Русал-киборг (ЛП) - Майло Аманда - Страница 4

Как йондерин, я принадлежу к виду, который выращивает следующее поколение в подводных лабораториях. Мой вид не спаривается; мы размножаемся с помощью образцов генетического материала, которые объединяются в чашках Петри. Я не знаю никого из моего вида, кто совокуплялся бы как люди. Хотя когда-то у нас это должно было быть. И ради Стеллы мне придется положиться на все унаследованные от предков инстинкты, которыми я обладаю.

Пока мой орган не реагирует, чего я ожидал. Он никогда не реагировал ни на какие раздражители. Меня это всегда устраивало. Однако обстоятельства изменились, и я должен адаптироваться.

У меня есть электрорецепторы — атавистическая черта, помогавшая охотиться в естественной среде. Я чувствую электрические поля и могу найти, скажем, морскую звезду, скрытую в песке.

Я также могу смотреть на стену и видеть энергетическое поле другого человека по ту сторону.

Мне доступен взгляд внутрь человеческого мозга, где я наблюдаю, как активируются его участки. Это полезный инструмент — для охоты на людей… или чтобы избегать их. Что же до чтения мыслей, здесь особенно выгодно наблюдать за активностью в черепной коробке. Не раз бывало, что Бэрон и я отказывались от сделки, когда заявления человека расходились с активностью в зоне мозга, отвечающей за противоположные функции.

Череп Стеллы охвачен паникой. Но я верю, что могу получить доступ к сегменту ее мозга, ответственному за возбуждающую нервную активность. Случайно, методом проб и ошибок я узнал, что могу использовать своего рода экстрасенсорную силу, чтобы воздействовать на части человеческого головного мозга. Я надеюсь коснуться нужной точки на ее теле, включить ее переключатель, если хотите. Я хочу добиться наиболее приемлемого результата: я хочу, чтобы она достигла оргазма. Хотя для этого не существует простого одномоментного нажатия кнопки, я уверен, что смогу воздействовать на нее так хорошо, чтобы наилучшим образом достичь наших целей. И хотя в данный момент она не в том настроении, это наши цели. То, что я предлагаю, — лучшее решение в ее обстоятельствах.

К сожалению, в данный момент я не могу положиться на то, что она отнесется к этим вещам здраво.

Несмотря на это, я хочу, чтобы она ощутила прилив химических веществ, которые сделают ее тело наиболее восприимчивым к вторжению, и смягчить ее чувство сильного страха. Я не хочу менять ее мысли; я просто не хочу, чтобы она страдала, пока это происходит.

За время, проведенное в салунах, у меня была возможность изучать мозг пар во время соития. У женщин, достигших оргазма, активность миндалевидного тела снижается. Именно эта область мозга помогает человеку воспринимать страх. Контроль этих уровней был бы очень полезен в том сценарии, который мы со Стеллой собираемся разыграть. Еще одна область, в которой я наблюдал изменения, — это орбитофронтальная кора. Она меняется во время оргазма, и это влияет на контроль импульсов женщины. Я надеюсь, что внимание к этому поможет Стелле расслабиться, пусть даже незначительно.

Я начинаю воздействовать на содержимое ее черепа. Это намного сложнее, чем я ожидал.

— ТЫ ДУР… ооо-ээээрк! — Стелла начинает кричать, но заканчивает невнятно.

— Это неправильная область мозга, — бормочу я себе под нос и прекращаю воздействие на этот участок.

Стелла возвращается к ругани в мой адрес, и, к своему удивлению, я чувствую облегчение. Я даже мысленно подбадриваю ее продолжать, прислушиваясь к изменениям в ее речи. Но когда я касаюсь ее септальной области, она резко вздрагивает.

Я замираю, подняв мысленно руки в перчатках вверх.

Я наблюдаю, как всплеск активности охватывает ее мозг. И вот — будто включается невидимый рубильник. Фиолетовые «провода» пересекаются, раскаляются, порождая все новые и новые очаги возбуждения.

Это ее центр удовольствия.

Я стимулирую нейроны электрическими импульсами, заставляя ее выгибаться в моих руках.

Чувствуя, как время давит на меня, будто зудящий шерстяной плащ на плечах, я тянусь к застежкам ее брюк.

