Сад для вороны (СИ) - Вран Карина - Страница 24

Я попробовала на щеке Шуфэн — если краска или фломастер, немножко смажется или сотрется. Не стерлась.

— Я за доктором, — няня Шань схватилась за грудь.

— Зеленка безопасна, — брякнула я, чтобы оказаться под двойным прицелом.

Нянечки, даже моя фанатка, уставились на меня, как на мировое зло.

— Снова ваши шуточки! — вскрикнула Лань в сердцах. — Сейчас я тебе…

Она успела замахнуться, когда в спальню вплыла Лин Цинцин. За нею семенила грымза Дун. Она-то в период сна с нами никогда не сидит, вот и припозднилась.

— Эта группа снова в беспорядке? Совершенно неуместно: отчетный концерт посетит важный гость, секретарь министра… А-ай!

Это она увидала из-за учительских спин нас, разукрашенных.

— Простите, госпожа директор, — зачастила няня Шань. — Нас вызвали для помощи в зале. Мы виноваты. Не уследили.

— Безобразно невоспитанные дети снова это вытворяют! — Лань руку приспустила, и теперь тыкала в меня неуважительным пальцем. — Уже второй раз. В прошлый раз это были брови и усы, теперь вот…

— Усы? — госпожа Лин, как мне кажется, мыслями сейчас далеко.

Возможно, уже на новой должности, ведь зеленый позор ударит по ней куда больнее, чем по нам.

Я выставила ладошки с растопыренными пальцами.

— Чистые ручки, — сказала в свое оправдание. — Это не мы.

Столько бриллиантового зеленого перевести и совсем не измазаться — сложно даже взрослому. Ребенку… Ну, если только в перчатках работать.

Пихаю в бок акулу. Та немножко сонная еще, но быстро понимает, что надо сделать. Показывает чистые розовые рученьки. Парни вытягивают руки вперед, ладонями вверх. Следом — все «мои» мальчишки и девчонки.

— Пусть все покажут руки, — глухо говорит учитель Дун.

Перечить главной злыдне дети не в состоянии. Ладошки демонстрируют все, даже давящийся слезами мальчик-обезьяна. Один из троицы клонов. Тот, кто сегодня менялся тортиком с Вэйлань.

— Лян, объяснись, — требует грымза Дун. — Твои родители, уважаемые доктора, сегодня тоже будут на концерте. Как мне сказать им, что их сын всё испортил?

— Может, позже, учитель? — дерзко вмешиваюсь я. — Сперва очистимся?

Совершенно не тянет наблюдать второй сезон сериала «Разборки в Саншайн», где допрашивают исполнителя. А кто-то бледненький жмется к стенке, как будто бы ее и вовсе тут нет.

В спальне после моих слов воцаряется тишина. О такой говорят: слышно, как муха пролетит. Обезьян перестал хныкать. Дун, мне кажется, поперхнулась возмущением. Лин Цинцин выгнула бровь, но тоже не спешила высказываться.

Тишина… Как на горной вершине. Мне же о горах читать стихотворение великого китайского поэта. Горы, как мне в процессе заучивания говорила мамочка, это не просто незыблемые камни. Это Путь к Небу, место соприкосновения неба и земли, духовного и материального. Пристанище духа, символ покоя души. Достижение просветления в горах — естественно.

И вот об этом всем, а еще о непоколебимости я должна читать стихи — так проникновенно, чтобы даже столетний сухарь расчувствовался. С пятнистой моськой?

Вот уж дудки!

«Как знала, что перекись пригодится», — мысленно вздохнула. — «Попросить у доктора? Ага, и объяснять, откуда знаешь о таком способе».

— Этот ребенок прав, — роняет веское утверждение директриса. — Времени мало. Уважаемый господин секретарь прибудет с минуты на минуту. Разберитесь с проблемой.

Ничего умнее, чем тереть лицо и руки мылом всем пострадавшим наши няни не придумывают. Я уже представляю, как буду выступать с лицом не просто пятнистым, но еще и красным — от раздражения.

Раздражение… Крем! Меня осеняет: тот детский крем, он жирный. Его как раз после сурового грима применяли. Кое-где прямо кремом и снимали с меня краску. Детская кожа чувствительнее взрослой, не все стандартные средства подходят.

К счастью, няня Шань мои путаные объяснения с отсылками: «В кино так делали», — принимает на веру. Так я получаю доступ к рюкзачку.

