Аргумент весомей пули (СИ) - Корнев Павел Николаевич - Страница 16

Неожиданно чуть в стороне темень расцветили дульные вспышки, и мы укрылись за деревьями, взяли оружие наизготовку. И вроде не отвлёкся и не зевнул, но рывок антипода проморгал. Просто вдруг ринулся из кустов клок мрака, светлых тонов в котором не было вовсе.

Среагировал я, как говаривал Дарьян, инстинктивно. С перепугу позабыл о карабине, хватанул небесной силы и прикрылся отторжением. Откуда-то сбоку прогремел выстрел, высветил белые зубы и белки глаз, а в следующий миг чёрный как смоль антипод налетел на магический барьер и рухнул навзничь с расплющенным носом.

Захлопали карабины чуть в стороне от нас, а Гвоздь крикнул:

— Прикрываю!

Я задействовал приказ «ниц!», а Огнич врезал прикладом по голове беглеца, заломил тому руки за спину и принялся вязать запястья.

Тотчас мелькнуло движение чуть в стороне, но антипода перехватил резкий порыв ветра — вихрь раскрутил его и крепенько приложил о дерево, а больше мимо нас никто прорваться не попытался. Оно и неудивительно: во всей деревне набралось лишь четыре крытых пальмовыми листьями хижины, большую часть её обитателей взяли во сне. Лишь нескольким удалось удрать, когда пластунам попытался дать отпор местный хунган.

Ну или обычный демонопоклонник. Очень уж мерзкий обнаружился в поселении алтарь: залитый кровью и с человеческими черепами. Неподалёку отыскалась и яма с обезглавленными телами разной степени разложения. Судя по цвету кожи, в жертву здесь приносились и аборигены, и выходцы из Поднебесья.

— Многовато убитых, — отметил Огнич.

— А духов-охранителей ни одного! — добавил Сквозняк.

Сколько я ни вертел головой и ни прислушивался к своим ощущениям, так и не уловил намёка на знакомую стылость. Пахло кровью, смердело смертью.

Я поморщился и кивнул.

— Странно, да.

— Неоткуда тут духам взяться, — снизошёл до пояснений урядник. — Тотемные столбы видите? Вот и я не вижу. А сами по себе жертвоприношения совсем для другого служат.

Но для чего именно, он объяснить не удосужился. Просто не до того стало, поскольку прибежал один из пластунов с замотанной окровавленной тряпицей рукой.

— Я там резную штуку… А она магией… Жжётся!

— Где⁈ — потребовал объяснений урядник, проследил за жестом подчинённого и даже замахнулся, но оплеуху ему всё же не отвесил. — Сказано же было: в хижину жреца не соваться! Черти! — Он оглянулся на меня. — Боярин, глянь — это не порча, часом?

— А чего там смотреть? — хмыкнул я. — И так вижу, что порча.

— Сам снимешь или до лагеря дотянет?

Я подошёл, сжал пальцами распухшее запястье, уловил багряные тона отклика и потребовал:

— Тряпку убери!

Пластун нехотя повиновался, и стало видно, что открытых ран нет, а кровь сочится из-под ногтей. В остальном же, помимо отёка, никаких внешних проявлений зловредных чар заметить не удалось.

— Пока между третьей и второй степенью сложности, но когда в лагерь вернёмся, уже точно вторая будет.

— Так вылечи его! — потребовал урядник и отправил в хижину жреца сразу обоих бывалых тайнознатцев — молчаливого и вечно хмурого бородача и худого как щепка дылду с рыжими усами.

Второй почти сразу вернулся и кинул на землю вырезанный из крупного куска хрусталя демонический череп, так и сочившийся энергией багряного аспекта.

— Вот ты! — зло глянул урядник на опростоволосившегося пластуна и поторопил меня: — Боярин, не спи!

И вновь позабыл о нас, погнал свободных подчинённых стаскивать к алтарю всяческий горючий хлам. Я вздохнул, достал из ранца обрывок пеньковой верёвки, после чего велел пластуну вытянуть руку и взялся перетягивать его бицепс. Попутно сказал:

— Кулаком работай!

— Это как? — озадачился белобрысый молодчик.

Рыжеусый тайнознатец немедленно отвлёкся от своей находки и с улыбкой изобразил похабный жест, я поспешил предупредить свару:

— Просто сжимай и разжимай кулак.