Она слабо пытается увернуться, но я продолжаю мысленно стимулировать то, что, как мне кажется, является ее прилежащим ядром. Я видел, как это проявляется у всех, от мужчин, употребляющих вещества, вызывающие привыкание, до детей, смеющихся от неподдельного счастья. Интересный участок человеческого мозга, в основном посвященный вознаграждениям. У меня в голове мелькает образ Стеллы, поедающей покрытый толстой глазурью шоколадный торт.

Я замер, пораженно разглядывая возникший образ. Возможно, все дело в том, что я прикасаюсь к ней — а я вообще не привык касаться людей, тем более проникая в их сознание — но теперь я вижу ее воспоминание. Настоящую сцену из ее памяти. Я смотрю ее глазами. Передо мной Стелла, поедающая торт — то ли это ее фантазия о невероятно вкусном десерте, то ли какое-то призрачное воспоминание, но то наслаждение и восторг, которые она испытывает от этого лакомства, сейчас очень активны. И поскольку это заставляет ликовать ее мозг, затопленный гормонами удовольствия, я продолжаю стимулировать этот образ.

Когда мне удается спустить ее брюки достаточно низко с бедер, чтобы я мог получить доступ к нижнему белью, она начинает издавать странные хрюкающие звуки. Они звучат расстроенными, но реакция на вкусную еду все еще звучит в ее сознании, и она изо всех сил пытается побороть шквал этих приятных чувств, пока я снимаю с нее одежду.

Обнаружив, что мне трудно получить доступ к тому, что я ищу, я спускаю ее одежду ниже по ногам, пока она не оказывается обнажена до колен. Я нахожу ее клитор, что является поиском более трудным, чем любое погружение в чужой мозг, которым я когда-либо занимался. Мое первое касание ее органа заставляет Стеллу подпрыгнуть. Во время второго я лучше знаю, с чем столкнулся, и если бы она не сопротивлялась мне так яростно, я бы опустился на колени, чтобы лучше видеть область, которую мне нужно стимулировать. Но я не собираюсь рисковать, полагая, что она не сможет ударить меня по лицу, даже если ее заставить чувствовать себя блаженно счастливой.

Когда мне удается правильной комбинацией движений довести ее до кульминации, оргазм вызывает фейерверк внутри содержимого ее черепа почти в трех десятках областей. Дофамин и окситоцин сейчас хлынут через нее, и мне интересно, какой эффект окажут химические вещества счастья и связи в ситуации, когда я форсирую нашу близость.

Наблюдать за ее реакциями увлекательно, и даже с такой клинической отстраненностью, как у моего собственного разума, наблюдение за активностью ее мозга вызывает физическую реакцию в моем собственном теле. Без каких-либо физических стимулов мой половой орган достигает полной твердости.

Я продолжаю мысленно воздействовать на области в ее голове, которые обеспечат ей максимальный комфорт, насколько это возможно, и поскольку я верю, что эта позиция обеспечит мне самый простой доступ, я перекидываю ее через подлокотник дивана, держу ее руки одной своей, сжимаю ее бедра и помещаюсь между ними.

Осторожно я прижимаю набухшую головку своего органа к ее сочащейся возбуждением щели. Я оказываю нежное, но твердое давление до тех пор, пока моя головка не проникает между ее тугими, скользкими стенками.

Когда ее обжигающе-теплое влагалище влажно обхватывает головку моего члена, я теряю способность думать о чем-либо кроме ощущения проникновения. Бедра прижимаются к округлостям ее ягодиц, и меня со всех сторон охватывает мягкость, принимающая меня. Я не могу просканировать собственный мозг, но представляю, как внутренности моего черепа заполняются ослепительно-белым светом. На мгновение зрение отказывает — наслаждение такой силы стирает самоосознание.

Стелла резко приподнимается подо мной и бьет меня в живот острым локтем.

— Уфф! — я нагибаюсь над ней и изо всех сил пытаюсь поймать за руку, прежде чем она сможет ударить меня снова. Наконец, я снова хватаю обе ее руки, и использую их, чтобы удержать Стеллу на месте, когда я очень медленно отвожу бедра назад, и…