Искра божья - Глазырина Елена - Страница 15

Ученики стали медленно расходиться, чтобы намочить водой тренировочные полотенца. День обещал быть жарким.

Маэстро Фиоре направился к своему любимому креслу в тени балкончика с глицинией. Проходя мимо ссутулившегося Джулиано, стоявшего вполоборота, маэстро приблизился к юноше и приподнял его лицо за подбородок.

— Так-так, сеньор де Грассо. Похоже, мне всё-таки придётся научить вас, с какой стороны браться за меч, чтобы впредь вы не позорили мою школу этаким видом.

Джулиано отвёл взгляд и встретился глазами с новичком. Его тут же перекосило, словно кто-то выдавил юноше в рот целый лимон. Сеньор Ваноццо де Ори оказался тем самым забиякой в малиновом дублете без рукавов, с которым он повздорил из-за пролитого вина в трактире на старой Аргиевой дороге. Не имея сил и желания раздувать былой конфликт, Джулиано сделал вид, что не узнал Ваноццо. Де Ори равнодушно прошёл мимо него, видимо, не признав в унылом юноше с разбитым лицом давешнего наглого красавчика.

Несмотря на жалкое состояние Джулиано, маэстро Фиоре не дал ему ни единой поблажки. Он заставил избитого юношу бегать, прыгать и сражаться наравне с остальными. После подобного издевательства Джулиано снова готов был бы всё бросить, но его останавливало обещание де Либерти взяться за его обучение.

И хотя в тот день всё валилось у де Грассо из рук, но, о чудо, прочие ученики наконец перестали смотреть на Джулиано, как на пустое место. Похоже, своим возвращением в школу после безуспешной попытки утопления Джулиано прошёл некий ритуал инициации в ученическое братство маэстро Фиоре.

Низенький и шустрый Пьетро де Брамини — негласный лидер и заводила среди воспитанников де Либерти — даже предложил Джулиано отправиться с ним на поиски «острых приключений». Именно так на жаргоне воспитанников маэстро Фиоре звались незаконные дуэли между представителями различных фехтовальных школ столицы или попросту весёлые попойки с драками, ставшие ежедневным развлечением среди многочисленных студиозусов Конта.

Пьетро имел тусклые чёрные волосы, в нечёсаном беспорядке спускавшиеся до мочек по-женски изящных ушей. Тёмно-вишнёвые выразительные глаза под редкими бровями всегда смотрели на окружающих с вызовом. К великой досаде Пьетро, природа обделила его лицо роскошной растительностью. Борода и усы росли на его угловатой челюсти жалкими клочками. Чтобы скрыть этот недостаток, низенькому фехтовальщику приходилось каждый день старательно бриться, блистая гладким, как лысина монаха, подбородком. Нагловатая улыбочка Пьетро лаконично довершала его своеобразный портрет.

Джулиано благосклонно принял предложение де Брамини, но сославшись на крайнюю занятость, попросил дать ему неделю отсрочки. Пьетро понимающе сощурился и кивнул в ответ.

К концу дня Джулиано полностью изнемог. Он едва дотащился до своей комнаты и со стоном рухнул на соломенный тюфяк, даже не обратив внимания на чьи-то вещи, оставленные у окна. Юноша подумал, что лишь на минутку закроет глаза, и не заметил, как мгновенно провалился в сон.

— Как ваше имя, сеньор?

Джулиано с трудом разлепил опухшие веки. Над ним возвышался старый знакомец в малиновом дублете с плохо отстиранными следами вина на груди. Мужчина был лет на пять старше Джулиано и на ладонь шире в плечах. Его каштановые волосы мокрыми прядями облепили высокий лоб. Серые глаза подозрительно щурились. Тонкие усы обвисли от набежавшего пота. Тяжёлый подбородок почти лежал на широкой волосатой груди.

— Джулиано Хосе де Грассо, — ответил юноша, с трудом ворочая пересохшим со сна языком.

— Зовите меня Ваноццо. Ваноццо де Ори, — пробасил новенький. — Не возражаете, если я буду жить с вами в одной комнате?

— А что, свободные закончились? — поинтересовался Джулиано, даже не пытаясь скрыть раздражение.

— Нет, мест хватает. Но мне понравилась эта — солнце приходит сюда только перед закатом. Не люблю жару, знаете ли. Если вас не устраивает моё общество, сеньор Джулиано, вы можете съехать куда пожелаете, — объявил Ваноццо, нагло располагаясь на втором матраце.

