Оракул с Уолл-стрит 3 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 32

Встреча затянулась, и наш запланированный обед с Милнером был отложен на более позднее время. Мы с О’Мэлли воспользовались свободным временем, чтобы осмотреть центр Акрона и пообедать в маленьком ресторанчике недалеко от главной площади.

Я размышлял о рассказе Милнера, когда мы устроились за угловым столиком с видом на улицу. Похоже, он копнул довольно глубоко.

Возможно, даже глубже, чем сам понимает. Если Continental Trust действительно знает о приближающемся крахе и, тем более, способствует ему, это меняет ситуацию. Вернее, добавляет новый уровень сложности. Если у них есть план под названием «Анакондо», это может объяснить некоторые странности, которые я заметил в экономических данных 1928−29 годов.

Некоторые движения рынка казались слишком скоординированными для естественных процессов. Особенно в банковском секторе.

Всегда считалось, что крах 29-го был результатом спекулятивного пузыря и ужесточения кредитной политики, но что если существовал еще и элемент преднамеренной манипуляции?

Правда, это звучало как идеальный заговор. Слишком масштабный, чтобы быть правдой. Но история полна примеров, когда небольшие группы влиятельных людей кардинально меняли ход событий. И не всегда к лучшему.

Закончив обед, мы вернулись на завод Милнера к трем часам дня. Нас сразу проводили в его кабинет, где он заканчивал какой-то телефонный разговор.

— … да, конечно, мы обсудим это при личной встрече, — говорил он. — Нет, документы у меня. Да, я понимаю важность… Хорошо, до свидания.

Он положил трубку и повернулся к нам:

— А, Стерлинг, О’Мэлли! Прошу прощения за сдвиг в расписании. Этот банкир Джонсон оказался на удивление настойчивым. — Он потер лоб. — Честно говоря, чувствую себя немного неважно. Возможно, не стоило смешивать бурбон с деловыми переговорами.

Я внимательно посмотрел на Милнера. Он действительно выглядел не совсем здоровым. Лицо немного побледнело, а на лбу выступили капельки пота, несмотря на прохладу в кабинете.

— Может быть, стоит отдохнуть? — предложил я. — Мы можем обсудить оставшиеся детали позже.

— Нет-нет, — Милнер махнул рукой. — У нас еще так много тем для обсуждения, а ваш поезд отправляется сегодня вечером. — Он достал носовой платок и промокнул лоб. — Просто небольшая усталость. Ничего серьезного.

Он пригласил нас сесть и нажал кнопку внутренней связи:

— Мисс Уилсон, принесите, пожалуйста, кофе для наших гостей. И воды для меня.

Через минуту появилась секретарша с подносом. Разлив кофе и поставив графин с водой, она удалилась, плотно закрыв за собой дверь.

Милнер налил себе стакан воды и сделал глоток, затем поморщился:

— Странный привкус сегодня. Должно быть, новые трубы в водопроводе.

Он отставил стакан и попытался сосредоточиться:

— Итак, Стерлинг, я хотел обсудить с вами некоторые дополнительные детали нашего соглашения, а также поделиться еще кое-какой информацией о Cont…

Внезапно он прервался на полуслове и схватился за грудь. Его лицо исказилось от боли.

— Мистер Милнер? — я вскочил на ноги. — Что с вами?

Милнер пытался что-то сказать, но из его горла вырывались только хриплые звуки. Его дыхание стало прерывистым, а лицо приобрело пугающий синеватый оттенок.

О’Мэлли мгновенно оказался рядом:

— Он задыхается! Нужен врач!

Я метнулся к двери и распахнул ее:

— Вызовите врача немедленно! Мистеру Милнеру плохо!

Секретарша вскрикнула и бросилась к телефону, а я вернулся к Милнеру, который уже сползал со стула. О’Мэлли поддержал его, не давая упасть.

— Расстегните воротник! — я быстро ослабил галстук Милнера и расстегнул верхние пуговицы его рубашки. — Дышите, мистер Милнер, дышите!

Милнер силился втянуть воздух, его глаза расширились от ужаса и боли. Он судорожно схватил меня за руку и попытался что-то произнести.

— Не говорите, сохраняйте силы, — я сжал его руку. — Врач уже в пути.

Но Милнер настойчиво пытался что-то сказать. Он притянул меня ближе, и я наклонился к самым его губам.

