Брандвахта (СИ) - Гор Александр - Страница 44

— Разумно, — подумав несколько мгновений, кивнул Некрасов. — Только ты знаешь, что эти дорожки, которые ты показал, не асфальтированные, а обычный грейдер?

— Да нам уже пофиг будет. По ним за нами точно никто гоняться не станет, можно будет и потихоньку тащиться. Да и, как я сказал, если братки заявятся через несколько часов, им и смысла не будет за нами гнаться. Они ж не идиоты, сообразят, что мы за это время успеем до Уфы добраться, а в городе нас — ищи-свищи.

«Ниссан» можно было бы гнать и все сто двадцать. Но я опасался за неопытность Александра, и строго «держал стрелочку» на сотне. И минут через сорок сбросил скорость и врубил правый поворот. По крайней мере, на последних километрах перед нужной деревней в зеркала заднего вида я никакой погони не видел, так что, можно и выдохнуть. Только остановились, чтобы «сходить в кустики» и посовещаться, всё равно уже лишь после того, как выехали на дорогу Стерлитамак — Белое Озеро.

— Как ты? Нормально? — спросил я Сашу.

— Сначала дёргался, а потом привык.

Ну, да. С тем, что на трассе пустота, я погорячился. Попались, всё-таки, две встречных машины. И обе — на узкой части нашего маршрута, между Салаватом и Стерлитамаком.

За Табынским как раз и начался тот самый грейдер. Пришлось тащиться километров пятьдесят в час. В сухую погоду здесь, должно быть, после каждой машины дикая пылища, а сейчас, после дождей, которые, кажется, скоро сменятся бабьим летом, из-под колёс только брызги из луж летят. Так что до объездной около Архангельского плелись больше часа. А там снова выехали на асфальтированную дорогу Белорецк — Уфа.

Если бы можно было без опаски выскочить на Оренбургский тракт в Булгаково, я бы так и сделал. Но пришлось вручить атлас автодорог Ваську, чтобы «штурман» подсказывал, где свернуть с шоссе на дорожки между деревнями и куда где поворачивать на них.

Покорячились, конечно, и на дорогах между деревнями, и на деревенских улочках. И на панели грузовичка перед тем, как выехали на тракт в районе посёлка Геофизиков, загорелась лампочка резервного запаса топлива (в бак «Москвича» я влил две пятилитровые бутыли бензина ещё возле дома Богдановых). Но ведь добрались. Может быть, зря «шухарились», а может, не зря. Главное — обошлись без стрельбы.

Там, перед выездом на тракт, снова встали. Не только, чтобы «оправить естественные надобности», как выражаются в армии, но и дать инструкции нашему новому «члену колхоза». Предельно простые: не отставать (в общем-то, я всю дорогу пялился в зеркала, контролируя, не оторвался ли я от легковушки), внимательно следить, куда мы собираемся поворачивать. Всё.

Брюхо уже урчит, жратвы просит. Но осталось-то совсем немного. Приедем, и нас накормят, напоят и кого-то, может быть, даже «спать» уложат.

Впрочем, с последним я погорячился. Наташа, конечно же, начнёт расспрашивать по поводу матери, опять расстроится, и ей вовсе не до секса будет. Так что, хренушки мне, а не занятие любовью. Наверняка придётся её до вечера успокаивать.

Некрасов, хоть и устал с непривычки, но держался нормально. Так что заехали в частный сектор района Колонии Матросова без проблем. На удивление, никакой привычной тусанины в районе алкашиного «гнезда» не наблюдается. Мелькнуло только какое-то рыло в окошке. Зато возле одного из «наших» домов в конце улицы… то ли шесть, то ли семь трупов и россыпь битого стекла, похожего на то, как оно рассыпается, если расколотить сталинитовые «боковушки» машины. Друг друга перемочили, что ли?

Но меня ошарашило то, что на полянке перед брандвахтой нет никаких машин, кроме обоих «Волг» и «Газончика». Зато разбросан ещё с десяток тел. И трап поднят. Сука, да что здесь случилось за время нашего отсутствия?

Нет, нашу «крепость» не захватили: на палубе наши девчонки и Серёга. Но сердце второй раз за сегодня остановилось при виде четырёх силуэтов, прикрытых тряпьём, лежащих на палубе.

Я вылетел из-за руля, едва машина встала. И, едва оказался на земле, заорал во всю глотку:

— КТО???

