АВТОРИТЕТ. Развод под прицелом - Гуляева Евдокия - Страница 1

Когда я застала мужа с любовницей, то была готова услышать любую фразу, но только не: “Если тебе что-то не нравится – можешь уходить”.

Вот только куда и почему это я должна уйти из родительского дома?

Когда отец заключал сделку с бандитом, чтобы спасти бизнес семьи от банкротства, то не учёл того, что жадность будущего зятя окажется беспредельной, а сам он – жестоким, властолюбивым и абсолютно бесчестным человеком. Мои родители погибли в автокатастрофе при невыясненных обстоятельствах быстрее, чем я успела снять свадебное платье.

Теперь муж считает, что имеет право распоряжаться не только всей недвижимостью и деньгами моего отца, но и мной.

Он думает, что не оставил мне выбора… Это мы ещё посмотрим!

***

– Ну, чего ты ждёшь? – говорит с лёгкостью, от которой у меня перехватывает дыхание; в то время, как сам лениво перебирает яркие пряди волос девочки-хуесосочки, которая старательно работает над его пахом, мерно качая головой, сочно причмокивая губами. – Ты что-то хочешь мне сказать? Или желаешь присоединиться?

Тошнота мгновенно подкатывает к горлу. На какое-то мгновение я цепенею, просто потому что мысленно я уже вынимаю из сейфа дробовик и делаю два предупредительных выстрела, но прямо в башку ублюдку. Вот только чувство самосохранения твердит о том, что это далеко не самая лучшая идея.

– Выйди вон! – не говорит, рявкает. И будто забыв о моём присутствии, тут же отрывисто бросает уже не мне: – Кончай хлюпаться! Вставай раком.

Внутри всё сжимается. Хочется сказать ему что-то особенно едкое, чтобы он ощутил такое же мучительное унижение, какое сейчас испытываю я. Противно.

Вот только я молчу. Кусаю губы и молчу. Ведь тот, за кем я замужем по своим человеческим качествам ещё то животное, а по бандитскому прозвищу – Кабан. И это прозвище полностью соответствует особенности его личности: редкостная свинья.

Стиснув зубы, я терплю. Подчиняюсь, но это ненадолго.

Если человек тебе сделал зло – ты дай ему конфетку, он тебе зло – ты ему конфетку… И так до тех пор, пока у этой твари не разовьётся сахарный диабет1. Вот я и решила: убить не смогу, значит – будет жрать!

В преступном мире существует чётко выраженная криминальная иерархия, а это значит есть лицо, занимающее высшее положение, в связи с чем обладающее непререкаемым авторитетом – человек, следящий за соблюдением остальными правильных понятий и внутренних законов. Несмотря на то, что я очень далека от всего этого, о Лавре была наслышана.

О нём говорили осторожным шепотом. Жесток, принципиален. Он тот, кому плевать на всё и всех, и если мне уже известно, что мой муж Кабан – безжалостное животное, стоит учесть и то, что в нём не наберётся и десяти процентов той безжалостности, которая имеется в Лавре. Без преувеличения.

Обратиться к нему с просьбой о защите – всё равно, что встать на табуретку с петлей на шее. Но разве у меня есть выбор?

***

Когда я считала, что встретиться с Лавром будет очень сложно – чертовски ошибалась. Это оказалось невозможно.

Позавчера я оббивала порог его городской квартиры, но если быть точнее, то охрана не пропустила меня дальше вестибюля элитного жилого комплекса. Вчера я больше двух часов проторчала, “целуя” высокие, закрытые ворота его загородного дома. Нервно прохаживалась по дорожке перед ними, подпирала их спиной, неотрывно глядела в маленькую чёрную точку уличной камеры.

Почему-то я была абсолютно уверена, что кто-то там, в глубине дома наблюдал за моими мучениями, видел всё, в том числе мои искусанные, побелевшие от волнения губы, но не открывал. Определённо издевался, не иначе.

“Этот кто-то – наверняка охранник, – успокаивала себя. – На тебя смотрит охрана, поэтому просто нажми эту чёртову кнопку звонка ещё раз. И ещё. Пусть у них там перепонки полопаются!”

