Безмолвная. Книга вторая (СИ) - "Константин" - Страница 48

« Ответственность сторон: Работодатель и работник в полной мере несут ответственность по настоящему соглашению, согласно трудовому законодательству. На работника, за неисполнение пунктов в части своих обязанностей может быть наложен штраф в виде продления действия настоящего договора на срок от трёх месяцев минимум на усмотрение работодателя. Также, при ненадлежащем исполнении своих обязанностей работником или расторжении договора по его инициативе, работодатель вправе потребовать возврат заёмных денежных средств в том числе, неустойки равной ста процентам от суммы аванса. В случае нарушения условий договора работодателем, работник имеет право расторгнуть настоящий договор в одностороннем порядке, по письменному уведомлению»

«Настоящий договор заключается сроком на один год с правом пролонгации по соглашению сторон или на весь срок, продлённый штрафами»

«Вот оно, истинное лицо капитализма — резиновый контракт, по которому ты никто и звать тебя никак. Бесплатно будешь впахивать на папу-Карло столько, сколько ему захочется, и попробуй только пикнуть. С другой стороны, ЧжунСок себя максимально обезопасил от возможного „кидка“: чем ещё штрафовать, как не временем, если деньги уже заплачены? Справедливости ради, мог бы внести последнее „китайское“. А к нему — максимальную сумму штрафных дней, право расторгнуть договор с отменой гипотетических штрафов и прощением долга, если накосячит сам. А ещё нет пункта о возвращении аванса за вычетом отработанного времени и расторжении договора досрочно. Вдруг мне чемодан с деньгами на голову свалится? Недоработка!»

Остальные пункты договора не представляют какого-либо интереса, и, пробежав их глазами «по диагонали», я приступаю к составлению списка правок, периодически от души матерясь на писавших сей опус, за чем и провожу время до обеда. А мог бы просто дрыхнуть, если бы не онни с дурными вестями.

Да, изначально, оставшиеся сто миллионов предназначались Мине на поддержание бизнеса. Без понятия, что меня толкнуло на столь великодушный поступок: возможно, спасение ею Лириной физиономии от когтей съехавшей айдолки, а возможно — скрытые черты мецената. Но факт остаётся фактом — я собирался отдать деньги девушке… До момента, пока не увидел расписку, поставившую крест на благородной затее. Как выяснилось, чёболь благородством не страдал и оказался не дурак поиметь с бедной девушки последнюю пару штанов. Соответственно, порыв души прекрасный был смыт в унитаз. Но по какому-то невероятному стечению обстоятельств, когда мне оставалось полшажка до окончательных расчётов с ЧжунСоком, у Мины сгорает ресторан, и припрятанные денежки, вместо кармана чёболя теперь пойдут на восстановление забегаловки. И скорее всего, вместе с чеком от ЫнМёна.

У меня начинают дергаться пальцы — верный признак скорого приступа — и приходится отложить ручку. Зато, навещает мысль обратиться с проблемой к доктору, благо обстановка подходящая. Поразмыслив, решаю не гнать лошадей, а дождаться планового визита эскулапа.

«Вот будет сюрприз для ЧжунСока, когда Лира свалится с приступом эпилепсии где-нибудь посреди светского приёма или у неё ладони сведёт на важной встрече»

Легкомысленно ухмыляюсь, представив подобное. Разумеется, ставить чёболя в известность о своих болячках я не собираюсь, до поры до времени. Хватает проблем с ногами. За прошедшие пару дней, опухоль на них стала спадать, а кожа — приобретать свой естественный, бледный цвет. На утреннем осмотре ЧуМан заявил, что раны заживают с удивительной скоростью, в чём, несомненно, заслуга молодого организма, и недели через четыре можно будет снять железо с ног. Для меня, правда, это означает полную неспособность перемещаться своим ходом в течении месяца, со всеми вытекающими. Только и останется, что заниматься благотворительностью.

«Кстати, о ней…»

Беру с тумбочки мобильник, пишу длинное послание Мине со словами соболезнования и поддержки. Поколебавшись, добавляю в конце, что был бы рад её видеть. Не факт, что она, подавленная смертью матери и потерей ресторана, кинется навещать Лиру, но чем чёрт не шутит? Следующая смс-ка отправляется ЧжунСоку, с предложением обсудить наши договорные отношения, что называется, за закрытыми дверями, ибо с правками я закончил.

