Олегархат им. тов. Сталина (СИ) - Номен Квинтус - Страница 56

У меня было свое личное мнение относительно причин, породивших эти проблемы, причем мнение это я сформировала еще будучи владелицей двух очень специфических заводиков и одного небольшого городка. Тогда мне с Китаем много торговать пришлось, я с китайскими товарищами общалась часто, и общалась я с довольно грамотными китайцами, причем не столько с инженерной точки зрения грамотными, сколько с экономической. И вот с ними некоторые вопросы, хотя и мельком, всплывали в обсуждениях взаимной «торговой политики», и они мое мнение в целом подтверждали: все экономические проблемы Китая пятидесятых-семидесятых годов были обусловлены даже не столько безграмотностью товарища Мао (хотя и это определенное влияние на происходившие в стране процессы имело), сколько полная «изоляция» руководства от реальной информации о происходящем в стране. В Китае могла случиться любая глубочайшая задница, но в докладах наверх всегда сообщалось, что «все хорошо, прекрасная маркиза». А если нет верной информации, и особенно если поступающая информация изначально ложная, то и принять правильные решения просто невозможно.

Но вот о чем китайские товарищи умалчивали (специально или нарочно, я даже выяснять тогда не собиралась), так это о том, что при Мао передать наверх достоверную информацию было просто невозможно: ее «корректировали» во множестве промежуточных инстанций, а если кому-то и удавалось случайно донести ее непосредственно до Мао, что он — если такая информация ему просто не нравилась — «доносителя» очень жестко (и жестоко) наказывал. То есть понятно, что страной вообще было управлять невозможно, и именно поэтому там зарождались разные «большие скачки» и «культурные революции».

«Большой скачок» в Китае случился и в этой истории, правда, чуть попозже — однако закончился он нанесением и большего урона китайской промышленности. А полтора года назад началась и новая «культурная революция» — и жесточайшие репрессии по отношению к людям, имеющим хоть какое-то приличное образование, окончательно добило китайскую экономику. И у товарища Мао остался единственный выход, позволяющий ему все же сохранить власть: требовалось найти «внешнего врага». И он, похоже, на роль такого врага выбрал вообще все страны, с Китаем граничащие, в том числе и Советский Союз…

Пока что это проявлялось главным образом в риторике, но уже Китайское правительство предъявило некоторые территориальные претензии к Вьетнаму и к СССР. И по отношению к Советскому Союзу основной «линией раздора» стала граница по Амуру: согласно давнему договору она должна была проходить по китайскому берегу при том, что саму реку можно было использовать для плавания судами обеих стран без ограничений. И Мао потребовал пересмотра договора «в соответствии с международными правилами» и проведения границы по фарватеру. И, соответственно, передачи Китаю множества островов на реке. Понятно, что Советское правительство эти требования просто проигнорировало, тем более что никаких особых «международных правил» не существовало и границы всегда определялись прямыми договорами между двумя странами. Но китайскому руководителю было очень нужно отвлечь внимание своего населения от очевидных провалов в экономике, поэтому накал в отношениях нарастал. И, по некоторым сведениям, поступающим из Китая, Мао всерьез рассматривал варианты силового захвата территорий, причем не только на Амуре — а начинать войну с китайцами было очень паршивым вариантом.

Правда, были и «другие варианты»: Мао взамен на снятие территориальных претензий «был согласен» на предоставление Китаю огромной экономической помощи, но там такие суммы назывались, что «такой вариант был вообще не вариант». И тем более смысла рассматривать такой вариант не было, поскольку не было и не малейшей уверенности в том, что эти претензии не возникнут снова уже после предоставления китайцам всей запрашиваемой «помощи». По крайней мере у меня так точно не было, я не забыла, что в девяностых и начале двухтысячных китайцы «претендовали» вообще на весь Дальний Восток. Вроде и «неофициально», но при полном попустительстве и даже моральной поддержке этих претензий со стороны властей…

Поэтому и разговор о Китае с Николаем Семеновичем меня сильно насторожил:

— Светик, ты же наверняка знаешь, что там есть люди, которые все же Советскому Союзу сильно симпатизируют, и люди эти занимают довольно высокие посты. И вот они сообщают, что Мао всерьез рассматривает варианты с применением ядерного оружия…

— Тогда вам нужно не со мной разговаривать об этом, а с Павлом Анатольевичем.

