Ментальная кухня 2 (СИ) - Злобин Максим - Страница 1

— Владимир Агафонович, вы точно не против? — спросила Стася.

Управляющая сидела на корточках и свежим маникюром чесала Тыркве пузо. Тырква явно кайфовала, а вот бомж-барон сейчас помрачнел лицом.

— А какие могут быть последствия? — спросил он.

— В плане магии никаких, — ответила Витальевна. — Это же не приворот, и не какой-нибудь там ритуал на привязку. Но может случиться так, что после нашего коннекта Тырква будет воспринимать меня, как хозяйку.

— То есть?

— То и есть, — Стася чуть задумалась. — Может тосковать без меня начать. Скучать. Не слушаться.

— Хм-м-м…

Агафоныч напрягся. Да, со стороны могло показаться, что тут и спорить не о чем. Вроде как ситуация смешная и несерьёзная. И вроде как поиски беглого Лингама сейчас куда важнее, ведь уползла не просто змея, а змея за сто с лихой тысяч рублей, но… я понимал. И не настаивал. Ведь для сенсея Тырква была не просто собакой, — это же его дочь, блин! Другой семьи у барона Ярышкина просто не было.

К тому же! Она ведь с ним не просто со щенячества. Судя по рассказам Агафоныча, свои пешие путешествия по Империи он начинал ещё с бабушкой Тырквы, то есть воспитал по дороге несколько поколений рассол-терьеров. Несмотря на то, что жил вне закона, умудрялся устраивать случки с породистыми кобелями, хранил чистоту крови и каждый раз жалел о том, что не может оставить себе весь помёт.

Так что да, сейчас настал тот момент, когда мне нужно было засунуть своё драгоценное мнение куда подальше. Как бомж-барон решит, так и будет. И пускай без собачьего нюха найти в ночном лесу змея будет невозможно, не беда. Ну просадил денег и просадил, бывает. Главное, что все живы и здоровы.

— О-хо-хоо-о-о, — протянул Агафоныч, а затем: — Пу-пу-пу-у-у, — и наконец: — Станислава Витальевна, один вопрос.

— Слушаю?

— Вы замужем?

— А… Э… А какое это имеет отношение к делу?

— Да так, просто, — махнул рукой Агафоныч. — Ладно! Я согласен! Начинайте!

И Стася начала. Никаких магических сполохов и прочих спецэффектов не случилось. Анималистка просто положила руку Тыркве на голову и начала пристально смотреть ей в глаза. Пёська заскулила. Но не от боли, а так… как будто у двери сидит и гулять просится.

— Всё, — сказала Стася не прошло и минуты.

Затем встала и махнула рукой. По всей видимости, проговаривать команды вслух ей теперь было не обязательно. Тырква послушно сорвалась с места, подбежала к пустой переноске и принялась нюхать.

— А змеи вообще пахнут? — решил уточнить Санюшка.

— Ещё как, — ответил я. — Особенно одноглазые.

— Есть! — перебила нас Витальевна.

Тырква разразилась лаем и рванула по следу, — в сторону леса, — а мы вслед за ней. Пускай сегодня было безоблачно, луна светила как не в себя, и чуть ли не со всех сторон небо подсвечивалось городским заревом, здесь, — среди деревьев, — один хрен было темно. Хоть глаз коли. Хорошо ещё, что бор именно сосновый; чистенький и просторный. В противном случае каждый нахлестал бы себе по роже ветками прямо с порога.

— Туда! — крикнула Стася, петляя меж деревьев за Тырквой. — За мной!

У меня в руках были длинные поварские щипцы, у Агафоныча переноска, а Санюшка на скорую руку соорудил себе из костровой палки рогатину. По дурости, я совсем забыл уточнить у продавцов «Редкой Скотинки», является ли одноглазая змея ядовитой, но перестраховаться определённо стоит. Хвататься за Лингама голыми руками я не намерен.

— Ох чёрт! — вдруг крикнула Витальевна. — Сюда! Скорее, сюда!

А следом я услышал сдавленный хрип:

— Кхь-хь-хь-хь-хь-кхь-хь-хь…

— Помогите! Быстрее!

— Какого хрена⁈

— Кхь-хь-хь-хь-хь…

Признаться, сперва я не понял, что происходит. В темноте по подлеску катался и хрипел чёрный силуэт. Человек? Вроде бы да. Надо бы подсветить, да только телефон я оставил на катере.

