Искра божья - Глазырина Елена - Страница 52

Под ликующие звуки труб и барабанов джудиты, облачённые в белые тоги, внесли на площадь длинные жерди, провисающие под тяжестью сочных зелёных, розовых и чёрных виноградных гроздей. Тёплое солнце играло на налитых кистях и резных листьях. Половину винограда сгрузили в восемь чанов, поставленных перед королевской ложей. Вторую часть разложили на столах рядом с приготовленной трапезой. Джудиты, приняв смиренные позы, покорно сгорбились под центральным помостом.

От церкви Святого Вита отделилась пышная процессия во главе с кардиналом Франциском и его высокопреосвященством Алессандро Боргезе. Её сопровождали ещё несколько патриархов церкви и маленький детский хор, распевавший церковные псалмы. Кардиналы поднялись на помост к монаршим особам, и Алессандро почтительно протянул руку её высочеству. Изабелла ласково улыбнулась и позволила племяннику Папы проводить её к центральному чану. Там, поднявшись по деревянной лесенке, Изабелла скинула красную бархатную туфельку и слегка наступила изящной ножкой на топорщащуюся из бадьи груду спелого винограда. Толпа разразилась ликующими криками и аплодисментами. Праздник начался.

— А не дурна ещё наша матушка Изабелла, — Суслик весело причмокнул губами, с восторгом рассматривая очаровавшую его картину.

— Ага, старается старая подстилка, держит марку, — гадливо поддел герцогиню Пьетро. — Слыхали, какие сейчас сплетни ходят о нашей фларийской кошечке?

— Хочешь сказать, что посол Шпансии уже получил отставку? — полюбопытствовал быстро захмелевший Жеронимо.

— Хо-хо, посол Шпансии позавчерашний день, — Пьетро радостно припал жадным ртом к объёмистой кружке с молодым вином.

— Кто тогда на этот раз? Может, посол Фрейзии? — удивился Жеронимо.

— Бери выше!

— Неужели сам Марк Арсино?

— В точку, — довольный Пьетро утёр лицо пыльным рукавом серого дублета.

— Que femme veut dieu le veut^[99]! — глубокомысленно изрёк барбьери.

— А вот и он — лёгок на помине, — сообщил Ваноццо, грубо тыча пальцем в трибуну слева.

Джулиано прищурился, силясь разглядеть в ложе прославленного кумира Истардии, но солнечные лучи, бьющие прямо в глаза, помешали ему в этом деле.

Герцогиня вернулась на свой помост в сопровождении кардиналов и их свиты.

На площади показался увитый лозой паланкин, который медленно несли полуголые рабы-асимане. Развалившись на карминовых подушках, в нём ехал глава городского совета дон Жиральдо Федериче, переодетый Бахусом. На голове бога вина красовалась золотая корона из виноградных листьев и плодов. Упитанное рыхлое тело мужчины прикрывали складки белоснежного хитона с алой полосою по краю.

Услужливые джудиты помогли тучному сеньору выбраться из носилок. Он важно поднялся на низенький помост рядом с гигантской дубовой бочкой на пять сотен вёдер и, словно древний император, приветственно помахал толпе рукою, унизанной множеством золотых перстней. Кто-то из слуг подсунул главе совета серебряный молоточек, украшенный чернением и бирюзой. Сеньор Жиральдо легко ударил им по бронзовому вентилю, чуть прикипевшему к винному крану, и алая, точно кровь заката, пенная струя забила в подставленную одним из его помощников драгоценную чашу.

— Eja! Eja! — громогласно взметнулось над толпой.

Жиральдо Федериче поднял чашу над головой в приветственном жесте. Под бьющую из бочки струю потянулась бесконечная вереница пустых бокалов, кубков и горшков. Важно чеканя шаг, сеньор Жиральдо поднялся на трибуну к монаршим особам и, преклонив колено, протянул чашу его высочеству герцогу Фридриху. Герцог благосклонно принял подношение и сделал вид, что пригубил вино.

Загремели фанфары. Дружно бухнули с десяток бронзовых мортир, заряженных холостыми, и площадь окутали густые клубы белёсого порохового дыма. В ту же минуту пустые чаши фонтанов оросились первыми каплями винных струй, забивших из медных кранов, искусно вделанных в фигурки резных писающих мальчиков.

На центральный помост внесли раскладные столики с закусками и вином. Сеньор Жиральдо спустился к народу и, трубным басом объявив о начале виноградных игрищ, присел подкрепиться за накрытый ему и его свите столик.