— Говорят, я громко храплю, — де Грассо сделал ещё одну попытку разойтись миром.

— Не страшно, я сплю, как убитый, — де Ори улыбнулся. — Откуда вы родом, сеньор де Грассо?

— Лаперуджо. У моего отца там недурные виноградники.

— Провинция, — отмахнулся де Ори. — А я всю юность провёл в Мелисси́но в Силиции. Прекрасный климат, с моря всегда веет прохладой. Не то что в этой каменной жаровне. И гнус с болот почти не донимает.

Ваноццо резко прихлопнул комара, опустившегося на его крепкую шею. Рассмотрел кровопийцу, дивясь его размерами, и занялся своим гардеробом. Силициец развязал тесёмки дублета, снял его и повесил на спинку стула. Затем скинул пропотевшие насквозь бриджи и передал всё это благоухающее богатство своему прыщавому слуге.

— Простите, сеньор Джулиано, а мы с вами не встречались раньше? Ваше лицо кажется мне знакомым.

— Не имел чести, — буркнул де Грассо, отворачиваясь к стене.

Соседу по комнате первые дни обучения давалась ещё тяжелее, чем Джулиано. Всё же он был старше и весил либров^[34] на сорок больше юноши. Ваноццо получал те же «пилюли», что и де Грассо на прошлой неделе. Каждый вечер новичок приползал к себе на тюфяк и засыпал без сил, не обращая никакого внимания на изменения в лице Джулиано. Никто из учеников не разговаривал с де Ори, и де Грассо, не желая нарушать традиций школы, старался поменьше находиться в их общей комнате.

Из опасения, что Ваноццо при встрече узнает лицо отца Бернара, Джулиано запретил монаху заходить в школу де Либерти. Превозмогая боль и усталость, юноша ежедневно перехватывал монаха у дверей палаццо. Поначалу отец Бернар весьма удивился странным причудам подопечного, но потом махнул рукой. К концу недели Джулиано убедил монаха, что теперь он сам будет через день приходить в скромную келью монаха с ворохом грязного белья и забирать чистое.

Время шло. Молодой прыщавый лакей Ваноццо, поселившийся в комнате для слуг, казалось, тоже не признал Джулиано или старательно делал вид, не желая вмешиваться в дела благородных.

Отёчность на лице Джулиано заметно спала. Синяк прошёл через все стадии замогильной радуги: от багряной синюшности поминальных слив до желтушной немочи игрипетской мумии. С каждым днём в молодое тело де Грассо возвращалось здоровье и бодрость. Вскоре он был готов драться хоть с десятью Ваноццо одновременно и уже не отворачивался при встрече с соседом.

— Кто это тебя так отделал? — поинтересовался как-то вечером де Ори, наблюдая, как Джулиано старательно рассматривает полученные гематомы в отполированной поверхности ножа.

— Подрался с матроснёй в портовом квартале, — поморщившись, ответил де Грассо.

— И сколько их было? — уточнил Ваноццо.

— Пятеро, — буркнул юноша.

— Всего лишь, — разочарованно протянул сосед. — Я думал, хотя бы дюжина.

— Мне хватило, — заносчивость соседа раздражала Джулиано, — один из них использовал подлый приём.

— Ага, ну это всё объясняет, — де Ори снисходительно улыбнулся, откидываясь на тюфяк.

Джулиано промолчал.

В воскресный день маэстро Фиоре снова погнал всех учеников к Тибру. Не чующий подвоха Ваноццо хмурился, но шёл вместе с остальными. На реке повторились события минувшей недели: как только лодки выбрались на середину потока, де Либерти приказал всем раздеться. Новичок, естественно, заупрямился и был с радостью выброшен за борт Джулиано и Пьетро.

— Я… не… ум…ею… пла…вать… — захлёбываясь, пробулькал де Ори.

Силициец с головой ушёл в мутные воды Тибра.

— Тебе придётся научиться или утонуть, — прокричал веселящийся Пьетро.

Лохматая голова с выпученными глазами показалась над зеленоватой поверхностью, глотнула воздуха и снова ушла под воду.

Понаблюдав немного за выпученными глазами новичка и его отчаянными потугами, маэстро небрежным пинком отправил за борт пустой бочонок из-под вина.