Восьмая наложница (СИ) - Буланова Юлия - Страница 5

Я не удержалась — схватила тарелку и стала жадно есть.

— Правильно, дитя, — Похвалил меня бесплотный голос Алой Богини. — Местью сыт не будешь. А силы тебе потребуются. Что ты хочешь для тех, кто мучил тебя?

— Чтобы они горели заживо. Долго. Чтобы видели, как пламя медленно пожирает их тела, но не могли шевельнуть даже пальцем, не могли даже закричать от боли. Чтобы всё чувствовали и понимали. Око за око. Жизнь за жизнь. Одной мерой отмеряно будет. Что сделано, то и вернётся.

— Старуха не убивала, — мягко возразила Богиня. — Пока, не убивала.

— Она знала, — мой ответ был холоден. — Помогала. Придумала, как заманить меня сюда, понимая, что он сделает со мной. Покрывала убийцу. А, значит, виновна не меньше своего сына, если не больше.

— Запомни этот выбор, маленькая душа. Не смей жалеть своих врагов в моём мире. Твой долг будет заключаться не только в том, чтобы достойно воспитать наследника Императора, но и защитить его, пока он будет беззащитен. Смотри.

Зверь зашёл в дом первым. И замер столбом коридоре.

— Вовик, ты чего? — ласково прощебетала бабка, огибая застывшего истуканом мужчину, после чего сама превратилась в изваяние.

— Можешь продолжить свою скромную трапезу. Нет нужды торопиться. Время у нас еще есть. Сейчас в моём мире лишь полдень, а время для моего божественного подарка Императору придёт лишь с закатом.

Несколько дней впроголодь дали о себе знать. А тут еще и компот одуряюще пахнущий вишней. Местью, действительно, сыт не будешь.

Еда закончилась очень быстро — минут через десять. По моему телу, впервые долгое время, разлилось тепло. И я нашла в себе силы взглянуть на моих беззащитных мучителей.

Старуха… ей, наверное, под семьдесят. На голове белый ситцевый платочек. Старый байковый халат в крупный цветочек укрывает тщедушное тельце.

Мужчина… ему лет тридцать. Не слишком высокий. Коренастый. Массивные кулаки забиты множеством татуировок грязно-синего цвета. Под растянутой камуфляжной майкой бугрились мышцы. Лишь отсутствие левой ступни и то, что он опирался на костыль, отличало его от мужчин, которых я видела каждый день, когда шла в школу, в магазин или на рынок.

Люди, как люди. И нет в них ничего интересного. Если не знаешь о том, что скрывается за личиной этой обыкновенности.

Наверное, это самое опасное в монстрах. То, что их редко можно узнать с первого взгляда.

— Ты хочешь смотреть? — спросила Богиня, и в ее голосе мне послышался интерес.

— Я должна убедиться, что они в полной мере получили своё наказание и более не причинят никому вреда.

Монстры горели долго, корчась и беззвучно крича. И это было жуткое зрелище. Но разве заслуживали они иного?

В память о тех убитых девочках. Было ли их всего три или существовали другие жертвы? Надеюсь, что нет.

За то, что они делали со мной.

Ради тех, кого они только собирались замучить.

Я молчала. Смысла объяснять, что это заслуженная ими кара, не было. Зачем разбрасываться словами, если смерть, всё равно сотрёт им память?

В это время я думала.

О том, что, видя смерть, ничего не чувствую.

О том, что, наверное, могла бы попросить у Алой Богини чего-то другого. Например, счастья для моей семьи. Но что для них счастье?

Отец пьёт потому, что ему нравится пить. И он счастлив.

Маме нравится изображать одновременно спасателя и жертву. Ей нравится, что её жалеют те, кто видит синяки. И, одновременно с этим, восхищаются тем, как превозмогая все невзгоды эта героическая женщина растит пятерых детей. Она, тоже, счастлива. И моё исчезновение, как не печально это звучит, это счастье лишь укрепит. Её станут сильнее жалеть. И сильнее восищаться, что несмотря на инвалидность двух детей, алкоголизм мужа и пропажу дочери, эта женщина продолжает жить.

Егор и Лена из-за своих особенностей не в состоянии понять, что несчастны. Жестоко давать им разум, когда безумен весь наш мир.