Ушла ни с чем. Однако, сдаваться вовсе не собиралась.

Сегодня я настроена решительно. Подслушав телефонный разговор мужа о том, что вечером Лавр будет в небезызвестном мужском клубе, который находится в самом центре столицы на Пречистенской набережной, я собираюсь и еду туда.

Чтобы попасть внутрь закрытого пафосного заведения мне приходится подкупить бармена. Выгребаю и отдаю ему всю наличность из кошелька, а за это он любезно открывает для меня дверь чёрного входа.

Присаживаюсь за барную стойку. Шум музыки, кажется, разрушает барабанные перепонки, но это ничто по сравнению с тем, как грохочет в ушах моё сердце. Осматриваюсь… И только в этот момент я вдруг отчетливо понимаю, что совсем не знаю, как этот Лавр выглядит.

Могу только предположить, что ему должно быть хорошо за пятьдесят, среднего роста и плотного сложения, непременно с проседью, может даже с большою лысиной; а ещё с животом. Обязательно.

Первым делом пробую разговорить бармена, но парень лишь отрицательно качает головой, хотя я по глазам вижу – знает.

Разглядываю одну мужскую компанию за другой, поочередно их отметая. Несколько раз отвлекаюсь на напористо вибрирующий в руке телефон, и натужно сглатываю, потому что вижу на дисплее имя мужа. Не трудно догадаться, что Кабан разгневан до крайности: ещё чуть-чуть и начнёт землю рыть носом.

Время идёт, и я всерьёз начинаю паниковать, но именно в этот критический момент в дверях клуба наконец появляется… Лавр? Такого невозможно не заметить!

Ему не больше тридцати пяти. Очень высокий. Он явно выделяется из своего шумного и веселого окружения: статью, разворотом плеч, безупречным, чеканным профилем. Без особого труда и усилий возвышается над всеми просто потому, что чувствует слабость в других, в то время как сам источает только силу. Неоспоримую. Лавр смотрит на всех так, будто далеко не каждого здесь считает человеком.

Наверное, я слишком импульсивно соскакиваю со стула и весьма решительно направляюсь в его сторону, потому что путь мне тут же преграждают два амбала. Рослые и мускулистые, короткостриженые, с массивными челюстями и толстыми шеями, они глядят на меня с одинаково невозмутимым выражением на до смешного одинаковых лицах.

Из-за их широченных плечей ни меня не видно, ни мне никого!

От непрекращающихся звонков горячий телефон в моей руке по ощущениям раскаляется докрасна, подгоняя меня к действиям.

Подпрыгиваю, но не с намерением перепрыгнуть, а только усыпить их бдительность. Манёвренно подныриваю под рукой, и, когда до заветной цели остаётся чуть больше трёх шагов, кто-то из них, а может даже оба – грубо хватают меня за шиворот, словно котёнка. Вдвойне обидно становится. Вот же черти!

Ну, чего-то такого я, впрочем, и ожидала, но сдаваться точно не собиралась.

Одно хорошо, что только до барного стула меня оттаскивают с бестактной, настоятельной просьбой прижать задницу, когда вполне могли бы и вовсе на улицу вышвырнуть.

Теперь мне остаётся лишь наблюдать со стороны, как мужская компания во главе с Лавром занимает лучшие места на низких кожаных диванах, а рядом с ними тут же оказывается бутылка крепкого алкоголя и две длинноногие стриптизерши.

Взвинчена жутко. Я запускаю руки в волосы и судорожно пытаюсь сообразить, что делать дальше, но на ум ничего не приходит, хоть тресни!

Телефон безостановочно вибрирует. Вместе с ним вибрируют, натягиваются и лопаются мои нервы. Мне ли не знать, на что способен Кабан!

Бывает такое, что какой-то определенный событийный отрывок отпечатывается в памяти гораздо сильнее, чем другие, ведь человеку свойственно запоминать то, что особенно сильно триггернуло сознание. Таким чудовищным отрывком стала для меня брачная ночь. Да, её я никогда не забуду, поскольку тогда мне пришлось в полной мере испытать на себе тяжёлую руку мужа, прочувствовать его омерзительный характер и возненавидеть скотские предпочтения.