— Включите кто-нибудь фонарик! — заорал я, и почти тут же стало светло.

Вот как…

Пускай Лингам нашёлся, вопросов стало больше. Горемычный гончар года, который совсем недавно попал под горячую руку телохранителям Волконского, снова был тут как тут. И снова страдал. На сей раз его душила одноглазая змея.

Рожа красная, глаза на выкате, одной ручонкой пытается снять с себя этот живой шарф, а другую в нашу сторону тянет. Ну… что тут сказать? Спасать надо человека, — он же человек.

— Давайте! — заорал я. — Дружно! — и схватил Лингама щипцами за голову.

Змей зашипел, захлопал ресницами и попытался вывернуться, но не тут-то было. Щипцы годные, с силиконовыми зубчиками. Можно и поднажать, и не повредить. Короче говоря, зафиксировать зафиксировали, а теперь бы ещё размотать.

— Саш!

— А⁈

— Херли ты встал⁈ Помогай давай!

— Ага!

Санюшка сбил с себя оторопь, перехватил рогатину поудобней, ткнул раздвоенным концом в Лингама, но промазал и чуть было не вышиб гончару года глаз. Пара сантиметров повыше, и стал бы гончар таким же одноглазым.

— Руками, Саш, руками!

— Я боюсь!

— Я тоже!

— А-а-а-а-ааай! — Санюшка выбросил палку, упал на колени рядом с гончаром и принялся разматывать змея. — Вась, ты только держи его крепче!

— Держу!

— Держи, пожалуйста!

— Да держу я, держу!

— Ы-ыыыы-ыы-ы-ы!!! — раздался первый вздох бедняги; тяжёлый и жадный.

Агафоныч тоже был тут как тут — открыл переноску и встал поудобней. Санюшка тем временем размотал первое кольцо, за ним второе, — теперь хвост Лингама обвился вокруг его руки, — и перебарывая страх продолжал освобождать гончара.

— Всё! — закричал он и аккуратно поднялся на ноги.

Теперь мы всей толпой снимали Лингама с Санюшки и как могли пихали непослушную змеюку в переноску. Гончар тем временем отполз под ближайшую сосну и пытался отдышаться.

— Станислава Витальевна, а не могли бы вы провернуть своё колдунство со змеёй⁈

— Не могла бы!

— Да всё уже! — я разжал щипцы, а Агафоныч ловко захлопнул переноску и опасность наконец-то миновала. — Фу-у-у-ух…

— Аф-аф! — последний раз протявкала взбудораженная Тырква и наступила тишина.

Ну что? Приключение на пятнадцать минут. И не сказать, чтобы очень примечательное. Теперь осталось разобраться с гончаром, — бросать парня в лесу в таком состоянии нельзя. Надо его успокоить, а может даже налить чутка, чтобы стресс снять. А потом проводить до такси.

И кстати! Выяснить бы ещё, с какого хрена он по ночам возле нашего пляжа шатается.

— Ну ты как? — спросил я у парня. — Живой? — а тот вместо благодарности заорал:

— Ты арестован!

И тут же ксиву из кармана вытащил. Вот так, блин. Делай людям добро.

— Э-э-э-э, — протянул я. — А за что?

Спросил, а сам на цыпках проник к нему в голову. Мыслестрочки после встречи с Лингамом скакали, как бешеные, но среди них были повторяющиеся. Во-первых, гончар-полицейский почему-то на меня серьёзно взъелся, — и не прямо сейчас, а уже очень давно. Во-вторых, он был свято уверен в своей правоте. То есть сейчас происходит не подстава, и не какая-то там истерика, а вполне себе спланированная акция.

Надо разбираться!

Вжух!

Меньше всего на свете меня сейчас интересовало детство и отрочество Захара, — именно так, к слову, звали парня, — а потому я начал листать воспоминания со скоростью машинки для счёта денег и остановился…

Вжух!

…на самой свежатине. Сегодняшний день. Часов пять, наверное, назад, ещё светло. Гончар, который вовсе не гончар, а полноценный полицейский служащий, сидит у себя в кабинете. А на пробковой доске прямо перед ним, — ох ё! — висит моя фотография, от которой тянутся ниточки к другим людям. И Гио тут, и Саша, и Мишаня Кудыбечь, и Стася, и Рубеныч, и даже шеф Франсуа. И многозначительная такая надпись: «Менталист?»

О-хо-хо… это что же я? Доигрался?