Пока знать лениво снимала первые пробы с молодого вина и угощалась разнообразными закусками, вызывающими обильное слюноотделение у прочего люда, на площадь вышел герольд в ало-золотой куртке.

Снова грянули трубы, привлекая внимание контийцев.

— Трёхвёдерная бочка вина достанется тем счастливчикам, — громко начал глашатай, — кто первыми выжмет пинту виноградного сока, а затем доскачет на спине проклятого джудита до противоположной стороны площади и, сорвав виноградную гроздь с акведука, принесёт её многоуважаемому сеньору Бахусу.

Чуть захмелевшая от выпитого толпа уважительно загудела. Из-за большого наплыва желающих у чанов с виноградом образовалась лёгкая потасовка, впрочем, быстро разрешившаяся при участии дюжины доблестных стражников с протазанами, растолкавших драчунов крепкими древками оружия. Расторопные помощники сеньора Жиральдо спешно выбрали четырнадцать девиц и семерых крепких парней из поредевшей группы охотников до бесплатного угощения.

Отмечая начало соревнования, раздался громкий мушкетный выстрел. Нестройный, но весёлый мотивчик грянули виолы и лютни. Рожки и дудочки бодро поддержали его. Озорные девицы радостно взвизгнули, попарно запрыгивая в чаны с виноградом. Притопывая и хохоча, бесстыдно демонстрируя всем желающим загорелые икры, легкомысленные сеньориты быстро давили сочные гроздья, и ароматный сок споро утекал по желобкам в подставленные мерные стаканы.

Вот уже первый из парней, по отмашке судьи, наблюдавшего за наполнением сосуда, оседлал тощую спину кого-то из покорных джудитов и, ловко подгоняя несчастного пятками, устремился к аркам акведука. За ним тотчас же сорвался второй, третий, четвёртый и прочие наездники. Чернь неистово свистела и улюлюкала, подбадривая своих фаворитов.

К ученикам де Либерти протолкался улыбающийся Сандро де Марьяно, за что был тут же наказан подлым разводом от Пьетро на очередной бочонок новелло^[100].

— Чего ты такой пасмурный? — спросил молодой художник у Джулиано, протягивая ему кусок кровяной колбасы, завёрнутый в серую тряпицу, пахнущую льняным маслом.

Де Грассо поморщился, у него не было желания в очередной раз пересказывать всю трагическую историю недавнего приключения на кладбище Святого Августина.

— Наш друг никак не может смириться с мыслью о внезапной смертности всего сущего, — ответил за него Пьетро.

— Memento mori^[101], — заключил Суслик, внимательно оглядывая де Марьяно с ног до головы.

— Не печалься, — художник положил перепачканную красками ладонь на предплечье де Грассо, — все, кто родился — умрут. Так стоит ли грустить об этом? Будем веселиться, потому что смерть неизбежна, но пока ещё далека.

— А как же жизнь вечная, райские кущи и геенна огненная? — не согласился Ваноццо.

— Ну ты загнул, — засмеялся Пьетро. — Уж не собирается ли сеньор де Ори поступить на факультет богословия?

В ответ Ваноццо отрицательно затряс головой, неистово крестясь.

— Лично я обязательно найду философский камень и переживу вас всех, сеньоры! — гордо заявил Суслик.

— Отчего сразу не божью Искру? — мрачно поинтересовался Джулиано.

— Можно и Искру, — согласился барбьери, — только это, считай, почти одно и то же. Праматерия, красная тинктура, лев, глотающий солнце…

— Ну, началось, — возопил Пьетро, закатывая глаза, — опять ты сел на своего любимого конька.

— А я с удовольствием послушаю, — возразил де Марьяно.

Семеро юношей на площади с усердием штурмовали арочные опоры акведука. Они ловко карабкались по массивным серым камням прямоугольных тумб вверх и, сорвав спелые грозди, быстро спускались на землю, чтобы нестись сломя голову в сторону пирующего Бахуса. Их падения, ушибы и ссадины встречались испуганными вскриками и насмешками общественности; удачи и лихие прыжки из-под арки вниз — бурными овациями. Под конец два идущих ноздря в ноздрю молодца повздорили у стола сеньора Жиральдо за право первым вручить ему виноград и были втихаря обставлены третьим претендентом. Хитрец проворно обошёл их сбоку и, сопровождаемый бурными восторгами черни, передал добытую кисть главе городского собрания.