Брандвахта (СИ) - Гор Александр - Страница 26

— Прекратить огонь! Слышите? Но пока никому не высовываться.

Автомат, из которого я ещё не стрелял, на плече. А я, морщась от боли теперь уже не только в голеностопе, кручу ручку лебёдки. А это кто стреляет из ружья? Неужто снова кто-то едет, и Дед извещает нас о новой опасности.

Простоял пару минут, но никакого шума моторов со стороны города не слышно. Значит, можно рискнуть.

Дышат только тот водила, которому я попал в спину, не позволив добраться до машины, да последний, почти добежавший до спасительных кустов. Дышали. У меня просто нет ни сил, чтобы возиться с их перевязками, ни желания. Оружие-то кое как собрал в кучку около «двадцать девятой»! Собрал, прижал задницу к её багажнику и проорал из последних сил.

— Бабий батальон! Строиться на палубе без оружия!

Первой вылетела моя ненаглядная. Явно не в себе. И, как я убедился, спустя полминуты, вовсе не только из-за моего непрезентабельного вида.

— Володя, я её убила! — уткнувшись в моё окровавленное плечо, разрыдалась она.

— Кого?

— Юлю. Она с ножом была, на меня попыталась броситься. А я… А я выстрелила в неё. А она упала и перестала дышать.

И только после этого заметила, что и я в кровищи.

— Ты ранен? — мгновенно высохли слёзы.

— Чуть-чуть.

— Что значит «чуть-чуть»? У тебя же всё лицо в крови!

— Солнышко, это царапины. Ты же видишь: я и ходить могу, и даже все эти железяки собрал. Девчата, перенесите, пожалуйста их все в оружейную комнату. И оружие с палубы тоже. И то, из которого вы стреляли.

— Тебе больно?

— Больно, Наташа. Больно, — не стал врать я. — Но не так сильно, как могло бы быть.

Женщины тоже в шоке. Но уже от моего вида и разбросанных по площадке перед брандвахтой тел, от пулевых отметин на моей «баррикаде». От того, что по ним тоже стреляли, пусть и не видя, где они. Говорят, что пуля, даже если она попала в задницу, очень сильно влияет на человеческие мозги. И даже, как оказалось, пролетевшая мимо, но предназначавшаяся именно тебе.

Господи, у нас возле брандвахты и на ней самой одиннадцать трупов. И с ними что-то надо делать сегодня, потому что уже завтра они будут очень уж знатно «попахивать». А у меня не только сил на это нет, но и всё болит: лицо, рука, нога.

Пока девчата уносили оружие, а я из последних сил ковылял вверх по трапу, появился и Иван Романович со своей ружьянкой за спиной. Оглядел поле боя, оценил мой вид и покачал головой.

— Ну, ты, Вовка, и даёшь!

— Дядь Вань, а чего ты второй раз стрелял? Ехал, что ли, кто-то?

— Ехал. Тот тип на «Камазе», который от вас с Шамилькой сумел сбежать. Я же понимаю, что если тут такая стрельба громыхала, и из приехавших только один возвращается, значит, это враг, которому нельзя позволить уйти. Вот я его и… встретил на дороге. А где сам Шамиль, кстати?

— В коридоре брандвахты холодный лежит. Тварь!

— Не понял.

— Понимай, не понимай, Дед, а именно он это всё устроил. Ребят подальше отослал, хотел, чтобы из мужиков только Васька остался, чтобы и запасы наши украсть, и девчонок продать. Да на его грех я ногу подвернул, и пришлось остаться вместо пацана. Он в меня стрелял из-за того, что я попытался ему дельце сорвать, я в него… А потом и этих встретил. А канонада… Это я девчонкам оружие раздал и велел просто в воздух палить, чтобы создать у шамилькиных дружков впечатление, что тут, на брандвахте, полным-полно бойцов.

Старый лишь покачал головой.

— Ну, и хитёр ты. Сильно зацепило?

— Фигня. Штук пять-семь дробин метров с тридцати пяти. Можно сказать, на излёте. Но больно, зараза! И кровит. Так что ты, дядя Ваня, переночуй сегодня у нас. Из меня сегодня охранник тот ещё. А сейчас ещё и морду начнёт разносить от этих ранок. Вдвоём как-нибудь до утра протянем, а там, глядишь, к завтрашнему вечеру и ребята вернутся. У нас с ними на семь вечера сеанс связи запланирован.

