Зови меня перед смертью (СИ) - Комарова Марина - Страница 21

— Сын, — сказал он тогда, — не беспокойся обо мне. Ты должен жить своей жизнью. Свадьба — это важно. Не откладывай её из-за старика.

Старик… Да какой из него старик⁈ Недуг свалил его с ног всего за месяц. А до старости отцу ещё жить и жить.

Как я могу? Как я могу праздновать, когда он страдает? Когда каждый вдох даётся ему с трудом, а каждую ночь он проводит в борьбе с болью? Мысли о свадьбе, которая должна была стать самым счастливым днём в моей жизни, теперь казались мне чем-то недосягаемым, почти кощунственным.

«Может, стоит отложить?» — думал я, глядя на огни фонарей городка на другом берегу, отражающиеся в воде канала. — Подождать, пока он поправится. Но что, если он не поправится? Что, если это его последние дни?'

Сердце сжималось от боли. Я чувствовал, как будто разрываюсь на части. С одной стороны — долг перед отцом, желание быть рядом с ним в его последние дни. С другой — обещание, данное невесте и её семье, не должно быть нарушено.

Но я не собирался нарушать. Просто… как можно этим заниматься сейчас?

Мы проехали мимо Храма Вечного Спокойствия, где монахи читали молитвы за души усопших. Их голоса, монотонные и успокаивающие, доносились до нас сквозь вечернюю тишину. Я подумал, что, может быть, стоит зайти туда, зажечь благовоние за здоровье отца. Но даже эта мысль не принесла утешения.

Да, и что это за город? Не помню что-то, чтобы мы его проезжали, когда направлялись в Цилань. Или же проезжали? Тьфу, совсем расклеился.

Когда мы остановились у постоялого двора, я остался снаружи, глядя на звёзды. Они казались такими же далёкими и холодными, как… и мои мысли.

— Отец, — прошептал я одними губами, — что мне делать?

Но ответа, разумеется, не было. Только ветер, дующий с севера, принёс с собой запах дыма и что-то ещё — горькое, как пепел.

Я знал, что мне придётся принять решение. И чем раньше, тем лучше. Но сейчас я просто ехал, чувствуя, будто вся тяжесть мира давит на мои плечи, а сердце разрывается между обещанием чужим людям и желанием защитить своего.

Мы въехали в городок. Он выглядел усталым, как человек, которому слишком много довелось видеть: низкие дома с облупившейся штукатуркой, кривые улочки, выложенные растрескавшимися камнями, старые фонари, свет которых казался неуютным, будто боялся прорезать сгущающийся мрак.

В воздухе висел запах дыма — не резкий, а терпкий, пряный, впитавшийся в стены и одежду жителей. Люди, завидев нас, придерживали детей, отводили взгляды, кто-то даже спешно закрывал ставни. Здесь не любили чужаков.

— Гостеприимное местечко, — хмыкнул Ваожэнь оглядываясь.

Я не ответил. Мы знали, чего ожидать. В маленьких городах к демоноборцам редко относятся с радостью. Там, где мы появляемся, следуют беды, кровь и страх. Люди могут звать нас на помощь, но в глубине души боятся так же сильно, как демонов.

На центральной площади возвышался каменный фонтан, который давно пересох. В его чаше лежали монеты, покрытые ржавчиной и пылью — следы надежды, о которой здесь, похоже, давно забыли. Монетки кидали на удачу.

Мы остановились у постоялого двора. Вывеска с выбелившимся от солнца изображением журавля качалась на ветру, скрипя, словно стонущий старик.

— Хоть крыша над головой, — буркнул кто-то, спешиваясь с коня.

Верно. И на вид даже вполне целая.

Внутри было тёплое, но давящее молчание. Пахло кислым вином, горячим рисом и чем-то сладким, почти пряничным. У дальней стены, за низкими столами, сидели несколько мужчин, молча наблюдая за нами.

За стойкой стояла хозяйка — женщина лет сорока, высокая, с резкими чертами лица и внимательным взглядом. Её волосы были собраны в тугой узел, на висках поблёскивала седина.

— Нужен ночлег? — голос её был деловым, но в нём не чувствовалось неприязни.

Я кивнул.

— Кормим дважды в день. Воду в ведре найдёте у колодца. Если услышите ночью странные звуки — не выходите.

Последние слова прозвучали буднично, как напоминание не проливать чай на скатерть.

