Сатисфакция (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 6

Она что — меня?.. Нет, на «соблазняет» это, пожалуй, пока еще не тянуло, но намек был яснее некуда. Девчонка неполных семнадцати лет — и моя, между прочим, племянница! — старательно изображала увлеченность и интерес, изрядно выходящий за рамки того, что необходим для брака по расчету.

А может, и не изображала. Елизавета пребывала как раз в том ужасном и благословенном возрасте, когда в теле девчонки взрывается гормональная бомба, способная не только за год-два превратить ее в женщину, но и напрочь сорвать голову. Даже зрелые дамы не так уж часто бывают разумны в своем выбора, а уж подростки…

Когда для девушки приходит время влюбиться в первый раз, судьба задорно крутит стрелочку, сама не догадываясь, на кого та укажет. Под удар бестолковой страсти попадают все без исключения — одноклассники, друзья семьи, знакомые, популярные певцы, актеры и даже киногерои. А иногда и родственники. Будущему герою девичьих грез достаточно просто оказаться в нужном месте в нужное время…

Или в ненужное — смотря как посмотреть.

Похоже, я оказался. И к тому же еще и проявил себя, в одночасье превратившись из какого-то там курсанта и сомнительного ухажера подруги и наперсницы в отважного спасителя, способного чуть ли не в одиночку одолеть полчища врагов. А сразу после этого — в весьма заметную в масс-медиа персону. Этакого самого популярного мальчика в классе, который, как выяснилось, может еще и поддержать улыбкой и не по годам мудрыми словами.

Мда… Кажется, у Елизаветы попросту не было шансов.

Разум кое-как «проглотил» происходящее и даже со скрипом прокрутил какие-никакие мысли и выводы. Но удивление все еще было велико настолько, что дар речи — связной, во всяком случае — я временно потерял.

— Нравитесь⁈ Нет! То есть, да… То есть… Господь милосердный! — простонал я, откидываясь на спинку кресла. — Неужели вы не понимаете, что все это не изменит ровным счетом ничего?

Елизавета снова вспыхнула. Только на этот раз не теплом внезапного интереса, а куда горячее. Царственные очи полыхнули недобрым огнем, в котором гнева великой княжны и отвергнутой женщины было примерно поровну.

Полыхнули — и тут же погасли.

— Не изменит ничего? — повторила Елизавета — надо сказать, весьма прохладным тоном. — И почему же вы так в этом уверены?

— Хотя бы потому, что не так уж плохо знаю всех тех, о ком вы говорите. Все они — страшные и беспощадные люди. — Я сложил руки на груди и выдохнул, понемногу успокаиваясь и приводя скачущие мысли в порядок. — А младший Морозов к тому же глуп, жесток и мстителен. Отказ — даже в такой форме — непременно приведет его в бешенство. И одному богу известно, что он способен натворить.

— Вы так его боитесь? — фыркнула Елизавета. — Я была о вас лучшего мнения!

— Его — ничуть, — невозмутимо ответил я. — Однако не следует забывать, что на стороне рода Морозовых сейчас гвардия, армейские части, полиция и, фактически, все спецслужбы. Не говоря уже о Совете безопасности, в который входят две с лишним сотни сильнейших Одаренных в стране. Ради вас я, конечно же, готов вступить в схватку хоть со всеми сразу. — Я пожал плечами. — Только, боюсь, она будет недолгой.

— Вы… вы слишком сгущаете краски.

Елизавета возразила — но не слишком уверенно. Не знаю, насколько близко они были знакомы с младшим Морозовым, и как именно происходили ухаживания — репутация его сиятельства нередко говорила сама за себя. Драгоценный отпрыск главы Совета безопасности не отличался легким нравом и не слишком-то утруждал себя манерами. И даже погром в цыганском квартале Красного Села для столичных аристократов наверняка стал явлением хоть и необычным, однако ничуть не удивительным.

Елизавета боялась младшего Морозова куда сильнее, чем старшего. И — чего уж там — имела на то все основания. А мои слова лишь подлили масла в огонь.

— Сгущаю краски? Может быть, — негромко отозвался я. — Но опасностей и без того предостаточно. Вы можете выйти замуж, сменить фамилию и даже навсегда уехать из Петербурга. Однако все равно останетесь той, кто вы есть — единственной наследницей дома Романовых, пусть и без титула великой княжны. И кто-то может посчитать, что такого человека слишком опасно оставлять в живых. — Я на мгновение задумался. — Полагаю, от вас в любом случае попытаются избавиться — до того, как вы родите ребенка, который однажды может заявить свои права на престол.

