Сын Тишайшего 3 (СИ) - Яманов Александр - Страница 55

А ещё я пришёл мстить и показать, что в будущем пощады не будет никому. Многие османские сановники с семьями, как и часть крымской знати с купечеством постаралась удрать. Но это не коснулось Гезлёва, который мы сразу обложили с моря и суши. Дабы отвлечь османский флот, мои войска и казаки одновременно напали на Кинбурн, Хаджибей и Кафу. Только это были ложные манёвры, где народ попросту покуражился и пограбил. Главная цель — это второй по величине центр рабовладения всего Чёрного моря. На его примере я покажу, что не шучу, и как далее пойдёт война с Портой. Маски сброшены, и мы начнём методично уничтожать людей, крепости и города.

Народы, населяющие Крым и причерноморские степи мне не нужны. Кроме степняков и казаков, давших присягу России. Их вонючие городки нам тоже без надобности, а крепости мы отстроим новые.

— Государь, — голос Саввы вывел меня из размышлений.

Провожу ладонями по лицу и смотрю на уставшего дядьку. Рядом маячат Колычёв с Щукиным, всегда готовые записать откровения царя-батюшки. Периодически я радую их забавными выражениями, присказками или поговорками из XXI века. Секретарям нравится. Они даже задумались об издании цитатника моих крылатых выражений.

Кроме охраны, около навеса стоит Истома Дивов, тот самый стрелец, ставший одним из первых солдат, изучавших штыковой бой. Из прапорщика экспериментальной роты молодой человек дорос до лейтенанта и командира сотни в составе «калужцев». Только уж больно он шебутной и охочий до всяческих проказ, ещё и готов выполнить любой мой приказ. Воюет аки дьявол, но слишком амбициозный и в методах не стесняется.

Именно ему я поручил уничтожить захваченный караван с семьями христианских и еврейских купцов, бежавших из Гезлёва. Ребята Дивова не дрогнули и вырезали всех от мала до велика. Поэтому столь нужную роту я перевёл в оперативный резерв. Иногда нужны такие вот зондеркоманды, для решения щепетильных вопросов. Политика — вещь специфическая и грязная. Дугин и Савва подобного не одобряют, но с советами не лезут. Есть ещё Скоморох, но он сейчас занят. Хотя скоро у него будет много работы как в Крыму, так и Порте.

— Депутация купцов Гезлёва милостиво просит о встрече, — произнёс Савва, — Говорят, принесли большие дары. Хотят вроде как выкупить жизни. Вон даже все церкви местные звонят, вроде как молят о пощаде.

Угу. Христианских храмов и даже школ в городе немало. Если не брать в расчёт, на какие деньги они построены. Звон над городом стоит весьма шумный. Только меня он никак не трогает.

— Паша города тоже просит пощады и обещает сдать город и цитадель, — произнёс подошедший Морткин и пояснил, — Я только что общался с вестовым Ахмад Паши.

Городскую стену мы уже разрушили в нескольких местах, подорвав мины. Цитадель тоже возьмём. Не получится быстро, значит, сделаем подкоп и пустим её на воздух. Пороха, с учётом захваченного, у нас хватает. Корабли тоже не уйдут, а имущество купцов и знати уже наше. Только они об этом ещё не знают. Гы!

— Принеси вина и сигару, — приказываю недовольно сморщившемуся Савве.

Сам поворачиваюсь к собравшимся полководцам, быстро оказавшимся под навесом. Барятинский, Бычков, Косагов и особенно Морткин, проявили себя выше всяких похвал. Они, кстати, рекомендуют не трогать город. Но я придерживаюсь иного мнения.

— Османы выдали всех рабов? — спрашиваю Барятинского.

— Магометане, да и местные христиане божатся, что освободили всех полоняников, — князь Фёдор ненадолго запнулся, но продолжил, — Кроме тех, кто решил остаться, и баб, взятых замуж и перешедших в магометанство.

— Все склады, лавки и дома самых богатых купцов определены? Твои люди успеют их занять? — это уже адресовано зятю.

Суровый мужик просто молча кивнул.

— Корабли? — продолжаю допрос.

— Постараемся взять всё. Главное, чтобы османы не подорвали крюйт-камеры. Купеческие посудины захватим, даже если их захотят поджечь, — отчеканил Морткин.

Ну и ладушки! Пленных вызволили, а все богатства наши. Теперь можно приступать к десерту.

