Русал-киборг (ЛП) - Майло Аманда - Страница 6

Нет более правдивых слов. Бэрон был хорошим человеком. Справедливым человеком. Мудрым, покладистым и верным. Он также принял под свое крыло немного невнимательного инопланетянина и научил его, как лучше жить в этом мире.

Я не был готов идти по миру без него. Я даже не знал, что мне стоит беспокоиться о том, что настанет день, подобное случится.

Я уверен, что Стелла чувствовала то же самое.

Пока мы в шоке изо всех сил пытались поверить, что Бэрона больше нет, соперники на скотоводческих ранчо ликовали. Возможность поглотить все поместье Бэрона лежала перед ними, как расстеленный для пикника плед.

Все, что им нужно было сделать, — это жениться на Стелле.

А если она не согласится, то они все равно могут взять ее и получить все, что захотят.

Что касается Стеллы, то она, вероятно, считает, что я едва ли лучше стервятников, кружившихся над имуществом ее мужа, но я твердо намерен относиться к ней хорошо и предоставить ей всю возможную свободу. Я также могу искусственно дарить ей счастье всякий раз, когда нахожусь достаточно близко к ней, чтобы манипулировать ее мозгом. Надеюсь, со временем этого будет достаточно, чтобы увидеть ее по-настоящему счастливой.

Я обхожу запряженную пару лошадей и забираюсь на место возницы. Мои ножные протезы не обладают чувствительностью, но в каждой конечности и кибернетическом пальце установлены сенсоры, которые передают биологическую обратную связь — почти как настоящей пальцы. Эта технология позволяет мне ощущать температуру, ходить, подниматься по ступеням, прыгать и бегать с точностью, которую я ценю, и технологии становится лучше с каждым днем.

Некоторым людям при виде протезов становится не по себе. Сидя рядом со Стеллой, я думаю о том, что она никогда не показывала — ни внешне, ни в деятельности своего разума, — что мои кибернетические компоненты нервируют ее. Она очень отзывчивая леди.

Мы оба молчим по дороге к дому, ее и Бэрона. Теперь это наш дом.

Пока я распрягаю лошадей, Стелла громко захлопывает дверь дома. Она тоже громко запирает ее, но я предусмотрительно прихватил ключ от дома, который принадлежал Бэрону. Я узнал его, потому что почувствовал на нем его запах, а также запах мусора из карманов, лошади и Стеллы. Запах был слабым, но я уловил его, когда рассматривал ключи, висевшие на крючках у входной двери, прежде чем сопроводить ее в офис, где мы подписали документы о браке.

Работники ранчо, должно быть, не видели, как я управлял экипажем. Судя по тому, как они подкрадываются к стойлу и подсматривают, я думаю, они ожидают увидеть Стеллу, распрягающую лошадей. Задние части содержимого их черепов светятся желтым, таким ярким, что кажутся радиоактивными. Возможно, они думают застать Стеллу врасплох, пока она ухаживает за животными. Поэтому они поражены, обнаружив меня, и когда я молча показываю каждому из них палец с кольцом (вместе со средним — земной жест, которому Бэрон научил меня несколько соляров назад, но я так и не привык к нему: мой указательный палец тоже всегда пытается подняться), они ошеломлены. Они ускользают, их мозги гудят, когда они осознают, что теперь я — защита Стеллы.

Они быстро приступают к своим обязанностям, проявляя большую концентрацию, чем, готов поспорить, они демонстрировали за последние недели. Ведь теперь исчез соблазн урвать шанс на повышение.

По крайней мере, пока я жив.

Моя жизнь внезапно повисла на волоске. Я делаю себе пометку немедленно начать откладывать средства на имя Стеллы на случай непредвиденных обстоятельств. Если я умру, у меня будет «выходной пакет» — достаточно средств, чтобы вернуться на родную планету или сбежать в любую точку галактики, если придется. На этот раз, если она снова овдовеет, ей не придется продавать скот, облигации, акции или землю, чтобы иметь физические кредиты для побега. Она возьмет все в свои руки.

Если я умру, я хочу, чтобы она была в безопасности подальше отсюда. Мы оба знаем, что одна она не будет в безопасности. После того, как ей представятся реальные возможности для отъезда, я полагаю, она могла бы воспользоваться возможностью сбежать от меня в любое время, как только будет иметь достаточно средств. Мне странно не хочется обдумывать эту мысль. Если Стелла уедет, я буду… тосковать по ней. Возможно, из-за того, что она была так дорога Бэрону, во мне есть что-то, что ощущает связь с ней.