Осталось разобраться с песней — я ведь обещал ЁнИль. Минут пятнадцать у меня уходит на изучение интерфейса программы — а он, при кажущейся простоте, начинает подбешивать своей замороченностью — а дальше, по памяти накидываю ноты одну за одной, заодно подглядывая их названия. Конечно, было бы классно самому записать аранжировку, дабы чужие ручонки не испохабили композицию, но ближайший мелодиатор у ЁнИль, как и умеющая с ним управляться, судя по всему. Придётся просить девчонку, чтобы не покушалась на песню до моей выписки. А может и играть научит…

Отправляю айдолке готовый вариант, строго настрого запретив исполнять без меня, а в ответ получаю кучу сердечек. Видимо, понравилось.

После обеда заявляется ЧжунСок — с уже традиционным букетом белых роз в одной руке и стильным кожаным дипломатом в другой. Он недоумённо оглядывает интерьер палаты, ища взглядом давешние корзины, но их и след простыл. Ещё бы! На следующий-же день я попросил персонал избавить меня от этого белоснежно-мёртвого ковра, и медсёстры быстро растаскали неожиданную халяву кто куда. И мне хорошо и им приятно. Да и что бы я сказал ЁЛин, увидь она столь щедрый подарок?

Недовольно покачав головой, чёболь пристраивает букет на тумбочку и садится сам, пододвинув стул вплотную к кровати.

— Аньон, ЁнМи, — здоровается он, пробегая взглядом снизу вверх по очертаниям моей тушки под одеялом. — Как ты себя чувствуешь?

Показываю чёболю большой палец и киваю на тумбочку, где придавленный цветами лежит контракт. Стараюсь при этом всем своим видом продемонстрировать, как я горю желанием поскорее перейти к делу, а не отвлекаться на пустопорожний трёп. Парень намёк понимает, и исписанные листы перекочёвывают из-под букета к нему в руки.

Я постарался конкретизировать свои претензии по каждому спорному пункту так что вышло весьма объёмно. ЧжунСок же, увидав оборотные страницы, заполненные моей рукой, косится на Лиру с чем-то явно напоминающим уважение во взгляде. Читает он долго и вдумчиво, периодически сверяясь с оригиналом, а дойдя до последнего предложения, поднимает голову и удивлённо таращится на меня.

— Ты правда хочешь включить в контракт этот пункт? По-моему, это смешно, — произносит он, с изрядной долей сарказма. Делаю вид, что не понимаю, о чём идёт речь, и ЧжунСок читает с листа: — «Работодатель обязуется не влюбляться в работника. Нарушение данного условия влечёт за собой немедленное расторжение контракта без каких-либо штрафных санкций, а все финансовые обязательства работника перед работодателем будут считаться исполненными».

Мысленно хмыкнув, киваю. Этот абзац пришёл мне на ум совершенно внезапно, во время размышлений как ещё можно обезопасить Лиру от возможных подкатываний со стороны чёболя. Логика была проста: можно сколь угодно прописывать в договоре положения о харассменте, но если у парня случатся «чуйства», это никак не будет регламентировано, а значит, допустимо. На крайний случай, под влюблённость можно подвести любые поползновения, будь то ухаживания, или букет роз, подаренный без повода.

— Ты понимаешь, какой бред написала? — набрасывается с критикой ЧжунСок. — Я нанимаю тебя не в секретари, а в качестве своей девушки, коей тебя будут считать. И подарки, свидания, возможно даже поцелуи — не по-настоящему, конечно — должны являться частью представления.

«Хорошая попытка, но мимо» — мысленно отвечаю чёболю. Намеренно или нет, он выдаёт мокрое за холодное, путая игру с настоящими чувствами. Мне таким приёмом голову не заморочишь. Одно дело на людях что-то изображать, а другое — ссылаться на договор где-нибудь в приватной обстановке. Да и если вспомнить, изначально речь шла о совместных «засветах», не больше. Всё остальное стало вылезать в процессе.