Оборона дурацкого замка. Том 7 (СИ) - Ютин Макар - Страница 16

Вместо этого юный культиватор, никем не замеченный, замер на пороге, затем прикрыл дверь, прислонился к косяку, попытался оглядеться, отдышаться, отулыбаться от облегчения.

Они все находились здесь. За время его трех- или четырехдневного (он не мог сказать точно) отсутствия никто не выглядел раненым, голодающим, или избитым дикими кураторами Ксинами.

Барак все также мрачно довлел закопченным потолком, шконки скрипели от веса костлявых задниц отрядных бойцов, веселый гомон рождал странное эхо в обледенелых стенах. Все осталось как прежде…

Добавились лишь тонкие, незнакомые прежде ощущения более полного восприятия чужих личностей. Чувство Ци слегка расширило его понимание товарищей, добавило перчинки.

Как будто ты считал свое зрение идеальным, а потом вдруг надел слабые, на пол диоптрии, очки — и внезапно разглядел парочку мелких деталей, совершенно упущенных из виду раньше. Никакого удивления, никакой особенной значимости. Просто… стал воспринимать окружение чуть-чуть иначе.

А потом Саргона выбило из облегченного миросозерцания очередным витком перепалки.

— Не так, демоны тебя возьми, не так! Слишком много думаешь!

— Копье есть копье… — Указательный палец тыкал в древко так, словно там изобразили город, который надо оккупировать.

— Слишком мало думаешь!

— Почему вообще мечник учит тебя копью? Ударь его дубиной, Ма!

— Не о том думаешь! А Камею стоит заткнуться!

— Ай! Почему ты ударил меня, а не его?

— За твои мысли!

— Ха! Скорее, за мелкие мышцы и ссыкливую душон… Ты! Мелкий ублюдок, как ты посмел сожрать мой кусок вяленого мяса⁈

— Оно было просто великолепно. Я урчал от удовольствия, старик…

— Мне всего двадцать восемь! Или девять… Даже тридцати еще нет, отродье ты Апладада!

— Этот почтенный отрок удивлен, что его грозный товарищ еще не умер от старости! Наверняка он уже стал бессмертным, ведь простые люди столько не живут…

— Твой отец вдвое старше меня!

— Ах, вы тоже умеете видеть духов!

Дикий подростковый ржач прервал попытки вести почтительную беседу из мирной жизни.

Саргон улыбнулся.

Они все также ссорились… Но теперь он видел в галдящей толпе ростки доверия.

Юлвей, в конце-концов, смирился со своим местом в отряде, начал общаться не только с Саргоном и Уру. Сейчас он даже помогал Ма освоить копье! Камей играл с Ванем в крестики-нолики на пыльном полу с помощью искривленных веток чертодрева. Игру когда-то сам Саргон со скуки показал своему сверстнику Каню. Давно, еще до первой волны. А тот, видишь, запомнил и передал.

Рядом лежал на нарах бывший чиновник Уру. Лежал и тихонько наигрывал запутанную мелодию на своей флейте, а потоки Ци в странной, игривой беспорядочности шевелили волосы бывшего бандита и старого мечтателя.

Юншэн сидел в своем углу, буквально заставленным и завешенным всевозможными травами, кусками окаменелой коры, лопухами, чертодревами, рисунками на первых, вторых и третьих, царапинах на четвертом. обрывками чужих, явно выброшенных табличек, кое-как соскобленных и снова использованных по назначению, а также многими другими вещами неясной принадлежности.

Однако больше всего изменений претерпела стена позади фармацевта: он покрыл обрывками свитков, дощечками и гладкими каменными пластинами всю стену, сделал эдакое монументальное мозаичное полотно, не меньше трех метров в длину и двух — в ширину. Оно освещалось сразу четырьмя факелами и одним тусклым кристаллом по центру.

В расположении, цветовой схеме и нечитаемых с такого расстояния знаках виделся некий общий смысл, глобальная задумка сродни таблице Менделеева, про которую Саргон, пускай и с экивоками, рассказывал Юншэну.

К сожалению, сам фармацевт настолько же сильного впечатления не производил.

Со стороны тот вообще сильно походил не то на сумасшедшую бабку-гадалку с синдромом плюшкина, не то на посконного старовера в окружении всех экологически чистых вещей, которые он смог напылесосить с округи самыми разными способами, вплоть до унизительных.