— Избавиться⁈

— Устранить физически, ваше высочество. — Я уже не пытался подбирать слова помягче — для пущей убедительности. — То есть — убить. И заодно меня… точнее, любого, кто станет вашим супругом. Наши враги и так не раз пытались это сделать, но сейчас вас хотя бы защищает Совет, гардемарины, гвардия и положение великой княжны… А кто защитит госпожу Острогорскую?

— Верный и любящий муж! — Елизавета не удержалась и все-таки начал язвить. Но тут же снова взяла себя в руки. — Но этого явно будет недостаточно, ведь так?

— Именно, ваше высочество, — кивнул я. — Так что даже если у вас или ваших друзей есть план, даже если кто-то действительно смог отыскать священника, который отважится обвенчать пару при столь загадочных обстоятельствах — это все равно не поможет. Ваша жизнь все так же будет в опасности, и ничуть не меньше, чем сейчас.

— Господи… — Елизавета достала платок и промокнула глаза. — И что же мне делать?

— Взять себя в руки, ваше высочество. — Я чуть подался вперед. — И смириться с тем, что такой план не сработает… Он в принципе не может сработать — и если вы считаете иначе, следует задуматься — кому выгодно, чтобы вы считали именно так?

Елизавета ответила, не задумываясь, однако я успел заметить, как она бросила взгляд на дверь, за которой несколько минут назад исчезла Оля.

Удивления я почему-то совсем не почувствовал, зато в голове тут же начали роиться мысли. Их было так много, что ухватить нужную никак не получалось. Она буквально дергалась передо мной дразнилась — но упрямо не давалась в руки.

Усилием воли я прогнал их все. Меня наверняка уже ищут, и отведенное на тайную встречу время заканчивается — а значит, не стоит тратить его на раздумья.

— Я уже говорил, — продолжил я, — и повторю это снова: вы нужны нам, и нужны как никогда раньше. Именно вы станете тем знаменем, которое объединит всех, кто еще верен короне, своей стране и народу.

— Но… но что я могу сделать?

— Многое, ваше высочество. И многое вы сделать должны! — Я чуть возвысил голос. — Взять на себя ответственность и принять наследие вашего рода. И вернуть то, что принадлежит вам по праву. Своей нерушимой императорской волей, а если придется — и силой, как это однажды сделала Елизавета Петровна — ваша великая тезка.

— Я знаю историю, Владимир, — отозвался негромкий печальный голос. — У нее были верные люди, была гвардия… А что есть у меня?

— Я. А это, поверьте, не так уж и мало, ваше высочество, — усмехнулся я. — Уже скоро вы удивитесь, как много людей готовы служить не Морозову, не какому-то там герцогу Брауншвейгскому, а именно вам — истинной наследнице российского престола… Но для начала нам нужно не допустить венчания.

— И как же вы… как мы собираемся это сделать? — недоверчиво спросила Елизавета.

— Очень просто, ваше высочество. — Я протянул руку и кончиками пальцев стер слезинку с царственной щечки. — Мы вас украдем.

Все последующие дни я валялся на кровати в располаге, глядя в потолок, много думал и никак не мог отделаться от мысли, что погорячился.

План выглядел красиво — лихо, дерзко, нагло. Выкрасть невесту прямо из-под венца, буквально у всех на глазах, превратить торжественную церемонию в фарс, в хаос, в беспрецедентный скандал. Казалось бы, именно так и нужно действовать — резко, безумно, непредсказуемо. Но чем дольше я обдумывал детали, тем явственнее осознавал: выполнить задуманное практически невозможно.

Не в моей ситуации. Не с моими ресурсами.

Если бы Камбулат и Поплавский были в городе, у меня хотя бы была команда. Люди, на которых можно положиться, и которые не задают лишних вопросов. Но сейчас они далеко — один катается по своей вотчине, другой болтается в Москве. Так что остается один Корф… Компьютерный гений, инженер, конфигуратор, пресс-атташе и просто хороший парень — но уж точно не самая серьезная боевая единица. Да и нужен он в этом деле совсем для другого — думать головой. А мне очень не помешали бы лишние… нет, совсем, совсем не лишние руки.