Сад для вороны (СИ) - Вран Карина - Страница 23

Пока лебедь моя белая, а еще раненая, достает с полки красную сумку с лекарствами, припоминаю все ее «случайные» порезы и ушибы. Ведь были, были сигналы… Я еще смеялась про себя: какая из нее домохозяйка, если она вместо бамбука палец нашинковать норовит?

Гляжу я в аптечку и вздыхаю. Там есть бинты, пластырь, марля, пинцет, ножнички, шестигранная банка с мазью. Еще пластырь, бандаж, клейкая лента. Дезинфицирующие салфетки, медицинские перчатки… О! Знакомая «H2O2», перекись водорода.

Есть мнение, что это какой-то покупной набор для выезда на природу. И в него за всё время с момента покупки добавили ту банку с мазью.

Впрочем, для текущих нужд мне хватит и пластыря с перекисью. Мама не слишком серьезно поранилась, порез на ладони уже не кровит.

— Покажи, чему вас научили, А-Ли, — доверяет мне свою конечность Мэйхуа.

Марля, перекись, легонько обработать края. Дальше — самое важное в процессе.

— Ранка, не боли, — и подуть на ранку.

И пластырем заклеить. Крест-накрест, чтобы надежно.

— Больше не болит, — улыбается пациентка. — Спасибо, моя драгоценность. Ай… Твой отец скоро вернется, а у меня ничего не готово.

— А мы закажем, — заговорщицки подмигиваю. — С доставкой на дом.

Рано или поздно я всё выясню. Кое-что уже раскопала — в прямом смысле. В ящике комода, на котором стоит родительское фото на фоне цветущих деревьев. Красную папку с документами, а в ней — бланк с гербом КНР сверху и с печатью в форме красной пятиконечной звезды справа-снизу.

Среди массы непонятных символов я разобрала адрес нашей скромной квартирки. И имя — Лин Мэйхуа. А, еще там год указан — две тысячи шестидесятый.

Мать моя женщина, я повторю вопрос: кто ты такая? Пока что — мысленно.

Пока.

К субботнему концерту я готовилась, как к смертельной битве. Накануне мне снились кошмары: память Киры Вороновой подкидывала кадры из «Шоугёлз».

Там пары в блестящих костюмах кружатся, кружатся в танце (опустим визуальное оформление и стилистику стрип-клубов Лас-Вегаса). Разжимается рука танцовщицы, на сцену падают бусинки… На них совсем скоро поскользнется танцор из другой пары, уронит партнершу…

«Наверное, стразы оторвались от костюма», — что-то такое скажут позже.

Проснулась я в холодном поту. Убеждала себя, что мы не в Вегасе, костюмы наши блестят шелком, а не стразами. И уж точно никаких поддержек в танце дошколят не предусмотрено.

И всё же в рюкзачок я и пластырей напихала, их вчера не все убрали в аптечку. Пластыри менять же надо. Вот я и распотрошила (частично) упаковку. Бинт на столе забыла мама. Его эта ворона тоже прибрала. Я еще про перекись водорода серьезно думала. Но не смогла придумать обоснование: всё же сама я сумку аптечную не достану, надо просить взрослых спустить с полки.

«Мам, я опасаюсь перехода в активную фазу боевых действий нашей леопардовой оппонентки по межфракционной борьбе», — не придумалось, как бы это перевести на китайский знакомыми мне словами. Разве что упросить до: «Мама, дай», — но и тогда пришлось бы объясняться.

Хапнула с тумбочки детский крем, он с каких-то съемок завалялся. Попросила мамочку взять с собой на концерт запасную одежду. И еще один лишний комплект сменки взяла с собой. Плюс дополнительная пара обуви. Старалась перекрыть все уязвимые места, в меру сил и возможностей.

Удивительно для меня то, что ради концерта уроки не отменяют. Вплоть до дневного сна у нас обычное учебное расписание. Потом нас утолкают баиньки. Режим — это главное и основное. Разбудят, покормят, переоденут в костюмы для выступления.

После сна занятий у нас не будет, вместо них, по сути, отчетное выступление. Ярмарка родительского тщеславия и доказательство профессионализма учителей.

Сам концерт продлится часа два по моим прикидкам. Шоу ведь не только про нас. Внезапно: в Саншайн шесть групп, из них две — самые маленькие, куда попадают двухлетки. Дальше: три, четыре, пять — вышел мальчик погулять… В смысле, в школу пошел. Да, в школу тут с шести годиков идут.