Теперь, когда мы в буквальном смысле установили связь, я чувствую ее повсюду. Связующие эмоции пронизывают мое сознание. Химические вещества для интимных отношений проносятся по организму, связываясь с рецепторами, изменяя мои чувства.

Когда я смотрю сквозь стену дома на биоструктуру Стеллы, я вижу, как те же изменения происходят и в ее сознании. Но я также вижу нарастающую активность в области ее мозга, отвечающей за сильный гнев.

Мне не хочется входить в дом. Но я пользуюсь своим ключом, и меня встречает такой пристальный взгляд, что я почти готов извиниться и выйти обратно на улицу. Я этого не делаю, потому что мое присутствие как хозяина поместья отпугивает хищников. (Хищников, отличных от меня.)

Я занимаюсь в кабинете Бэрона до обеда, разбираясь с бумагами и контрактами, большинство из которых я уже просмотрел. Сейчас я знакомлюсь с его организацией работы и составляю представление о том, какие шаги я предприму дальше. В первую очередь нужно вызвать сотрудников в дом и продемонстрировать им, что Стелла находится под моей защитой — насколько это вообще возможно. Йондерины не популярны в этих краях, но, по воле провидения, мой вид вызывает некоторый страх.

Я смогу защитить ее наилучшим образом, если буду жив, но когда я сажусь напротив нее за стол ужинать, задняя часть ее мозга гудит от злости желто-зеленым цветом, особенно когда она ставит передо мной тарелку с едой. Таким образом, я совершаю немыслимое и решаю, что лучше выброшу еду впустую, чем рискну отравиться. На всякий случай, если она настолько зла.

Когда она втыкает нож в стейк на кости, пока тот не врезается в фарфоровую тарелку, я решаю, что она именно настолько зла.

Я облизываю губы и перевожу взгляд с острия ножа на ее разъяренное лицо.

— Если я извинюсь, это сделает твою трапезу более приятной? Или мне следует остаться и составить тебе тихую компанию?

— Можешь идти нахуй, — слышу я, как она бормочет сквозь стиснутые зубы. Но я слышу ее только потому, что у меня отличные чувства. Обычному человеку хватило бы остроты восприятия лишь на то, чтобы уловить децибелы ее рычания.

Я решаю пока не двигаться. Это кажется самым безопасным. Я провожу большим пальцем по запотевшему стеклу, как обычно, загипнотизированный видом воды. Я не скучаю по дому в океана, но я скучаю по плаванию. Мои протезы можно погружать в воду, что позволяет мне немного плавать. Они также могут отсоединяться, хотя у меня больше нет хвостовых плавников, с которыми я родился. Эта потеря никогда не перестает вызывать у меня легкую меланхолию. Но я многого добился с тех пор, как начал ходить по твердой земле. Я не жалею о своих улучшениях.

— Ты не собираешься есть? — спрашивает Стелла, с едким тоном в каждом слоге

— У меня серьезные опасения, что ты отравила мою порцию, но я благодарю тебя за предложение.

К моему удивлению, Стелла вскрикивает «Ха!»

Всего один испуганный вскрик — не смех. Правда, зоны черного юмора в ее голове все еще подсвечены слабым светом. Это лучше, чем ярость, но я не могу не отметить: раз не было отрицания, мой отказ от этой трапезы остается непоколебимым.

Когда Стелла заканчивает и, извинившись, встает из-за стола, я благодарю ее за обслуживание и беру свою тарелку. Она останавливает меня, «Оставь это», и я бормочу спасибо, прежде чем выскользнуть из комнаты, выйти из дома и занять место на крыльце.

Я не качаюсь на качелях. Я никогда не сидел на качелях на веранде и сейчас не заинтересован в этом. Это было место Бэрона и Стеллы. Я сажусь в кресло-качалку с видом на реку, в котором сидел много раз.

К моему удивлению, некоторое время спустя я оборачиваюсь и вижу Стеллу рядом со мной. Она качается на качелях и тоже смотрит на реку. Она настолько подавлена, что я даже не почувствовал ее приближения.