Тео. Теодор. Мистер Нотт (СИ) - "Hashirama Senju" - Страница 121

— Правда что ли? Обалдеть!

— Макмиллан, ты идиот, если не слышал эту историю раньше, — оборвал его Теодор, глядя только на Грейнджер. Та сжала губы. — А вы, мисс Грейнджер… лучше бы держались за Эрнеста, а не за Поттера. Он явно лучший кандидат для свиданий.

Теодор удалился, пока недоуменный Макмиллан пытался понять, почему Нотт так груб с ним.

***

Занятие с Дамблдором состоялось следующим вечером. Днём прошло занятие гриффиндорцев с Амбридж, но и без того вся школа судачила о том, что помощница министра решила отменить изучение защитных чар и сосредоточиться на изучении правил. Сложно было один доклад Бута растянуть на целый год — и Теодору было интересно увидеть, как она постаралась бы.

Теодор уже даже подумал о том, что Мерлин с ней, теорией магии, впечатленный объёмом нагрузки по основным предметам (площадные расчёты для определения мощности артефактных нагрузок по нумерологии! Это вообще как и что!), но потом собрался и всё же пришёл к обозначенному кабинету в редко посещаемом им конце подземелий. Пахло сыростью и даже мочой, в одном из ответвлений по пути высились пустые клетки, где когда-то явно держали животных, а в самом кабинете никого не было. Посреди помещения стоял постамент с углублением и множеством рунных цепочек, причудливым образом накладывавшихся друг на друга. Стулья, когда они в этом кабинете были, явно должны были стоять полукругом.

Дамблдор возник ровно в пять-сорок пять в свечении своего фамильяра, Фоукса.

— Добрый вечер, господин директор.

— Ах, добрый вечер, Теодор.

Дамблдор с любопытством оглянулся.

— Да уж, ну и местечко мы с вами нашли для наших встреч! Но, думаю, так будет лучше для нас обоих, не правда ли?

— Боюсь, моя репутация в глазах министерского надзирателя может упасть, сэр, если она прознает про наши занятия, — усмехнулся юноша. — Говорят, мистер Поттер уже получил наказание.

— Да, Долорес рьяно подошла к делу. Надо полагать, у неё получится, так что, боюсь, к весеннему семестру наши встречи прекратятся. Как директор Хогвартса я могу не вести никаких дисциплин, но, раз председательство в Визенгамоте меня покинуло, то почему бы нам с вами не поговорить о теории магии, верно, Теодор?

— Конечно, сэр. Только здесь не на чем сидеть — и темно, чтобы записывать.

— Ах, мой мальчик, мы ведь собрались говорить про магию. Профессор Макгонагалл упоминала как-то, что ты познал суть вещей — примени этот навык на практике. Ну же!

Теодор оглянулся с палочкой в руках. По краям комнаты разве что лежали пыль и грязь, но как её было трансфигурировать во что-либо? Подождав несколько секунд, Дамблдор взмахнул своей узловатой палочкой сам: в несколько мигов пыль собралась рядом с ним в один комок, и он одобрительно улыбнулся.

— Вы хотите, чтобы… чтобы я трансфигурировал пыль?

— Верно. Уверен, это вам по силам, Теодор, — и, действительно, со второго раза у него получилось трансфигурировать стул. На него он и сел, приготовившись слушать. — Правильная мысль. Нет записей — нет занятий!

Дамблдор огладил бороду и, наконец, заговорил.

— В год, когда я поступал в школу, здесь, в этом классе, профессор Блэк, тогдашний директор, проводил занятия ментальных чар. Увы, лишь только я закончил Хогвартс, как преподавать их стало некому. Магия стремительно меняется и то, что когда-то было легко и просто, со временем становится колдовать всё сложнее и сложнее. И наоборот — последние годы маги всё проще могут применять некоторые сложные чары. Патронус, которым владеете вы и Гарри Поттер, или же кулинарные чары. Удивительно, правда?

— Удивительно, сэр.

— Дело в том, Теодор, что в действительности магия — это проклятье, — сделав секундную паузу и насладившись его реакцией, улыбаясь своими глазами за очками-половинками, Дамблдор продолжил. — В мире живёт шесть с четвертью миллиардов магглов — а миллиард это единица и девять нулей! И всего лишь десять миллионов магов, включая тех, кто относится к магическим существам. Великанов, бигфутов, йети, обортней, вейл, гоблинов, эльфов. Значительная разница, не правда ли?

