Японская война 1904. Книга четвертая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 8

Собирал информацию, изучал, и вот… Уже второй доклад от пластунов, идущих вместе с переданным 2-й дивизии 22-м полком, говорил о том, что японцы подозрительно зашевелились. Причем не на передовой, а в тылу — верный признак подготовки встречного удара. И теперь Лавру Георгиевичу нужно было решить, что делать: доложить как есть, одни догадки, или же сначала попробовать подобраться поближе и все точно разузнать.

— Панчик! Подвал слева! — крик Кунаева пробрал до костей.

Панчик резко повернулся, и действительно, он чуть не пропустил присыпанный японцами вход в подпол. А если кто-то что-то прятал, то явно не просто так! Выхватив из подсумка предпоследнюю гранату, Панчик катнул ее мимо старого платяного шкафа, которым и прикрыли спуск. Грохот и… стон! Точно не зря все было. А ведь изначально Панчик был из тех, кому оказалось физически больно кидать такие ценные гранаты просто на всякий случай. Все его естество требовало дождаться хотя бы мелькнувшего в темноте врага, но на тренировках из них, прежде всего, и выбивали эту нерешительность.

Граната — всего лишь вещь, человек — вот, что действительно важно. Капитан Лишин, полковник Мелехов, сам генерал Макаров — все ходили на тренировочные полигоны с простыми солдатами и вбивали в них эту простую истину. И тоже странно! Панчик ведь успел достаточно послужить, чтобы составить вполне однозначное впечатление о русской императорской армии. Костная, словно скроенная по лекалам прошлых веков, и кастовая, где офицеры и солдаты жили каждые в своих мирах. В такой армии было совсем несложно поверить словам братьев из родной Польши, тем более что за небольшие услуги те платили вполне конкретными полновесными рублями.

А потом все изменилось. В армии и в нем самом тоже как будто проснулось что-то новое… Панчик даже пару раз отказал братьям, но потом пришел тот посланник от самого Юзефа и взял его за яйца. Показал стопку подписанных бумаг, где Панчик расписывался за полученные деньги, показал список погибших из-за этой информации офицеров, а дальше можно было уже не продолжать. Панчику продемонстрировали, кто тут хозяин, а потом без лишних слов велели собирать вокруг себя верных людей. Кажется, невероятно сколотить организованную ячейку предателей прямо в чужой армии, но эти люди умели не спешить.

Сначала Панчик вернулся из штрафного отряда в обычный, потом в его взвод начали подтягиваться новые люди. Кто-то сразу говорил особые слова, кто-то ничего не знал, а потом… Новый бой, и лишние чужаки просто его не переживали. Нет, сами они никого не убивали, но верные люди были не только в пехоте. Где-то запаздывали снайперы, не прикрыв идущих вперед штурмовиков, и Панчик знал, что это дело рук тоже работающего на братьев Мишека. Иногда артиллерия могла промазать на пару сотен метров и накрыть своих — кто там работал на свободную Польшу, Панчик не знал, но ощущение раскинутых во все стороны щупалец внушало благоговение перед чужой силой и… безысходность.

Не сбежать, не передумать — один раз встав на эту скользкую дорожку, ему только и оставалось, что идти до конца.

— Иду дальше! — башка Кунаева мелькнула у соседнего дома, а руки несколько раз махнули, показывая направление, которое нужно прикрыть. Рыжий ведь мог уйти от них, его даже в 1-й конно-пехотный звали, но он опять решил не бросать старых товарищей и в который уже раз спас им жизнь.

— Панчик, надо задержаться, — рядом с поляком притормозил Чарный. Его маленькие черные глазки тревожно бегали из стороны в сторону, и на душе сразу стало неспокойно.

— Почему?

— Мишек сказал, что Кунаев слишком много авторитета набрал, из-за него многие новички не решаются идти до конца. А если их кровью быстро не повязать, то сдадут ведь!

— Что вы задумали?

— У Мишека сегодня напарника убили, — Чарный хихикнул. — Так что он без присмотра сейчас. Сказал, что подберет японскую винтовку и подстрелит из нее Рыжего. Нам только и останется, что потом повернуть его головой в другую сторону. Мол, испугался, подставил спину врагу и получил пулю — никто и не подкопается.

