что мне мог ответить медведь.

— Если я когда-нибудь узнаю, что ты умеешь говорить, я тебя убью, Пангао. Медленно. Крайне позорным образом. А потом использую как удобрение. Для бамбука.

— Пфуф…

Пёс, а теперь я знал пол лежащего на полу представителя собачьего вида, и так был почти в коме, а моими усилиями вырубился глубоко и надежно. Следующими действиями я ослабил животному внутричерепное давление, а затем, соорудив на кончике пальца крошечное магическое лезвие, рассек мастифу шкуру на животе. Необходимо было вывести грязь и токсины…

Раненый Соцуюки Шин, которого я также лечил с помощью Пангао, был в то время японцем шестидесяти четырех килограммов весом. У него была пара пулевых ранений, контузия и сильный стресс. Измочаленный тибетец, на котором и в котором не было ни единого живого места, весил около четырехсот килограммов. У нас с Пангао не было ни единого шанса даже привести его в жизнеспособный вид за один сеанс. Или за десять.

— Ты это понимаешь?

— Фф-фуф…

— А понимаешь, что я не буду сидеть здесь с тобой целую неделю?

— Ухр…рр…мм…

— Но спасти надо?

— Хр!

— Ладно… но ты тогда задолжаешь не только мне, — говорю я, взяв в руки еле ловящий сигнал сотовый, — Моши-моши? Дед? Здравствуй. Мне нужна твоя помощь. Жирный и Огава могут приехать на грузовике в Акибу? Сейчас? Я скажу куда. Спасибо. И… оджи-сан? Они должны будут молчать о том, что увидят.

Бросить собаку с настолько развитыми каналами и источником? Я бы не смог. Но Пангао об этом знать совсем ни к чему.

Следующий час с небольшим оба приехавших якудза сильно напоминали гайдзинов своим разрезом глаз, но довезли партию редких животных до моего дома. Когда Жирный, наконец, справился с собой и спросил, зачем мне понадобилось двое людей, я ответил, что им предстоит сделать еще один рейс. Я нуждался в грузовике молодых бамбуковых стеблей.

Покинув крытый фургон грузовика, я обнаружил двух своих дедов в весьма помятом состоянии, стоящих перед входом в штаб-квартиру Сенко-гуми. Они о чем-то вяло разговаривали. Бросив хмурый взгляд на Горо, вовсю пялящегося на вылезшего вслед за мной Пангао, я запустил обе руки внутрь фургона, подтаскивая к себе бездыханную тушу тибетского мастифа. Когда, под взволнованное фырчание панды-наседки, взвалил этот стог меха на плечи, то оба пожилых японца отвесили челюсти. Бросив обращать на них внимание, я занес богатый животный мир к себе во двор. Следом забежал и медведь.

Идеальный день, только пришло время обеда, а я уже побывал в полиции, поторговал акциями и нашел себе весьма любопытного пациента.

Лицо Маны, пришедшей из школы и обнаружившей, что у нас перед домом вместо свободного места, на которое она имела планы, теперь натуральный бамбуковый лес, причем сразу с пандой, было очень… забавным. Тем не менее, вместо того чтобы вступать в схватку с диким зверем, девушка вошла в дом, где и обнаружила меня, сидящего за компьютером. На новости, что у нас на заднем дворе собачка, бывшая Шираиши отреагировала спокойно, но пошла проверить. Вернулась с еще более забавным лицом, и вот тогда уже получила все полагающиеся объяснения. Устаканив тему насчет гостей и пациентов, мы принялись ждать Эну.

О приходе последней возвестил трубный рёв, который обычно издают простые японские школьницы, обнаружившие дома панду. Кажется, у Пангао всё будет не так здорово, как этот кусок меха себе распланировал.

Что у собаки, что у медведя, которого я уже давно проверил, мозг представлял куда более активную аномалию, чем полагающуюся им по правилам местной зоологии. Но, при этом, я не обнаружил никаких следов того, что обоим животным мозг был пересажен от человека. Форма и функционал основного думательного органа целиком соответствовали всем критериям вида… в общем, но не в частностях. Строение тел этих двух необычных животных было целиком и полностью органичным в соотношении к аномальному мозгу…

…а еще они оба были очень старыми. Срок жизни панды — порядка двадцати лет, мастифа — пятнадцати. Анализ костной ткани с зубов зверей, который я взял с помощью Ки, показывал, что минимальный прошедший жизненный срок каждой особи, которая сейчас находилась в моем доме — семьдесят лет.

Новая загадка этого мира, который обязан был не иметь загадок. Нет эфира, но порождаются люди, открывшие способ самостоятельно вырабатывать энергию душой. Технологический прогресс, но неведомая сила снабжает человечество технологиями, превосходящими его. Невидимки, пользующиеся тем, что все, кто родился на этой планете, генетически приспособлены не замечать существ, передвигающихся определенным образом. И теперь, наконец, старые и сверхразумные животные… у которых есть враги, умеющие стрелять и практиковать боевые искусства «надевших черное». Ах да, они и сами их практикуют. Животные. Очень интересно.

Чуть позже пришли остальные члены музыкальной банды Эны Кирью. Сначала они, эти два отважных молодых человека, спасали школьницу от медведя, затем медведя от школьницы… В конце концов они спасались сами от школьницы, потому что та издавала насыщенный запах медведя. Мана наслаждалась этим кордебалетом, а я, выманив подкопившего Ки Пангао на задний двор, провел очередной сеанс лечения пса, заменяя наложенные в городе «прокладки», позволившие довезти зверя, полноценными излечивающими заклинаниями.

— Надеюсь, Эна его не найдет… — поделилась наблюдавшая за процессом Мана, а затем, задумавшись, уточнила, — Хотя бы сегодня.

— Думаю, сегодня все обойдется, — откликнулся я, отходя от пациента, погруженного в глубокий сон, — Может быть, даже и завтра. Ну, для нас. Не для Пангао.

Медведь повёл носом, а затем, прокосолапив к лежащему мастифу, рухнул за ним, тут же засопев. Тактически грамотное укрытие, но насквозь циничный подход.

— Прятаться за смертельно раненым товарищем, — качнул я головой, — Пангао, ты очень плохой медведь.

Взгляд, брошенный пандой в ответ, почти был равен словесному оскорблению. Видимо, он не ожидал найти мою сестру в этом месте.

На следующий день, потратив с утра резерв панды на лечение его друга, я после школы отправился в особняк Суньига. Предстоял первый серьезный урок для Ганса Аффаузи и сестер Суньига, поэтому…

— Это было обязательно? — с легким любопытством спросил Ганс, глядя, как на пол оседает глава семье и его слуга, которых я лишил сознания.

— Иначе бы они помешали, — отозвался я, глядя на напуганных девушек, — Пройдемте, ученики. Сейчас будет весело.