Ваня слишком мал. Он является самым любимым из детей. Здоровый и симпатичный. Настоящая гордость мамы и папы. Его не будут сильно обижать. Наследник. Единственный стоящий ребенок. Отец уже сейчас строго смотрит, за тем чтобы Катя боялась ему навредить. Ей и остальным, не разрешают трогать его или, даже, кричать. Даже, если он кусается или дерётся.

Катя так меня ненавидит, что ей для счастья хватит и одного моего исчезновения. Для того, чтобы ненавидеть и винить кого-то во всех своих бедах, этот кто-то не обязан быть рядом.

— Время пришло, — произнесла Алая Богиня, и синее пламя от мёртвых тел миллиардом искр рассыпалось по полу и стенам. И лишь это впервые за всё то время вызвало легкое беспокойство.

— Пожар может перекинуться на другие дома.

— Нет, маленькая душа. Сгорит лишь это место. Огонь очистит его от того, что делали те люди. Закрой глаза. Когда ты откроешь их, то проснёшься в уже в своих новых покоях и не будешь помнить ночь, проведенную с Императором. Это тебе ни к чему. Молчи. Слушай. Учись жить в новом для тебя мире. И помни, пока ты лишь притворяешься наложницей, а в душе остаёшься свободной, пока помнишь, что обещала, можешь не бояться яда или кинжала. И не беспокойся, твой сын будет не таким, как другие дети Золотого Города. Их слишком много, чтобы благословение коснулось каждого. Этих детей убивает скверна, окутавшая мой храм, который нынешние императоры считают своим дворцом. И от этого она делается лишь сильнее. Но защитить одного ребёнка мы сможем. Не бойся. И учи его хорошо.

— Чему?

— Ценить жизнь. Любить. Оберегато то, что ему дорого.

Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза…

А когда открыла их, то увидела солнце иного мира, заглядывающего в странную комнату сквозь светло-голубые занавеси, расшитые золотыми драконами.

Сначала я обратила внимание на убранство комнаты. Светлые стены. Каменные плиты пола, прикрытые сплетенные из чего-то подозрительно напоминающего солому. Стены украшали картины, на которых были вышиты распускающиеся цветы, порхающие бабочки и цветущие деревья. Настенные полочки захламлены бесчисленными безделушками в виде фигурок, шкатулочек и вазочек всех возможных форм и расцветок.

Вспомнилась Элька, которая по такой ерунде с ума сходила. Она обожала милые изящные вещица, тогда как я была к ним абсолютно равнодушна.

Наверное, странно думать о такой ерунде в подобной ситуации. Но мысли не желали задерживаться на чём-то плохом. Потому что вокруг витает аромат жасминового чая и мандаринов.

Меня ждала новая жизнь. Вряд ли легкая. Всё-таки пару исторических сериалов про гаремы я посмотрела. Но если не рваться к власти, а сидеть тихо, есть вполне неплохо устроиться. Жить есть где. Голодом морить не станут. А чем заняться — найду. У меня тут целый принц на попечении будет.

Я наблюдала сквозь полуоткрытые веки за суетой нескольких молодых девушек, одетых в светло-серые широкополые ципао. Интересно, это хлопок или лён? А вот вышивка нитью чуть более темного оттенка показалась мне занятной. Завитки, листочки, цветочки. И у каждой — свой неповторимый рисунок.

В волосах у них деревянные шпильки и молочного цвета атласные ленты. Уши украшают по три красные сережки-бусинки. Необычно, но красиво.

Внешность девушек, показалась мне странно чуждой. Я никогда не видела ничего подобного. Тонкие вытянутые лица. Белая, словно фарфоровая кожа. Большие раскосые тёмные глаза. Рельефные скулы. Очень тонкие бледные губы.

Высокие и стройные, они напоминали мне сказочных созданий. В их доброте заставляли усомниться брезгливо поджатые губы и недовольные нотки, то и дело проскальзывающие в голоса.

Моего пробуждение они не заметили. Я же решила в точности исполнять приказ Алой Богини — молчать и слушать. Как оказалось, не зря. Любые крупицы информации могут сыграть в мою пользу.

— Императрица очень недовольна, — сказала молодая девушка, поправляющая складки на занавесях. — Она хотела, чтобы восьмой наложницей императора стала младшая госпожа семьи Маоран.