90-е: Шоу должно продолжаться 14 (СИ) - Фишер Саша - Страница 27

— Да это Ивана выкормыши, — ухмыльнулся Жан. — Из самых первых еще, когда он только начинал. Сначала он их всему обучил, а потом они громко поссорились. Ну и сейчас вот у них своя газета.

Жан задумчиво покрутил кепку в руках, потом напялил ее обратно себе на голову.

— Или они на самом деле не поссорились вовсе, а только сделали вид, — задумчиво сказал он.

— Ммм, теория заговора, все как я люблю, — фыркнул я.

— Да не, при чем тут заговор? — пожал плечами Жан. — Просто… Короче, другая версия более дурацкая. Типа, у них есть информаторы в других газетах, которые им сливают материалы до публикации. Ну, чтобы они могли по-быстрому свою поперчную версию изложить. Согласись, более вероятно, что никакой ссоры не было? И они просто договорились, чтобы друг другу подливать популярности. Пишет, например, «Молодежная правда» статью про какого-нибудь перца, всячески его облизывает и превозносит. Одновременно с этим выходит статья в «Есть контакт!», где на того же самого перца публикуют компромат, ставят интервью с бывшей любовницей или, там, незаконнорожденным ребенком. Обе газеты начинают активно сраться, требуя друг у друга опровержений. А читатели, в результате, покупают и ту, и другую газеты. Чтобы досмотреть историю до конца. Всем хорошо. При чем здесь ссоры какие-то?

— Резонно, — кивнул я.

— Кстати, спросить хотел, раз уж такое дело, — глаза Жана заблестели. — Эксклюзивная пурга для «Африки» будет?

— Ясен пень, — ухмыльнулся я. — Хотя можешь даже сам придумать, если идеи есть.

— Принято, — кивнул Жан. — Завтра утром обсудим? Или сегодня после мероприятия?

Отпустив компашку ноющих волонтеров болтаться без дела, я еще разок оглядел пустое фойе. За ближайшим прилавком с напитками девица сосредоточенно смотрелась к крохотное зеркальце и подкрашивала губы. На батарее возле окна сидели трое парней, склонившись над чем-то. Тоже сосредоточенно. Дальше у окна стояла пухленькая девушка в обтягивающем платье. Она то смотрела с драматично-мечтательным видом на улицу, то оглядывалась на двери зала, будто ожидая, что кто-то из них выйдет. У прилавка с кассетами царило некоторое оживление. Ну, для этого времени. Большая часть зрителей были в зале, там сейчас как раз должна «Алиса» выступать. А тут целых пять человек! Азартно перебирают ассортимент, спорят…

Прикольный вид.

Я потянулся в сумку за камерой. Есть в этом вот пустом фестивальном фойе какая-то особая магия. Совсем рядом, за стенкой, происходит оно, главное действо. А здесь, в его тени, заметны хвосты каких-то личных историй, маленькие драмы, маленькие комедии…

— Сегодня у нас раздача питерских слонов, в смысле — премии «Семена свободы», — вполголоса сказал я, медленно обводя фойе «котлов» стеклянным глазом камеры. — И если прислушаться, то можно даже разобрать голоса ведущих…

Я замолчал, плавно шагая вдоль прилавков, афиш фестиваля и редких людей, которые по каким-то своим причинам решили быть здесь, а не в зале.

Раздался взрыв смеха публики, я подошел к приоткрытой двери и сунулся туда. Ясен пень, отпущенные на свободу волонтеры уже были здесь. Понятно, что большая часть наших бесплатных добровольных помощников были здесь именно вот за этим. Чтобы без билетов попадать на концерты, которые им или не по карману, или они просто жадные. На сцене готовился выступать Кинчев, рядом с ним все еще стояла валькирия.

— А можно вопрос⁈ — раздался за спиной такой пронзительный голос, что у меня даже ухо заложило. — А почему сегодня не вы ведущий?

Я повернулся. Ага, понятно. Явно еще один юный журналист, из них сегодня вся публика состоит.

— А можно встречный вопрос? — усмехнулся я. — А почему ты здесь, а не там, где происходит основное действие?

— Это скучно, — с важным видом заявил парень. Лет четырнадцать? На вид типичный такой ботан, в очках, белой рубашечке и летних брючках. Судя по наглаженности вида — мамина радость, с прицелом на поступление в какое-нибудь МГУ. — Все настоящие дела происходят в тишине!