А еще рядом с ним сидела Айра.

Оба они выглядели бледными, осунувшимися, неприкаянными грешниками, которые вдруг перестали получать удовольствие от нечестивых дел.

Однако если элами казалась злой, но красивой сироткой из пьющей семьи, то фармацевт со своим профилем мог бы сыграть в советских фильмах и Кощея, и утопленника, и каждый из двенадцати стульев.

А еще Юншэн с Айрой общались.

Событие редкое, как парад планет, удивительное, как комикс: «Удивительный Человек Паук», и, что уж говорить, пугающее. Как пугает Лавкрафт, если после смерти попасть в его писанину вместо обычного фелино-феминного исекая со свальным грехом и длинными названиями.

Еще более удивительно, что сидящие вокруг люди от такого зрелища не бегали по казарме с выпученными лицами и амплитудой безголовых куриц. Не кричали про конец света. Даже не пытались осторожно разнять две огнеопасные, ходячие угрозы (по их мнению — сам Саргон сомневался в мифической способности элами проклинать всех вдоль и поперек. С мнением сокомандников по фармацевту пришлось согласиться)!

Большая часть лишь косила на них лиловым глазом, иногда Камей перехватывал улыбчивого от злого куража Каня, брал огонь на себя, лишь бы тот не превратил и без того кошмарный дуэт в тройственный союз абсолютной мерзости.

Иначе подобный триумвират обязательно устроит местным Верден с Ипром.

Правда, почему мир спасал бывший бандит, а не сидящий рядом с ним Вань, было решительно непонятно.

"Хм, а ведь раньше мальчик никак не пытался лезть ни к Юншэну, ни, тем более, к Айре. Только перед моей вынужденной вылазкой за алтарем начал робко пытаться наладить контакт с фармацевтом… Ага, кажется я понял, где здесь собака зарыта… Слава Митре, не в буквальном смысле.

Все еще молодому юноше, даже скорее подростку, куда легче отбросить вбиваемые обществом установки. Фармацевт с недугом Яншао — сумасшедшее зло, не подходи, а то он тебя больно укусит, может даже не за жопу.

Зло-то оно зло, а вон, его ровесник, пусть и странный, вполне себе общается — к обоюдной выгоде. Может и мне стоит попробовать? Ага, примерно так. Или вообще не так. Не важно, мне же проще. Или сложнее, если Юншэн действительно начнет слушать мелкого пакостника. Тогда грустно станет всем…"

Тем временем, между элами и фармацевтом шел странный диалог.

Айра размахивала руками, потом Юншэн что-то мычал. Иногда они замирали, при этом девочка упрямо старалась поймать взгляд своего визави, чего психотичный оппонент откровенно избегал, зато резко вытягивал голову и щелкал зубами перед ее лицом, из-за чего уже сама элами отскакивала назад с придушенным визгом, а странные переговоры начинались сначала.

Этот цикл словно не имел очевидной формы завершения. Только вялую эскалацию, когда фармацевт почти укусил мелкую спорщицу за нос, после чего та начала агрессивно тыкать указательным пальцем в один из свитков-пазлов, составляющих причудливый узор на всей северной стене.

При этом Айра время от времени отвлекалась, смотрела себе за плечо или строго налево, затем кивала, принималась монотонно двигать губами. Словно повторяла вызубренный текст или читала с листа.

Что именно говорилось, сам Саргон с такого расстояния услышать не мог. Зато он хорошо различил фразу Каня:

«Гребаный Камей, а ведь я хотел предложить им ДЕЛО. Может, даже нашли бы Саргона…»

— Не надо меня искать с ТАКИМИ жертвами, — вымученно рассмеялся он, правильно оценив гипотетические жертвы среди населения.

Камей заслужил памятник, если не гранитный, то хотя бы из автомобильных покрышек или бытовых отходов, как на грядках вокруг хрущовок.

— Саргон!!!

Он предполагал, что его появление вызовет переполох. Может радость, может обвинения в пропаже, может облегчение или скрытую злость у некоторых. Он не ожидал, что…

— Останови эту пару голодных духов, ты, гребаный погонщик монстров! Они ВАРЯТ!!! — Глаза Камея бешено вращались, словно у сумасшедшего, фигура нависла над ним засохшим деревом в ночь Хэллоуина.