Тео. Теодор. Мистер Нотт (СИ) - "Hashirama Senju" - Страница 123

Затянутый водоворотом дел префекта, патрулями в подземельях, разгонами стаек младшекурсников, ищущих зал с «хранилищами древней магии» и обжимающихся третье- и четверокурсников (о, Мерлин, и среди них были парочки юношей! Включая слизеринцев!), бесконечной погони за наверстыванием домашних заданий, работы с книгами в библиотеке Теодор не следил практически за тем, как школа реагировала на происходящее.

Единственным его информатором стал Блейз: вопреки просьбе Нотта, Гермиона рассказала не только Невиллу о том, что он решил публично дистанцироваться от своих недавних товарищей, но об этом узнали и Забини, и Бут! Впрочем, на этом список посвящённых кончался (хотя уже был слишком большим). Забини между делом на Истории магии нашёптывал ему о том, что происходило у других студентов, о том, как росло недовольство Амбридж, и о том, что Грейнджер задумала какой-то протест.

В первые выходные в Хогсмиде, куда выпустили студентов, Амбридж стояла рядом с Филчем, пронзительно оглядывая всех выходящих студентов. Те немногие, что остались в замке в стылую погоду, были потом даже и рады, что никого из них Амбридж не рассматривала, как муху, которую собиралась съесть.

На этот день Теодор пригласил на свидание Джинни. Причём послание он ей отправил совой накануне вечером, чтобы оно дошло с утренней почтой, в котором написал: «Джинни! Прости, что я веду себя как говнюк. Так надо. Я всё расскажу — прошу, не откажи мне и составь компанию в Хогсмиде! Т.Н.»

Она подошла к нему, когда он ждал у ворот замка, и от её улыбки Теодор расцвел, а когда они коснулись пальцами — и вовсе едва не потерял самообладание.

— Привет, Джинни, — тихо сказал он. — Прекрасно выглядишь.

Девушка вытянулась за лето, и сейчас, когда они были едва ли не в первый раз с конца июня рядом друг с другом, он понимал, что легко мог бы поцеловать её. Почему-то эта мысль преследовала его.

— Привет, Тео, — улыбнулась она, чуть смутившись. — Спасибо, ты тоже ничего. Особенно с этим блестящим значком префекта.

Они рассмеялись и, слегка касаясь друг друга кончиками пальцев, наплевав на Амбридж и Филча, пошли в Хогсмид. Многие их сокурсники и не только кто нервно, а кто и заговорщически переглядывались — глаза Тео сами улавливали это, но его сердцу было решительно наплевать. Они уединились в прикрытом стенами закутке в таком же розовом, как Амбридж, кафе Паддифут — такое совпадение решительно не добавило заведению популярности, и едва ли не половина столиков пустовало.

— Ну, рассказывай, Нотт, — она грустно посмотрела на него, накрыв ладонь своей. — Прости, что мы не виделись всё лето. Ну, не считая того раза…

— Тсс, — он улыбнулся ей. Девушка наложила чары приватности на их столик, но он всё ещё не хотел говорить такие вещи вслух. — Я и правда не согласен с Поттером. Он придурок, а Амбридж — человек министра. Вряд ли Тёмный лорд явит себя, а потому сейчас правильнее не ссориться с ней. Войти в доверие, стать важной опорой в замке, а в решающий момент — перевернуть игру. Вот мой план.

Он не хотел ей говорить вновь о том, что случилось с отцом. С каждым днём эти воспоминания покидали его всё сильнее и сильнее, так, будто бы ничего и не было, а всё, что было, было лишь кошмаром.

— Слизеринец! — в её глазах, тем не менее, читалось восхищение. — Ты ведь взял наш парный дневник? Мы не сможем часто видеться, тем более что ты префект…

— Да, вот он. А ты?

— А я попрошу Гермиону зачаровать его Протеевыми чарами, а потом пойду во вторник гулять по подземельям Хогвартса перед отбоем.

Теодора взбудоражили её слова.

Чтобы успокоиться, он завёл разговор обо всякой ерунде — квиддиче (она планировала попытаться отобраться в команду), результатах летнего кубка (Гарпии заняли третье место), том, как Перси мило переживал за неё (она была удивлена), и всё равно пришли к Амбридж.

— Я не знаю, — запнулась она, — стоит ли тебе знать, но ребята сегодня собрались в «Кабаньей голове». Будут обсуждать, как им тренироваться. Невилл рассказал всем, что ты распустил клуб, и Гарри хочет подать прошение о новом клубе с таким же посылом.