— Неужели магглов так много!

— Увы, мой мальчик, Статут родился не на пустом месте. Магглов было больше всегда, но чем дальше развивалось их общество, тем сильнее маги теряли в нём свой вес. Первые маги, родившиеся в семьях древних людей, уже несли в себе проклятье. Они гибли, не доживая до юности, убивали своей магией сами себя и своих близких, становились жертвами нападений и объектом нападок. Но человечество развивалось, маги учились. Разные народы подошли к этому по-разному: племена Африки стремились использовать магический транс и толковать будущее, славяне изобрели ритуалы, хетты и шумеры — заклинания. Аборигены заокеании развивали анимагию, а в Китае по-прежнему самая сильная в мире школа зельеварения.

Теодор внимал Дамблдору, продолжавшему рассказ, заложившему руки за спину и мерно расхаживавшему вокруг постамента с нишей.

— Но как бы наши предки не стремились обуздать её, магия оставалась проклятьем. Да, нашим бременем и пороком, который вознёс нас — и навеки отделил от магглов, от основной части человечества. Разъединил, и как бы некоторым из нас не хотелось отделиться на совсем, эта стагнация приведёт лишь к гибели магов — но и появлению новых.

— Магия разве не уходит из мира?

— О, нет, магия имеет сложную природу, неясную никому из ныне живущих. Может, магглы смогли бы определить и помочь разобраться, но мы не готовы обратиться к ним — а они не готовы принять нас. Что бы мы не делали, маги остаются в меньшинстве, и останутся навсегда. Шансы родиться магом действительно растут в семье колдующих волшебников, но лишь потому, что их магия, магия их колдовства, может повлиять на зарождение новой жизни.

— То есть теория чистой крови правдива?

Дамблдор хмуро взглянул на него.

— Теория гласит не о чистоте крови, а о наличии магического фона. В разных местах планеты он разный, и там, где магов и магических существ больше, там, где они колдуют, шанс родиться волшебником выше, чем там, где магии нет. Поэтому первые маги появились там, где жили до них магические народы, исчезнувшие в пучинах океанов, ушедшие в подземные дали или покинувшие наш мир вовсе. Атланты, гномы, фейри… этот список можно было бы продолжать, но мы собрались здесь для теории магии, а не для истории её, верно?

Не дождавшись ответа, он продолжил.

— Магия — наше проклятье, как я уже сказал. Да, и маги вынуждены учиться, чтобы это проклятье обуздать. Хогвартс существует для того, чтобы учить детей тому, как справиться с этой бушующей, страстной, клекочущей силой внутри. Величие магов прошлого было в том, что они не умели многого, и вся их сила уходила в малое. В то, что они умели хорошо. Волдеморт пошёл их путём — он не стремится быть мастером во всей магии, а избрал узкие зоны, и ужасающе далеко прошёл в них.

— Тёмный лорд изобрёл способ усилиться за счёт других.

— Это проклятье сделало его таким, каким он стал. Теперь он не человек, о, нет, больше нет. Но он всё ещё колдун, ужасающий своей властью даже преданных рабов.

— Вы говорите «проклятье», — вдруг пришёл на ум Теодору вопрос. — Чары, заклинания, проклятья, ритуалы, обряды… это ведь разные способы применения магии?

— Отличный вопрос! Хорошо помню вашу матушку, она училась на Райвенкло. Думаю, она бы гордилась вами, мистер Нотт. Что же, это вопрос по теме — куда больше, чем мои рассуждения про Волдеморта. Прошу меня простить, но проблема возвращения Тома оказалась сложнее, чем я думал весной. Вы были правы тогда, Теодор, и в планы противника стоило вмешаться. Что же до проклятий… профессор Флитвик наверняка давал вам понимание: чары — вид палочковой магии, накладываемой на объекты на определённый период, заклинания — вид магии, предполагающий наделение объекта иными свойствами, а проклятья — вид заклинаний, направленный на нанесение ущерба магическим созданиям. Людям, животным, все мы в какой-то мере носим магию, но лишь маги ей страдают.