43

Уезжали мы в Салават довольно рано, никто ещё толком не успел осмотреться. Так что нефтяные пятна, плывущие из реки Уфа заметили далеко не сразу. Пожалуй, даже не пятна, а сплошной слой в пару миллиметров, тянущийся по течению. Причём, именно из Уфы, поскольку плёнка шла по ближней к брандвахте половине «водной артерии», на дальней поверхность была чистой. А ещё через часок нефть или тяжёлые нефтепродукту, хрен уже разберёшь, стало натягивать и в затон. И вода в кране начала отдавать «бензиновым» привкусом. Пока слабеньким, но Данилыч уже забил тревогу. Хрен его знает, сколько этой гадости смыло в реку идущими дождями. Может, и вовсе где-то гигантская накопительная ёмкость лопнула, и пока всё не вытечет, нефтепродукты будет и будет тянуть течением.

— Гриша, ты лучше меня знаешь Белую. Где на ней можно отстояться брандвахте хотя бы недельку? Выше по течению, конечно.

Наш «судоводитель» долго не размышлял.

— Сразу за мостом, который падал, старые песчаные карьеры, заполненные водой. В них есть проход с реки. Неширокий, метров двадцать, но брандвахта пролетит со свистом. Вход с «затенённой» части русла, сильно сносить не будет, пока я буду корячиться, впихивая её туда буксиром.

СпрОсите, что за «мост, который падал»? Была такая история при строительстве южного обхода трассы М-5 около Уфы. Построили мост через Белую, провели все положенные при этом испытания, а он возьми, да и рухни в ночь перед открытием движения. Течением подмыло одну из опор, она перекосилась, и пролёт упал в реку.

Восстановление было долгим. Опору пришлось укреплять, наращивать, и с тех пор она очень сильно отличается от «подружек»: в сравнении с ними она очень массивная, толстая. Но продолжает стоять и принимать нагрузку от пролётов и идущего по мосту транспорта.

Если по воде, то предложенное Гришкой место чуть больше, чем в восьми километрах от Кузнецовского затона. Если напрямую, то вдвое меньше. Я, когда гонял на моторке, чтобы проверить дальность действия «милицейских» радиостанций, доходил до того самого входа в затопленный карьер.

В общем, объявили всеобщий аврал: срочно готовиться к перебазированию брандвахты на новое место стоянки. И не только одной плавучей гостиницы, но и «продуктовой» и «транспортной» барж. Просто потому, что оставлять их без охраны здесь, в затоне, значит, рисковать остаться без запасов продовольствия: та самая алкашня, что я видел гужбанящей на выезде с нашей «парковки», прекрасно знает, насколько мы «богатенькие», и непременно наведается «раскулачить» нас в отсутствие сторожей. А чтобы организовать ещё один круглосуточный пост ещё и на барже, нет людей. Сколько придётся торчать в карьере, тоже неясно. Может, неделю, а может, чуть ли не до ледостава, пока нефть или мазут, хрен его знает, не вытянет из затона. А подкачивать воду на отопление и подогрев для ежедневных хозяйственных и гигиенических нужд потребуются каждый день. Поэтому и топливозаправщик решил погрузить на вторую баржу, которая тоже отправится в карьер. Вместе с «газончиком», в кузов которого накидают пару сотен кило картошки. Чтобы не перегружать на брандватовские склады.

С баржами проще. У них есть специальные «стыковочные узлы», позволяющие буксиру-толкачу состыковать их с «рогами», торчащими вверх у него на носу. Сцепился, и толкай, куда нужно, на этой своеобразной «жёсткой сцепке». У брандвахты, собранной на основе не стальной, а железобетонной баржи, такого приспособления нет. Но и их таскают по рекам, если потребуется. Только на канатах. Либо связывающих буксир и брандвахту, притёртые друг к другу бортами, через имеющиеся у обоих по бортам специальные тумбы-кнехты, либо образующих своеобразный «галстук»: канат, идущий с кормы буксира, где-то на половине расстояния между посудинами «раздвояется», цепляясь к обеим сторонам «носовой» части палубы брандвахты.

Оба варианта — с недостатками. Второй — из-за того, что буксируемое плавсредство при входе в узкий проход может снести течением, и оно зацепится за край прохода. Первый — из-за большой ширины сцепки «буксир-брандвахта»: у «Волгаря» ширина почти восемь метров, а у брандвахты — почти десять. То есть, Гришке придётся работать «миллиметровщиком», протискиваясь восемнадцатиметровой сцепкой, стоящей почти поперёк течения, в дырку, шириной двадцать метров. Примерно двадцать метров. А может, на метр меньше…