— Вы часто их слышите? — уточнил Гуожи, снимая шлем.

— Достаточно, чтобы привыкнуть, — ответила она.

И ушла, не объясняя больше ничего.

Это заставило нахмуриться. Но усталость брала своё. Если не просят, то помощь не нужна? Или бояться попросить?

Наши комнаты находились на втором этаже. Здесь было всё просто. Циновки на деревянных нарах, свечи в низких бронзовых подсвечниках, окна с полупрозрачной бумагой. Дувший с улицы ветер раздувал её, отчего создавалось ощущение, будто кто-то осторожно касается стены.

Я опустился на циновку. Тело ныло от усталости, но сон не шёл.

Где-то вдалеке зашумел ветер.

И снова — запах пепла.

Я закрыл глаза. Завтра будет трудный день. Завтра нужно будет принять решение.

Ночь прошла неожиданно спокойно. Несмотря на странные предостережения хозяйки постоялого двора, никто не слышал ни шорохов, ни завываний демонов, ни шагов в ночи. Лишь скрип старых стен, тихие вздохи сна и едва уловимый запах пепла, который, казалось, проник во все щели.

Странно. Может, тут где-то недавно пожар был?

Когда я открыл глаза, за окном бледнела утренняя заря. Янтарно-жёлтый свет растекался по полу, пробиваясь сквозь тонкую бумагу перегородок. Я лежал, глядя на эти узоры, и чувствовал себя застрявшим между мирами. Между прошлым, которое не отпускает, и будущим, которого я пока не вижу.

Ненавижу это состояние. Раньше было проще. Я просто мечтал стать самым сильным демоноборцем в Дацзи. Но для этого нужно было выбрать путь одиночки, отринув всё мирское, сконцентрировавшись на совершенствовании.

Ладно, день уже начался.

Мы спустились вниз, туда, где хозяйка уже разливала горячий чай с жасмином, запах которого мягко вытеснял ночную затхлость. Завтрак в таких местах был простым, но сытным: жареные тонкие лепешки с луком, пропитанные кунжутным маслом, рисовая каша с имбирём, паровые булочки с начинкой из свинины и капусты.

— Ура, что-то без песка во рту, — пробормотал коренастый Дань, подцепляя палочками еду.

Он расположился с Гуожи рядом, хоть обычно предпочитал быть подальше от безэмоционального лекаря. Но, видимо, не осталось свободных мест — только за нашим столиком.

Но даже он, обычно болтливый, сегодня ел молча.

Все были притихшие.

Все понимали.

Мы потеряли людей. И никто ещё не успел осознать это до конца.

Все время хотелось посмотреть в сторону пустыни. Была ли там буря? Или что-то другое… похуже?

Линьгу молча жевал булочку, глядя в стол. Гуожи пил чай, словно задумался о чём-то далёком. Даже Дань, всегда находящий повод для веселья, не пытался шутить.

Только когда мы уже почти доели, Гуожи наконец задал вопрос, который висел в воздухе:

— Что вы собираетесь делать, командир?

Я поставил чашу с чаем на стол и посмотрел на него.

— Добьюсь, чтобы глава Зала Крыльев отправил поисковиков.

Гуожи кивнул, но по лицу было видно, что его что-то тревожит. На лицах некоторых появилось облегчение. Неужто думали, что сделаю вид, что ничего не произошло?

И только Гуожи помрачнел, зная нрав главы.

Да. Это будет нелегко. Но другого выхода нет.

Через некоторое время мы покидали город. Утренний туман уже рассеялся, уступая место сухому воздуху приближающегося полудня. Каменные стены остались позади, позолоченные солнечными лучами, улицы медленно оживали, кто-то уже вывешивал ткань на прилавки, кто-то вытаскивал ведра с водой, а где-то вдалеке стучала деревянная колотушка уличного торговца лепёшками.

Я не успел даже натянуть поводья, как что-то вцепилось в моё плечо. Я невольно дернулся.

Резкий хлопок крыльев, чёрное пятно на краю зрения — ворон!

Сердце пропустило удар.

Я не знал, что именно меня так встревожило — неожиданность или внезапная тяжесть, или сам взгляд птицы. Слишком пронзительный, слишком умный.

— Дзай, — выдохнул я, попытавшись согнать его, но ворон и не думал слетать.

— Не прогоняйте его, господин.