Первоходки… первогодки Саншайн открывают концерт. Чем младше, тем меньше терпения. Детишки постарше подождут.

Малипуськи выступят в таком порядке: постановка от «театралов» обычной группы, затем наши юные актеры и актрисы блеснут талантами. Два танцевальных номера: в таком же порядке, чтобы те, кто в двух выступлениях участвуют, успели переодеться. Закрываю блок самых младших — я.

У деток старше будут и музыкальные представления. К слову, в выпускной группе учится юная скрипачка. Она уже кучу конкурсов успела выиграть, а еще даже в школу не пошла. Так что продвинутых детей в Солнышке хватает. В Срединном государстве тоже, при таком-то населении. А в наш сад собирают «самые сливки». Немудрено, что чуть ли не на каждом шагу мне гении встречаются.

Прикидками и подсчетами количества гениев на один квадратный метр я пытаюсь заглушить внутреннюю сирену. Хочется сказать, что интуиции, но это уже больше напоминает паранойю.

Отвлекаюсь, как могу. На пушистый лисий воротник на няне Лань. Он попахивает не только отстрелом животных, но и нарушением правил. Няни в садике вроде как придерживаются образа «старшая сестра». Одеваться должны соответственно, украшений не носить, макияж не приветствуется.

А эта вышагивает, как на параде. Может, в честь особого дня у них послабления?

Очень хорошо помогает отвлечься торт от мамы Шуфэн. Госпожа Цао передала его с рук на руки учителю Дун. Нам его вносят после завтрака. И с одного взгляда на него становится понятно: такое заказать могла только ушиб… творческая личность.

Торт в виде трехэтажного домика. Видимо, в европейском стиле — в понимании кондитера или заказчика — у местных домов я не припоминаю похожих окон и дверей. Еще дом зарос растениями, цветами и… грибами. Грибочки всем деткам очень нравятся. За кусочек торта с грибом чуть не разгорается баталия… Учитель Дун даже рявкнуть пришлось, чтобы: «Сели тихо!»

Хорошо им, учителям: для них пирожные в форме грибочков приготовила заботливая мама-писатель.

Акуле сегодня три годика. Три этажа и три грибочка на крыше, шоколадная загогулинка в виде троечки, а еще букетик с тремя розочками — всё про важную датку.

Что сказать: малыши в восторге, Цао широко скалится в ответ на поздравления. Даже Сюй Вэйлань при деле: сосед по столику поменялся с нею тарелочками. Киса жует мухомор из глазури с шоколадной крошкой и облизывается.

Вражда враждой, а фантастические (я про вкус) грибы — это другое. Понимать надо.

В спальне моя паранойя заверещала на полную. Особенно, когда нянечки ввезли вешалку на колесиках в комнату для сна. На штанге висели наши костюмы в чехлах. С прикрепленными эмблемами тотемных зверей, дабы не вышло путаницы, чей костюм кому предназначен.

— Разве нас не после обеда должны переодевать? — задумчиво спросила я у именинницы.

Та только пожала плечами.

— Укладываемся, быстро-быстро, — раскомандовались нянечки. — Спим!

Остается уповать на то, что два цербера не свинтят никуда. Потому как изображая спящую, легче легкого всамделишно уснуть.

Как гласит закон Мёрфи: если какая-нибудь неприятность может случиться, она случается. Конечно же, я задрыхла. И, конечно же, наших нянь привлекли к финальным штрихам подготовки к концерту. Так что деточки остались без присмотра.

Проснулись мы от визга: девочка-волчица тонюсеньким голосом выла на луну… Нет. Не на луну. На позеленевшего соседа она верещала. Спала она рядом с Ченченом, и разукрасили его, как надо.

…Я-прошлая переболела ветрянкой уже в университетские годы. Какой-то из начальных курсов, точнее не вспомню. Зато веселенький метод лечения — рожицу, испещренную зелеными точками — я помню так, словно это было вчера.

В этом теле ветрянку я пока что не цепляла, но тренировочно-маскировочный окрас уже приобрела. Покрасили Чена, меня и Шуфэн. Всего троих из группы. Гао Юна чуток мазнули, по руке. Под длинным рукавом не будет заметно. А вот мы… изумительно изумрудны. Точечно.