Детский крем от высыпаний, ватный диск — Шань поделилась запасами. Мольбы к горам — столпам Мироздания — и ожидание. Хорошо еще, что пятна свежие — не уверена, что более «въевшуюся» зелень мы смогли бы так свести.

— Повезло, повезло, — бормочу, глядя в зеркало.

В каждой женщине есть своя изюминка, как-то так говорил Достоевский. Еще там было про то, что для ее поисков не обязательно крошить весь пирог. Я побыла кексом с изюмом, натуральным. Но крем помог.

Легкие следы остались, но этот мой изЮмительный окрас вполне реально было замаскировать косметикой. С акулой и бегемотом — та же история.

Из минусов — мы пропустили обед. Перекусываем бананами по пути к сцене. Жуем, не замечая вкуса (я так точно, про остальных — думаю, они тоже на эмоциях).

И вскоре наслаждаемся милым и немножко неуклюжим выступлением «театралов». Чжан Джиан там — главная звезда. Они и Бо Ченчена каким-то образом уговорили поучаствовать. Тот же, если ему интересно, мигом всё схватывает. Проверено на съемках двух реклам. Остальные герои коротенькой пьесы теряются на фоне моих друзей.

Подглядывание из-за кулис будит такую ностальгию… На миг жалею о том, что не выбрала занятия театром. Но мгновение проходит быстро: я же понимаю, что тогда затмила бы собой ребят. А оно мне зачем? За это же даже не платят. Так что нет, пусть ребята тоже сияют в лучах прожекторов.

Танец проходит гладко. Аж скользит: мы же делаем «змейку» в честь года змеи. И даже слоник двигается почти грациозно. Ну, насколько это применимо к малышам.

Затем на сцену выходит директор, толкает речь. Я не слушаю, мне надо успеть переодеться и обновить грим. Ведь тут свет будет направлен на меня.

Я выхожу на сцену, некоторое время молчу. Всматриваюсь в зал: где-то там мои мамочка с папочкой. Ряды сидений притенили, но там не густой мрак. Взметнувшуюся руку — изящную, но в пластырях, я вижу во втором ряду. И тут же, рядом с ней, поднимается батина крупная ладонь.

Улыбаюсь: искренне им рада. Всегда.

Только второй ряд… Недостаточно близко. На первом очень хорошо одетые люди. Люкс, как он есть. Наверняка где-то там расположились члены семьи Гао. Госпожа Сюй и ее муж (видимо, муж, логичное предположение) сидят с краю, у прохода.

В центре первого мужчина в строгом костюме. Такому не на детском празднике место, а на заседании партии. Видимо, это и есть тот ожидаемый директором секретарь министра. Образования? Скорее всего. Что тут другим-то делать?

Чуть дальше сидит и морщится глубоко беременная женщина в вечернем платье. Глубоко — это вот-вот рожать. Присматривает учебное заведение уже сейчас? Основательный подход.

Вдох-выдох. Полуулыбка, поймать свет глазами.

Стихи Джона Китса я читаю на выдохе, делая короткие вдохи в смысловых паузах. Его слог достаточно легок для такого. Я же даю ему еще больше воздушности. Чтоб даже те, кто не понимает слов, прочувствовали тонкий вложенный смысл.

И голос — детский, тонкий — проникновенен и чист, точно горный ручей.

Перевод мы получили от маминой соученицы. Выпускница университета Цинхуа обратилась к профессору. Сложная цепочка для детского концерта?

«Сложный» язык Запада слушатели встретили сосредоточенным молчанием. Тронула ли я их? Сложно судить, но, кажется, да.

Ли Бай — знакомый и родной — оказал заметно более сильное воздействие. После всех номеров зрители хлопали — а как иначе? Это же детки, их непременно надо поддержать и похвалить. Если свой (своя) среди выступающих — так тем более. Маленькая ворона в белом на фоне патриотично-красного занавеса заставила их рукоплескать.

Поклон — универсальная благодарность исполнителя за теплый прием. Пока все они рукоплещут, мысленно благодарю директрису. Она, понятно, не ради меня старалась. Но этим выступлением Лин Цинцин напомнила мне, за что я так любила театр.

Живое взаимодействие с публикой, отклик — мгновенный, а не отзывы где-то там. Эмоции зала, восхищение, направленное на тебя. То, что чувствуешь кожей — и тем, что под кожей. Всем сердцем, всем нутром.