— Да останусь, конечно, раз такое дело. Что, не понимаю я, что ли, что надо? Так что иди, парень, иди. Пусть тебя перевяжут.

— Спасибо, дядь Вань. И ещё. Сможешь этих гавриков хотя бы в кучку стаскать? Я, как понимаешь, тебе, в этом деле не помощник. Мало того, что нога подвёрнута, так ещё часть дроби и в руку прилетела. Хорошо, хоть не в правую, и я дальше стрелять смог.

— Сделаю и это, — только крякнул старый.

26

Мою догадку о том, что Шамильку собирались кинуть, подтвердило полное отсутствие драгметалла и у «фиксатого» в карманах, и в его машине. Скорее всего, воткнули бы «перо» меж рёбер, когда он пустил бы «партнёров» на борт. А Юлька, вместе с прочими девчатами, пошла бы в качестве «живого товара». Для иных целей она им точно не нужна: кому сейчас требуются бывшие снабженки стройуправлений? Так что наши «коммерсанты» сами выбрали свою судьбу. И не известно, что для Фельдман было бы лучше: вот так, почти сразу, умереть, или на многие годы превратиться в «дырку» для желающих «помочить кончик». Впрочем, девка она была симпатичная, и имела вполне реальный шанс стать чьей-нибудь «штатной подругой». Но, как сложилось, так сложилось: при своей полной неопытности, Наташа умудрилась попасть из пистолета ей куда-то в район сердца.

Мерзко это всё, конечно. Насколько бы хитрожопым ни был Мусихин, но чтобы устроить вот такое… У меня просто в башке не укладывает, как можно было решиться на подобное. Ну, понимаю, украсть что-то и обеспечить «подушку безопасности» для дальнейшего существования. Но, сука, продать женщин, которые ему ничего плохого не сделали, это за пределами моего понимания. Включая практически ребёнка Риту. Он же не шестнадцатилетний пацан с куриными мозгами, а взрослый мужик, прекрасно осознающий, что будет с ними.

С Фельдман вопросов нет. Этот слащавый говнюк ей настолько засрал мозги, что она только про его «любовь» к ней и думала. Как раз тот случай, про которые говорят «влюбилась, как кошка». Поэтому для неё и не существовало ничего и никого важнее, чем «Шамильчик». И если он что-то решил сделать, то это для их общей пользы, это ради их совместного счастливого будущего.

То, что пыталась натворить эта парочка, подействовало угнетающе не только на меня. Все, оставшиеся на брандвахте, бродят, как пришибленные. Хотя, конечно, я могу и преувеличивать, считая, что мой «бабский батальон» переживает только из-за поступка Шамиля с Юлей. Его «личному составу», честно говоря, психологически досталось очень знатно. Тут и эта парочка, мимо трупов которых девчатам приходится ходить, и бой с чужаками, и осознание того, что их ждало, если бы тем удалось попасть на брандвахту. Да и страх перед тем, что, может статься, ещё не всё закончилось.

Самое грустное — драка, случившаяся между родственницами, Лилей и Риммой. Вафина настолько «тормознула», что пожалела «доброго начальника и такого красивого мужчину». Что ей проорала на языке предков Икрамова, я не понял, всё-таки я по-башкирски знаю лишь десятка два слов. Но подтвердила «аргументы» знатной оплеухой, переросшей в небольшую потасовку, так что другим пришлось их растаскивать и объяснять кладовщице, что ей готовил «добрый начальник».

— Слышала же, как они кричали, что нас отсюда увезут.

— Ну, да. Только я не поняла, что это про нас…

Ага! Про комарих, прилетающих по вечерам, чтобы попить нашу кровушку!

И вот тогда у недавней продавщицы киоска приключилась форменная истерика с рыданиями и сожалениями «я же не думала, что они такие».

А морду у меня, как я и предполагал, разнесло. Да так, что от левого глаза осталась узенькая щёлочка. Ни борозду от одной дробины, ни засевшую в мягких тканях вторую Надя «серьёзно» трогать не стала, просто обработав ранки перекисью водорода и зелёнкой. Так что я теперь выгляжу этаким американским «коммандос» монгольского происхождения, с зелёными полосами на морде. Даже не китайского, а именно монгольского, если судить по разрезу глаз. И руку пришлось «повесить» на перевязь, чтобы не тревожить те отметины, что прячутся под бинтами.