Пластун попробовал и пожаловался:

— Больно! Может, до лагеря потерпеть?

— И не думай даже! — рыкнул издали урядник. — Отсохнут пальцы — на что ты нам такой нужен будешь? Уд теребить, допустим, и левой сможешь, а стрелять как? Да и поглядим, на что молодой способен! Червень, проконтролируй!

— Но… — заикнулся было пластун, только его и слушать не стали.

— Сам виноват!

Поражённая порчей кисть ещё самую малость припухла, я спросил:

— Есть ром и чистая тряпица?

У прозывавшегося Червенем рыжеусого тайнознатца отыскалось и то, и другое. Я смочил ткань крепчайшим пойлом и потребовал:

— Кулак сожми! — Тщательно протёр запястье пациента, заодно обнаружил, что порча уже добралась от капилляров к жиле. Меня это не порадовало, но особо и не встревожило. Обычное дело.

— На, хлебни для начала! — сунул я пластуну пузатую фляжку. — И кулак расслабь.

Молодчик озадаченно оглянулся на урядника, морщинистая физиономия дядьки скривилась так, что дальше некуда, но он всё же разрешил:

— Пей!

Пластун приложился к горлышку, тут я и чиркнул его по запястью остриём ампутационного ножа и одновременно потянул через него в себя энергию, да так ловко, что подцепил самым кончиком прилипшую к зачарованной стали порчу и разом выдернул её из руки. Инструмент для столь тонких манипуляций годился не лучшим образом, но — справился, благо зловредные чары ещё не успели толком срастись с плотью и отравить кровь.

Мой пациент подавился и округлил глаза, выплюнул изо рта всё пойло разом и пронзительно взвыл. Он бы ещё и фляжку с ромом уронил, но ту вынул у него из руки тайнознатец.

— Не дёргайся! — потребовал Червень и провёл ладонью над не столь уж и обильно кровоточившим порезом. Затворил рану и только лишь этим не ограничился, замотал набухший рубец смоченной в роме тряпицей.

Мне же было не до того: порча окутала остриё ампутационного ножа едва различимым алым облачком, она будто бы даже пыталась впитаться в клинок, вот и пришлось втолкнуть в скальпель аргумент.

Мигнуло пурпурное пламя, порча затрепетала и развеялась, а у меня закружилась голова. Мотнул ею, переборол дурноту.

— Лихо! — присвистнул Седмень. — У Гудимира куда как более обстоятельный подход. Он и пациентов обычно не режет, и порчу в специальный артефакт запирает.

— Полевая хирургия — она такая, — усмехнулся рыжеусый тайнознатец и обратился ко мне: — Ты ведь у Первоцвета стажировался? Бывал я в вашей больнице — туда столько народу с порчей везут, что рассусоливать некогда. Что в бою, что там — иначе никак.

— Он всё вычистил? — уточнил урядник.

Червень кивнул.

— Похоже на то.

Тут-то и отмер скрипевший до того зубами пластун.

— Больно, блин!

— Зато бесплатно! — рыкнул на него урядник. — В следующий раз думать будешь, прежде чем что ни попадя своими грабками хватать!

Пластун втянул голову в плечи, осторожно сжал и разжал кулак и хмыкнул.

— Да и нормально вроде…

Седмень зло цыкнул, развернулся и дал отмашку:

— Жги!

В стащенный к алтарю хлам полетели факелы, ещё несколько забросили на крыши хижин.

Всё! Дело сделано!

12−5

До лагеря я еле дополз. Если по пути в поселение антиподов пластунам из-за темени волей-неволей приходилось сдерживать шаг, то прочь от подожжённой с разных концов деревеньки мы припустили в таком темпе, что запыхался я уже самое большее через версту. Другим новичкам было едва ли проще моего, но легче от осознания этого не становилось ни на грош. Кираса натёрла плечи, промокшие сапоги намозолили ступни, доковылял до барака и сразу завалился на вытащенный сохнуть тюфяк. Ещё бы и обедать не пошёл, но соблазнился запахом травяного отвара.

Пластунам — нормально. Не сказать, будто они были бодры и свежи, но и с ног никто не валился. Сразу отвели куда-то пленных и сели чистить оружие. Ещё и всех новобранцев обязали карабины в порядок привести; стреляли из них или нет — не важно.

Унитарным патронам влага повредить не могла, а вот касательно моего капсюльного револьвера Хомут прямо сказал: