Без Вариантов (СИ) - "Ande" - Страница 11

— Ты вчера позвонил, бурчал что идет оно все в жопу, поехали в Москву. — затянулся Жека.

— Ты чай будешь?- поинтересовался я у Жени. Надо же. И прошлый я понимал, что в Питере ловить нечего.

— Может, лучше по пиву? — он скептически оглядел коробку грузинского чая, и щербатые стаканы.

— Куда? Сегодня выходной, в округе, поди, уже все выпили.

— Ну, в центр поедем. Потом ко мне зайдем, маманя борщ варит.

Вернулась Захарова, снова скрылась у себя в комнате. Немного погодя вышла одетой в эти ужасные варенки-мальвины, что как по мне, не украсили ни одного человека, и легкий красный свитерок.

— Вы куда собрались?

— Пока, Ир, неясно. То ли в «Очки», то ли в ' Жуки'. Поедешь с нами? — Васин, вообще то слегка неровно к Ирке. Но та, кроме сибирских рок- музыкантов, в упор никого не видит.

— Какие «Жуки»⁈ — вдруг вызверилась на меня Ирка — ты забыл, что обещал мне у Капитолины мебель с холодильником получить?

Если бы я помнил… тоесть я помню, что доверенным старшекурсникам, у комендантши можно было выпросить шкаф, или еще какую мебель, вплоть до холодильника и телевизора. А сам я не помню, что я там делал тридцатого июня девяносто первого.

Васин, тем временем, за меня заступился:

— Ты чего разоралась? Надо — значит получим. Как ты, Саня, с ней только живешь?

— Хочу тебя, Евгений, поправить. Я живу не с ней. Я живу у нее. Чувствуешь разницу?

— А смысл? Чем терпеть эти крики, лучше бы к Вите заселился. А она пусть одна здесь исходит злобой.

— Не, Жень. Нужно блюсти реноме.

— В смысле?!?

— Что бы быть популярным у девушек, нужно что бы девушки думали, что ты у них популярен. Захарова, как образец моей популярности у девушек, очень подходит. Согласись, любая захочет увести у нее такого классного меня!

— Знаете что, придурки? Холодильник будет- ЗиЛ. Мне, после вчерашнего, Лукина было жаль. Я думала про «Малютку». Но такого урода жалеть нельзя! А обои, будешь клеить завтра, Лукин. Пойдемте. Макс сказал, что Капитолина уже у себя.

И мы пошли вниз, в закрома комендантши.

Ленинград летом девяносто первого — страшно неопрятен и убог. По газонам вдоль улиц, тянутся какие-то трубы. Возле метро вылупились ларьки. Образовались стихийные толкучки, пополам с митингами. От остановок чадят Икарусы. Закопченные стены, кое- где осыпавшиеся штукатуркой. И только лето, позволяет с этим как то примириться.

Я вышел из общаги, глянул на темнеющее небо, закинул чехол с гитарой на плечо, и пошел к метро.

Комендантша называет Захарову Ирочкой. Пожаловала ей холодильник, и две нормальные, а не панцирные кровати.

После переноса тяжестей, Ирка милостиво накормила нас макаронами с сыром. Потом, мы с Евгением никуда не поехали. Пройдя Кантемировской, пересекли Лесной, прошли под ж/д путями, мимо стадиона, где кидаются тяжеленными железными палками городшники. Вышли на Сампсониевский, свернули направо.

Мне говорили, что место этой ж/д развяки, тут называют «двустволкой». То есть, пивные ларьки отгороженные от людей ж/д путями со всех сторон.

Так ли, нет, не знаю. Но, рядом Студенческая улица, с общагами Бонча, Политеха и ЛИСИ, контингент соответствующий, может и правда так называют. Мы решили посмотреть, есть здесь пиво, или нет. Если нет, то автобусом двинуть на Петроградскую, в Пушкарь.

Хотя очередь была небольшая, мы взяли сразу по две кружки, и устроились в тени сосен поодаль.

Я рассказал Жене, что поеду вечером в Москву. Потому что здесь, достойных вариантов не просматривается. Не идти же и вправду в ментовку.

Новость он воспринял с удовлетворением. Еще после четвертого курса, он стал уговаривать меня перебраться в Москву. Его отец, крутой спец в области телефонии, получил крупную должность в МинСвязи СССР. Зимой перебрался туда, получил квартиру. Переезд всей семьи у них был привязан к окончанию Женькой института.

Я вяло отбрыкивался, типо чего я в той Москве не видел, и пошли те москвичи в жопу с их понтами и деловитостью. Смотри, Евгений, оглянутся не успеешь, тоже станешь москвич — человек и автомобиль. То есть с виду — совсем как люди, но внутри одни поломки и недоделки.