— Скажи купцам, что я дам ответ через два часа, — обращаюсь к Савве, принесшему бутылку и сигару со свечой.

Обрезаю кончик сигары специальной гильотинкой и прикуриваю. Как хорошо! Дым сразу ударил в голову. Под неодобрительными взглядами генералов и дядьки выпускаю новую партию дыма.

— Готовьтесь к атаке. Объясните башкирам, калмыками и казакам, чтобы не трогали нужные нам здания и не думали устроить пожар. Остальной город в их распоряжении на три дня. Пусть делают что хотят, но живые жители оттуда уйти не должны.

— Государь, но в Гезлёве большая часть горожан — христиане. И ещё там множество женщин и малых деток, — выразил всеобщее несогласие Барятинский.

— Убивайте всех, Господь узнает своих! — отвечаю замминистра словами Арно Амальрика, — Такова их судьба и горе проигравшим!

— Дивов, совсем забыл, — машу рукой, и передо мной предстаёт бравый лейтенант-подлец, — Пошли своих ребят, пусть найдут мне пару девиц. Можно троицу, ты мои вкусы знаешь. И чтобы чистые были, возьми с собой лекаря, пусть их осмотрит.

— Слушаюсь, государь! — гаркнул детина и улыбнулся.

Этот сделает, и совесть его точно мучить не будет.

— Чего встали? — смотрю на военачальников, — Выполнять!

Пока народ начал расходиться, я вернулся к своим размышлениям. Ведь у меня недавно произошло знаменательное событие: Анна родила сына! Мальчика скромно назвали Александром. А чего мелочиться? Рассмешило письмо Натальи. Сестрица написала, что сын похож на меня, только лысый и толстый. Посмеялся. Так приятно!

Но моё счастье омрачилось одним нехорошим событием. Пётр впал в совершенную истерику и бежал с поля боя. Хорошо, что специально приставленные люди его вовремя поймали и не дали распространиться новости среди войск. Это ведь такой позор! Я понимаю, что юнцу всего четырнадцать лет и четыре месяца. Но и ситуация не предполагала столь нервной реакции. Его батарея находилась в резерве и была атакована каким-то заблудшим татарским отрядом. В итоге басурман быстро перебили, а царевич, поставленный командовать батареей, сбежал. И как теперь быть? Пока этот фрукт находится в обозе, но не знаю, чего с ним делать. Тут ещё вскрылась переписка Нарышкиной с роднёй, из которой выходило, что Петруша не прочь посадить свой тощий зад на русский трон. Нет, в заговоре он не участвует. Однако доверять я ему больше не могу.

Потому и нет полноты ощущения счастья от победы и рождения наследника. Хочется напиться и сделать, что-то нехорошее.

Мои мысли нарушили дружные залпы атакующих русских войск и обречённый вой тысяч горожан, понявших, что пришла их пора заплатить за грехи прошлого.

Поднимаю бокал с красным вином и навожу его на расположенный ниже город. Такое ощущение, что он купается в крови. Так и есть! С Федей шутки плохи.

— Мы не готовы! А османы не простят нам посаженных на кол визиря и хана. На мирняк, тем более христиан, им плевать. Но такая унизительная казнь столь высокопоставленных людей — это личное унижение для султана. Значит, нам предстоит большая война, к которой Россия не готова.

Это Барятинский, который никуда не ушёл и вместе со мной рассматривает гибнущий город.

Что я могу сказать? Мне понравилось ощущение всемогущества, когда твоя армия втоптала в пыль лучшие части противника. Да, турок силён, но вполне нам по силам. Согласен, что придётся снизить финансирование многих проектов и приостановить ход реформ. Теперь большая часть денег пойдёт на войну, впрочем, на неё будет работать и промышленность. Только это уже выше моих сил. Остановиться уже нереально. Уж очень сильно я хочу стать императором. А жертвы? Они всегда бывают, когда ты добиваешься великой цели, которая пойдёт на благо стране.

— Я знаю, князь. Только другой возможности сломать хребет османской свинье у нас может не быть. Поэтому мы идём на Царьград!

Выпускаю клубы дыма, делаю глоток вина и снова смотрю на умирающий город, купающийся в крови. Именно я должен сделать это! Ведь это моё предназначение! Иначе, зачем меня забросило сюда из будущего? Ad majorem Dei gloriam[1]! Если использовать девиз моего дружка иезуита.