В этот момент со сцены заиграла музыка, а зал завопил в экстазе. Я прикрыл дверь. Камеру убирать не стал.

— Ксати, юноша, а откуда вы знаете, что я мог бы вести это мероприятие? — спросил я.

— Ну как, — мальчишка величественно так пожал плечами. — Вы же Велиал, так? Значит это премия вашего авторства. Мне рассказывали про то, как вы в Питер ездили, и что там случилось во дворце молодежи…

— Ага, кажется я понял, кто ты такой! — я присмотрелся к лицу парня повнимательнее. Фамильное сходство определенно прослеживается… — Ты двоюродный брат Кристины.

— В точку, — снова кивнул он и протянул мне руку. — Очень приятно. Только ты так и не ответил на вопрос. Почему там не ты?

— Не слишком резкий переход на ты? — прищурился я.

— Неа, — мотнул головой парень. — Я, кстати, Ник. Ну, полное имя Николай, но Коля — это как-то несовременно. Комбайнеру какому-нибудь подходит, а вот будущему инвестигейтору — нет.

— Инвестигейтор — это что-то про журналистские расследования? — спросил я. — Внедряться в корпорации зла и выводить их на чистую воду?

— Ну, если по-простому, то да, — с эдакой важной детской снисходительностью кивнул Ник.

«Забавный, — подумал я. — И все больше и больше напоминает Кристину».

— Да ты не бойся, я не стану публиковать инсайдерскую информацию, — заверил Ник с таким видом, что мне стоило нечеловеческих усилий, чтобы не засмеяться. — Мой профиль — международная журналистика. Я готовлюсь поступать в МГИМО…

— В следующем году? — уточнил я.

— Неа, через один год, — сказал Ник. — Сейчас я только девятый класс закончил. В английской школе, знаешь?

— А в МГИМО разве на журналистов учат? — спросил я.

— Мне не нужен диплом журналиста, это бессмысленная бумажка, — заявил Ник. — МГИМО я выбрал вполне сознательно. Как самый авторитетный вуз в стране.

— Предусмотрительно, — покивал я.

Ник пустился в рассуждения о сравнительных характеристиках разных дипломов, жестикулируя с видом университетского профессора. Говорил он, кстати, даже неплохо, в целом. Особенно если глаза закрыть, чтобы детское лицо в глаза не бросалось.

— Ты все еще снимаешь? — Ник вдруг прервал свою гладкую речь и подозрительно посмотрел на камеру.

— Да, — кивнул я.

— А… а зачем? — спросил Ник.

— Представь, прошло, скажем, двадцать пять лет, — сказал я. — Ты получил диплом МГИМО, прошел дипломатическую практику в каком-нибудь Гондурасе, построил головокружительную карьеру международного инвести… как там?

— Инвестигейтора, — подсказал Ник. — Это от слова «инвестигейт» — расследовать.

— Да-да, вот его, — покивал я. — На твоем счету десяток скандальных расследований, по результатам которых сотня толстосумов отправилась на скамью подсудимых… А у меня в видеоархиве вот эта запись. Откуда все начиналось. И я смогу ее продать какому-нибудь би-би-си или си-эн-эн за кучу баксов.

— Но тут же нет никакого компромата, — озадаченно сказал Ник и поправил очки.

— Ностальгия тоже продается, — я пожал плечами. — Между прочим, пользуясь случаем, не хочешь записать послание себе будущему?

— Это как? — спросил Ник.

— Очень просто, — засмеялся я. — Смотришь в камеру, говоришь: «Привет, Ник из будущего! Хочу сказать тебе несколько важных вещей…» Ну и дальше говоришь, что ты там считаешь важным. Ценный совет какой-нибудь или еще что-то… Ну как?

— В нашем школьном саду стоит камень, на котором табличка прикручена, — сказал Ник, снова поправив очки. — Послание в будущее. Пионеры в семьдесят восьмом написали и закопали послание. Открыть в две тысячи третьем. Так и написано — пионерам будущего. Интересно, кто будет это вскрывать, если пионерской организации больше нет?

— Ну, технически, можно в две тысячи третьем принять пару человек в пионеры, текст клятвы известен, пионерский галстук найти — тоже не проблема, — пожал плечами я. — И тогда формально условие будет выполнено, и письмо можно будет прочитать.