Милнер хрипел что-то невразумительное, с огромным усилием. Но бесполезно, я ничего не понял.

Его тело внезапно напряглось в жестоком спазме, глаза закатились. Еще одна судорожная попытка вдохнуть, и он обмяк в руках О’Мэлли.

— Босс, он не дышит! — голос ирландца звучал напряженно.

Я проверил пульс на шее Милнера. Ничего.

— Положите его на пол, — скомандовал я. — Нужно попробовать реанимацию.

Мы осторожно уложили Милнера на ковер. Я начал делать компрессии грудной клетки, чередуя их с искусственным дыханием, техника, которая еще не была стандартной практикой в 1928 году, но которую я хорошо знал из своего времени.

В кабинет вбежали несколько человек, включая Финча и Говарда-младшего.

— Отец! — молодой Милнер бросился к распростертому телу. — Что случилось⁈

— Внезапный приступ, — ответил я, не прекращая реанимационных мероприятий. — Где врач?

— Уже едет, — сообщил Финч, который выглядел совершенно потрясенным. — Должен быть здесь с минуты на минуту.

Я продолжал попытки реанимации, но с каждой минутой надежда угасала. Лицо Милнера приобрело восковую бледность, губы посинели. Никаких признаков возвращения пульса.

Когда через несколько минут появился заводской врач, он только подтвердил то, что мы уже знали, Говард Милнер был мертв.

— Похоже на сердечный приступ, — произнес доктор после беглого осмотра. — Или острую аллергическую реакцию. Нужно будет провести более тщательное обследование.

В кабинете воцарилась атмосфера шока и горести. Говард-младший стоял на коленях рядом с телом отца, не в силах сдержать слезы. Финч молча опустился в кресло, его лицо превратилось в восковую маску.

О’Мэлли незаметно подошел ко мне и тихо произнес:

— Босс, это было слишком внезапно и непохоже на естественную смерть.

Я едва заметно кивнул, вспоминая наш утренний разговор с Милнером о Continental Trust и странные документы, которые он мне показывал. Совпадение? Вряд ли.

Когда прибыли полицейские и коронер, началась стандартная процедура расследования внезапной смерти. Нас с О’Мэлли, как свидетелей, попросили дать показания.

— Он просто схватился за грудь и начал задыхаться, — объяснил я офицеру. — Произошло это буквально за несколько минут до вашего приезда. Мы пытались оказать помощь, но безуспешно.

— Он что-нибудь ел или пил перед приступом? — спросил коронер.

— Только воду из графина, — я указал на стол. — И до этого упоминал, что выпил немного бурбона во время деловой встречи.

Коронер сделал пометку и распорядился взять образцы воды из графина для анализа.

Когда формальности были завершены, Говард-младший подошел к нам:

— Мистер Стерлинг, я не знаю, что сказать… — его голос дрожал. — Отец так высоко ценил ваши советы. Он был в полном восторге от вашего плана.

Я положил руку на плечо молодого человека:

— Мне очень жаль, Говард. Ваш отец был выдающимся человеком. Искренним и принципиальным.

— Что будет с… с вашим соглашением? — спросил он после паузы.

— Сейчас не время для таких обсуждений, — мягко ответил я. — Мы можем вернуться к этому вопросу, когда пройдет первый шок.

Финч, который вышел из ступора, присоединился к нам:

— Мистер Стерлинг прав, Говард. Все деловые вопросы подождут. — Он повернулся ко мне. — Полагаю, вам придется отложить отъезд. Полиция может захотеть задать дополнительные вопросы.

Я кивнул:

— Конечно, мы останемся столько, сколько потребуется.

— Я распоряжусь, чтобы вам продлили бронь в отеле, — сказал Финч. Затем добавил тише: — И мистер Стерлинг… если у вас есть какие-то предположения о том, что могло случиться… пожалуйста, поговорите со мной позже.

В его глазах я увидел не только горе, но и подозрение. Он явно тоже считал, что смерть Милнера не была случайной.

Когда тело Милнера наконец увезли, а полицейские закончили опрос свидетелей, мы с О’Мэлли вернулись в отель. Я чувствовал странное оцепенение. Несмотря на то, что я знал Милнера всего два дня, его внезапная смерть оставила ощущение тяжелой утраты.