Панчик неожиданно ощутил, как внутри него разрастается пустота. Ему давно не нравилось то, что они делали, но вот так… Подставить друга, того, кто шел вместе с ними в смертельные атаки почти без шанса на успех, кто спасал им жизни — это был уже перебор. Тем более, еще и выставить трусом! Родным про такое, конечно, не напишут, но вот в роте и полку слухи пойдут, а там кто-то знакомый услышит… Панчик представил, как к его матери и сестре кто-то бы пришел и начал рассказывать, как он, их сын и брат, испугался и от смерти бегал!

— Прикрывай! — поляк оттолкнул отшатнувшегося от него Чарного, а потом бросился вперед. — Рыжий! Рыжий! — орал он, привлекая внимание затаившихся впереди японцев. — Не высовывайся! Сзади вражеский снайпер!

— Понял-понял! — в развалинах соседнего дома мелькнуло знакомое раскрасневшееся лицо и тут же исчезло.

Панчик выдохнул и поспешил рухнуть на землю, когда вокруг застучали японские пули. Все-таки он знатно нашумел, привлекая внимание Кунаева, и теперь к ним не меньше десятка узкоглазых повернулось. Но ничего, выживут, еще и не в таких передрягах выживали! А с Мишеком он еще поговорит! По-своему! Будет знать, бледная моль, как пытаться убить его, Панчика, людей! А не поймет, так кое-кому тогда придется уяснить на своей шкуре, что настоящего солдата никакие писульки, никакой страх не остановит, когда он решит идти до конца.

Панчик принял решение, и на душе сразу стало легко и просто. Правда, только до того момента, как японцы навалились. Следующие десять минут их утюжили, даже самодельными гранатами из бамбука закидывали. И ведь тоже та еще зараза! Убить такой сложно, но вот занозы, если словишь, всегда гноиться начинают. Зацепит желудок — и прощай!

— Никому голову не поднимать! — новый крик, и Панчик не сумел сдержать улыбку.

Это соседние пятерки среагировали на изменение обстановки и окружили собравшихся вокруг них японцев. Рухнув на землю и придерживая руками каску, он слушал, как гремят взрывы гранат. Пара минут, и все было кончено. Полезшие на них, словно на приманку, японцы подставились и закономерно получили по шапке. Теперь вся северная окраина деревни Ютбатай была за ними.

— Вперед! Вперед! Вперед! — Панчик вскочил на ноги, подзывая свою пятерку и задавая новое направление.

Другие тоже потянулись вперед, когда позади раздался резкий басовитый удар тяжелой батареи, а потом по всей линии фронта вверх полетели подсвеченные зелеными искрами сигнальные ракеты. Зеленый — значит, надо останавливать наступление и срочно окапываться. До этого им только один раз показывали, как выглядят такие сигналы, уж больно сложно было их делать. И раз генерал решил, что пришло время их тратить, значит, точно грядет что-то серьезное.

— Подвалы! — Панчик быстро повернулся к тому, из которого его недавно чуть не подстрелили.

Платяной шкаф полетел в сторону. Панчик подтянул несколько выбитых из стены глиняных блоков, окружая спуск небольшим редутом. Один ярус, второй — вроде бы достаточно. В уши ударил странный непривычный свист, словно кто-то бросил на раскаленную сковородку клубок гадюк и оставил их развлекаться. Рядом заканчивали свои укрепления Чарный и Кунаев, а в небе… Панчик задрал голову и увидел, как в сторону Ютбатая летит несколько сотен дымных следов. Слишком медленно для нормального пушечного залпа и слишком быстро для чего-то другого.

— Вниз! — успел крикнуть Панчик, а потом деревню заполнило пламя.

Странные снаряды походили на гранаты на палках, которые враг закинул к ним, словно решив подать пример, что такое на самом деле не экономить на железе и порохе. Вся южная половина деревни Ютбатай превратилась в сплошной костер, у них на севере было чуть спокойнее, но даже тут, даже в подвале немного да припекало. Панчик, поддавшись какому-то озарению, решился высунуться наружу только через полчаса, и вовремя. В еще не опавших до конца языках пламени вперед пробирались цепочки солдат в черных мундирах с красными штанами. Обычно японцы хорошо выделялись на фоне Маньчжурии, но сейчас… Их фигуры словно сливались с пламенем на земле и чадящей тьмой в воздухе.