А он давил на жалость. Твердил что среди алчных московских пространств потеряет свою питерскую сущность, и станет акать, если рядом не будет друга.

Так что, Женя обрадовался. Надо, говорит, тебя чаще топинабуром поить, становишься похож на человека разумного.

Я пил пиво, и рассеянно думал, что оказывается, я ничего не помню. Ни телефонов, ни имен. Ни что делал, ни как жил. То есть помню, что было весело, но за счет чего? Какие то постоянные шабашки, плюс иногда играл на свадьбах, подменял знакомого, которого даже не знаю, как сейчас найти. Найти то, впрочем найду, но смысл?

Вот и получается, что я забыл весь бэкграунд своей питерской жизни.

В этих условиях, свалить — самое разумное. Может вспомнится что. А может, спустя время, будет проще по новой общаться. Была еще мысль, уехать в деревню, к тетке. Но нет. Там запросто можно и остаться. Тетка сейчас учительствует в Новинке. Школу скоро закроют. В деревне останется мало народу. И я, хошь- не хошь, стану там председателем сельсовета. Сто пудов. Это позже туда потянутся люди. И в председатели выберут приличного мужика. А сейчас- тетка меня припашет. Так что, в Москву, в Москву!

В общем, за разными разговорами, мы просидели у тех ларьков до вечера. Обсудил планы. Обговорили способы связи. Сейчас, уезжая в другой город, ты напрочь исчезаешь. Да и в одном городе, найти нужного человека бывает непросто…

Захарова на весть о моем отъезде сделала лицо. Но я не повелся. Пройдешься по второму этажу, Ир, найдешь пару малолеток, они тебе весь этаж обоями оклеят. А потом -танцы с киндзмараули. По странной логике начальства, старшие курсы живут на пятом этаже. На первых двух, второй-третий курс. Ни секунды не сомневаюсь, что Захарова найдет добровльцев. И вообще, у нас в общаге, даже ремонт, затеянный девчонками, быстро становится помесью пьянки с карнавалом.

Так что я сходил в буфет на первом этаже. Перекусил, чем бог послал, то есть заточил пару сосисок с винигретом под компот. Больше ничего и не было. Да и поехал на вокзал.

В метро, в связи с выходным и поздним временем — немноголюдно. Лишь беззаботная молодежь, веселыми компаниями едет гулять на Невский, а потом на набережные. На Площади Ленина, привалило нарду с Финляндского, дачники.

Весь день я, стараясь не разевать рот, и скрывая ошеломление, смотрел на давно забытых людей, места и время. Подсознательно ожидая что это все кончится. Но вот увидев дачников с рюкзаками, я как то окончательно осознал, что попал всерьез и надолго.

Сейчас- странное время. Билет до Москвы, в среднем, стоит рублей десять. Это если отстоять очередь в кассу. И если там есть билеты. Но тут же, у колонн, совершенно не скрываясь стоит парень в кожаной куртке. Увидев эту куртку, я подумал, что и вправду, все забыл. Сейчас, чоткие пацаны косят под братву. А она уже вся в кожанах. Вот и здесь чувак, несмотря на лето, был в кожанке. Деловито и вежливо огласил ассортимент. На ближайший скорый, через сорок минут- есть билет СВ- за полтинник, или купе- тридцать пять. Взял купе, и пошел на улицу, на другую сторону от вокзала.

Прошелся вдоль ларьков. Они здесь вроде давно стоят. Торговали раньше всякой фигней. Сейчас, они искрятся импортным дерьмом, типо Амаретто, и прочими Чинзано, с сигаретами Бонд и жевачкой. Почесал репу. Вроде бы такое разноцветье было позже. Впрочем, увидев бутылку армянского коньяка три звезды, по виду настоящую, тут же купил за двадцать семь рублей. Подумал, и попросил не паленой водки. Продавец — кавказец, заверил, что водка настоящая, из вокзального ресторана. Ну, выглядела и вправду настоящей.

Мое место оказалось снизу, по ходу поезда. С удовольствием уступил его милой женщине, бросив предварительно под него свою сумку, а гитару в нишу над проходом. Отказался от чая, предложенного проводницей, и по рюмочке, от мужа женщины. Четвертый попутчик был нетрезв, залез на верхнюю полку и затих. Кратко обсудив с попутчиками план действий, если мужик начнет храпеть, я пошел в вагон-ресторан. Через два вагона от моего. Две сосиски мне вдруг показалось как то несерьезно.