— Думаю, Амбридж сделает шаг на опережение, — покачал он головой. — Ты не будешь участвовать в этом?

Она посмотрела на него, как на дурака, и он поджал губы.

— Ну что ж, тогда я буду стараться вас прикрыть. Только не говори никому, особенно балаболам навроде Криви. Или его… Фогарти, — вспомнив их недавнюю встречу в пятницу вечером, он скривился. Джинни рассмеялась.

— А в следующем году он ещё и префектом станет, помяни моё слово! — заговорщически подмигнула она. — Не Колин, конечно.

Тео постарался выбросить то воспоминание из головы.

***

Уже следующим утром на месте, где висели выпуски школьной газеты — без Седрика она пришла в упадок, — появился новый декрет, изданный Генеральным инспектором. Все клубы, собрания, объединения и кружки по интересам вне гостиных объявлялись нарушением школьной дисциплины, а состав спортивных команд требовал утверждения лично Амбридж.

Разумеется, это вызвало волнения среди студентов. Разумеется, все были против. Разумеется, никто ничего сделать не смог.

Вереница запретов потянулась с того момента — каждые несколько дней оказывалось, что юные маги нашли какую-то лазейку в указах Генерального инспектора, и она дополняла свои старые декреты и испускала новые; Филчу пришлось крепить ещё один щит, чтобы разместить их все.

Удивительно, но запреты Амбридж действовали на студентов всех четырёх Домов одинаково — её невзлюбили одинаково Малфой и Пьюси, Монтегю и Коллинс, Патил и Кирквуд, Коронирс и Старк, что уж говорить про других студентов. Различалось отношение — слизеринцы осуждали её каждый по-своему, хаффлпаффцы спорили в гостиной, гриффиндорцы пытались уязвить её, а райвенкловцы презрительно смотрели вслед «розовой жабе». Единодушие Хогвартса было удивительным.

К концу сентября студенты в своём всеобщем негодовании добились того, что двадцать четвёртый декрет реабилитировал возможность объединения в кружки и клубы, но каждый из них требовал вновь утверждения Амбридж. Немногие рискнули податься; Грейнджер и Поттера среди них не было.

***

Второе занятие с Дамблдором несколько раз переносилось: директор из-за позиции Фаджа и отставки мадам Максим с поста директора Шармбаттона (её сменил бургундских колдун из чистокровной семьи ревнителей чистоты крови, что с оптимизмом встретила редакция «Пророка») получил проблемы в Международной конфедерации волшебников, где на его место активно претендовали африканские, русские и тибетские колдуны и ведьмы. Тем не менее, на первой неделе октября невозмутимый, спокойный и собранный профессор Дамблдор появился в той же аудитории, с тем же неизменным фениксом на плече. Изменился лишь его костюм, и тот — незначительно. Вместо узоров звёздного неба там красовались какие-то чудные орнаменты.

— Мистер Нотт. Рад, что вы не отказались подождать. Признаюсь, упорство нашего министра делает ему честь!

— Добрый вечер, профессор. Честно говоря, если бы не напоминание, переданное через эльфа, я бы совсем забыл о нашей встрече.

— Увы, мне тоже напомнили об этом обязательстве. Не важно, кто напомнил — но именно потому я здесь. Вы верно что-то хотите спросить, мой мальчик?

Теодор и правда хотел задать вопрос.

— Да, профессор, сэр. Дело в том… вы же знаете, что я вижу магию.

— Редкая способность, мой мальчик, для развития которой должно совпасть множество факторов.

— И я подумал: если магия — это сила, которая трансформируется, проходя через душу и тело мага, то по рисунку этой магии можно определить её автора, да?

Дамблдор радостно хлопнул в ладоши.

— Конечно, конечно! Магия каждого мага имеет свои характерные черты. На своём веку я повидал людей, что чувствовали запах магии — и не только магов! Сквибы и даже магглы иногда чувствуют запах магии, отличающийся как по виду колдовства, так и по тому, кто его создал.

— Я задал этот вопрос, потому что вспомнил, как в конце прошлой весны мы подрались с Поттером. Я впервые увидел его шрам так близко… на нём виден след магии Тёмного лорда, густой и тёмной, такой же, какая виднелась на метке профессора Снейпа или на том артефакте.