— С ним мы уже поговорили, и… это не твоя забота. А ты подумай, как мы эту проблему можем решить, скажем, экономическими способами.

— Экономически такие проблемы не решаются, поскольку проблема-то чисто политическая.

— А политика, между прочим, это концентрированное выражение экономики.

— Тогда два вопроса. Первый: а у Китая есть уже атомная бомба?

— А второй?

— Второй будет после ответа на первый.

— Пока вроде еще нет, но у них уже три года работает газодиффузионный завод по обогащению урана. И, по нашим расчетам, у них уже может набраться достаточно урана для изготовления бомбы.

— Тогда второй вопрос будет таким: а мы как быстро сможем узнать, что они бомбу уже изготовили?

— Это точно никто сказать не может, однако наши атомщики убеждены, что без проведения испытаний китайцы не обойдутся. И есть сведения, что они уже обустраивают полигон для таких испытаний в районе озера…

— Лобнор, я в курсе.

— Так зачем тогда спрашиваешь⁈

— Уточнить кое-что. Так, говорите, Мао ко всем соседям территориальные претензии предъявляет?

— Да. Нет, но к половине… в его списке Вьетнам, Бутан, Индия, мы, конечно, еще Япония…

— Понятно. Но клин, как известно, клином выбивают. Если копнуть историю, то Китай захватил приличный кусок корейской территории, и если товарищ Ким выдвинет к Китаю свои претензии…

— Ну ты сравнила: десятимиллионная Северная Корея и полумиллиардный Китай!

— У товарища Кима армия численностью под миллион человек, а у Мао — около четырех, причем я могу с определенной уверенностью говорить, что один кореец стоит пятерых, а то и десятерых китайцев. И китайцы об этом, между прочим, знают.

— Я не думаю, что Ким будет ссориться с Мао.

— А ему не надо ссориться, там будет достаточно в исключительно научных кругах, среди корейских историков, начать публичное обсуждение вопроса — и у Мао появится повод еще раз задуматься о своих претензиях. Правда, сам он не задумается, у него мозгов не хватит, но в руководстве Китая есть и достаточно умные товарищи.

— У Кима с Китаем большая торговля…

— У нас с Китаем тоже торговля не самая маленькая.

— А может все же лучше…

— Ну лучше.

— Ты же мне даже договорить не дала!

— Поясняю: Мао — отнюдь не подарок, но с ним те же американцы даже разговаривать не будут. А вот если… когда Мао не станет, то его верные сторонники с огромным удовольствием начнут сотрудничать с американцами, и у нас на границе появится достаточно сильная и очень враждебная нам страна. Я думаю, что нам такого счастья точно не надо.

— А что тогда ты хочешь предложить?

— Пока ничего, я сначала поговорю с товарищем Ким Ирсеном. И вот по результатам этого разговора я, возможно, что-то умное и смогу сказать.

— А возможно и не сможешь, так?

— Приятно говорить с умным человеком. Значит так, я сегодня же лечу обратно в Пхеньян, на пару дней максимум, а когда вернусь… А пока я думаю о том, какой мне костюм для Кореи надеть, вы мне вкратце расскажите, что у нас в Европе творится.

— Да ничего особенного, разве что в Чехословакии…

Про «Пражскую весну» я помнила, и эти слова меня насторожили, однако, как выяснилось, напрасно:

— Там расклад политический забавный сложился: на выборах в ЦК компартии Чехословакии вроде победил товарищ Дубчек, а в первым секретарем ЦК словацкой компартии избрали Гусака — и они всерьез так сцепились. Тихо, наружу свои разногласия не выносят, но есть сведения, пока еще не проверенные, что Дубчек предложил свои разногласия решить кардинальным способом, а именно разделением республики на Чехию и Словакию. Сейчас Пантелеймон Кондратьевич размышляет, как бы этих петухов разнять…