Столичный доктор. Том VII (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 16

— Двадцать человек. Автономность по расчетам — полсуток. Ваша светлость, мы так и не получили новый аппарат поглощений углекислоты!.

На палубе, глотая сырой воздух, мы заговорили о главном.

— Вы верите, что эти «сигары» изменят войну? — спросил я Джевецкого.

— В пятьдесят четвертом англичане обстреливали Кронштадт с пароходов, а мы всё на парусах. Теперь у нас есть шанс.

Крылов, облокотившись о леерное ограждение, мрачно добавил:

— Если успеем. Говорят, в Порт-Артуре уже пахнет порохом.

Возвращаясь в карету, я обернулся. Два стальных кита, пришвартованных у гранитной набережной, казались хрупкими против океанских броненосцев. Но в их узких корпусах билось что-то новое — дерзкое, неудобное, русское. Как Крылов, не влезающий в люк. Как Белавенец, спорящий с адмиралтейством о торпедах. Как мы все, пытающиеся угнаться за будущим, которое уже стучится в дверь.

ВѢДОМОСТИ. СТРАННОЕ ПРОИЗШЕСТВІЕ.

Недавно въ столице, на кладбищѣ случилось странное произшествіе. Могильщикъ рылъ могилу. Вдруг он видит, человѣческая голова торчитъ изъ сосѣдней ямы. Испуганный, онъ отступаетъ, голова придвигается къ нему! Въ ужасѣ онъ бежитъ съ кладбища, крича во всё горло: «караулъ караулъ! помогите!» прохожій, похрабрѣе могильщика, узнаётъ о причинѣ испуга его и, смѣясь, надъ трусомъ, идётъ с нимъ къ страшному мѣсту. Что за чудо! Голова дѣйствительно шевелится. Вооружась всѣмъ своимъ мужествомъ, прожожій беретъ её и чтож находитъ?.. Два крота забрались въ черепъ и гуляли въ этомъ экипажѣ по кладбищу…

РЕКЛАМА.

МУЖСКОЕ БЕЗСИЛІЕ вызванное именно потрясающими послѣдствіями тайныхъ грѣховъ юности и разврата, устранить верно и надолго указываетъ единственная распространённая во многих изданиях иллюстрированная книга: «Самосохраненіе д-ра Ретау». Русское изданіе: 1 рубль. (Нѣмецкое изданіе: 2 рубля). Тысячи людей нашли въ ней объясненіе своихъ болѣзней и возстановили свои мужественныя силы посрѣдствомъ указанного въ книгѣ способа леченія. По полученіи франко 1 ₽, высылается франко книга въ конвертѣ магазиномъ изданія братьевъ Бирей въ Лейпцигѣ (Gebr. Bierey s. Verlagsbuchhandl sin Leipzig) 25–32.

Холодный ветер сек лицо, когда я подходил к аэродрому — жалкому пятачку утрамбованной земли у станции со смешным названием «Фарфоровский пост». Биплан Яковлева стоял в центре поля, похожий на гигантского стрекозиного монстра: два крыла, обтянутые промасленным полотном, шасси из тонких реек, а вместо глаз — круглый мотор с пропеллером.

— Евгений Александрович, как я рад тебя видеть!

От Яковлева пахло бензином, дорогим табаком. Мы обнялись, похлопали друг друга по плечу. Инженер был в кожаном реглане, очках-консервах.

— Замёрз, как собака! — сказал я, поправляя шарф.

— Сейчас сообразим тебе шубку. У нас есть запас для именитых посетителей.

Яковлев повёл меня вокруг машины, тыча пальцем в узлы:

— Видишь, расчалки из рояльной проволоки? Вес распределён идеально. А мотор… — он похлопал по цилиндрам, — двадцать лошадей внутри! Вчера до Невского проспекта долетел — извозчики крестились.

Пока механик заводил пропеллер рывками тросов, Яковлев втиснул меня в переднюю кабину.

— Руки на борт, ноги не дёргай! Если затошнит — кричи, но не в ухо, а то врублю какой-нибудь крутой разворот!

Взлёт.

Мотор взревел, выплёвывая сизый дым. Биплан задрожал, как в лихорадке, и покатил по полю, подпрыгивая на кочках. Сердце колотилось в висках. Земля ушла из-под колёс рывком — мы зависли в воздухе, будто невидимый великан подбросил нас ладонью.

— Ну как? — орал Яковлев мне в затылок.

— Господи, мы летим! — засмеялся я, наверное, впервые за последние пару лет. — Как же хорошо!

Петербург раскинулся под нами, будто старая гравюра: Нева, прошитая льдинами, золотой шпиль Петропавловки, крыши Зимнего, покрытые инеем. Ветер рвал слёзы из глаз, но я не сводил взгляда с земли. Просто чудо какое-то! Нет, про успехи Яковлева я в Швейцарии слышал, читал в газетах. Письма с отчетами он подробные присылал. И даже съездил в Берн на первый полет местного авиатора — благо самолеты начали быстро проникать в Европу. Но то, что инженеру удалось «допилить» биплан, да еще сделать спарку — было в новинку.

— Смотри, вон Исаакий! — Яковлев наклонил самолёт влево, и купол собора поплыл в прорези крыла. — А вон — наш завод! Там будем чиниться, если приземлимся.

Я засмеялся.

— Ты каждый раз так шутишь?

— Только когда везу князей! Ты уже третий.

— Сергей Александрович летал?

— Возил!

Сделав несколько кругов над городом, мы взяли курс на аэродром. И вдруг на обратном пути мотор чихнул раз, другой и захлебнулся. Яковлев выругался сквозь гул ветра:

— Бензопровод подмерз… Держись, садимся!

Земля неслась навстречу. Удар колёс, скрежет, и вдруг — левое шасси подломилось. Нас бросило в сторону, пропеллер вгрызся в мерзлую землю, рассыпая щепки. Кабина накренилась, я вжался в сиденье, ожидая взрыва… Тишина.

— Жив? — Яковлев хлопая меня по плечу, будто только что не крушил аэроплан.

— Жив… А ты?

— У меня всегда так. — Он вылез из сидения, доставая портсигар. — Закуришь? Заодно посмеёмся над механиками.

— Погоди, у тебя кровь идет…

— Это? — тезка провел рукой по шее. — Ерунда!

— Снимай шлем! Где твоя аптечка⁈

Насчет набора для перевязки, который должен быть у летчика всегда, я говорил долго. Сработало, и сейчас хоть несколько бинтов есть в сумке.

— Что там? — Яковлева рана совсем не волновала. Адреналин, наверное.

— Парочку швов наложить надо. Был бы мозг, сотрясло бы, а так — только шить. И рентген черепа на всякий случай. А то сейчас трещину пропустим, потом остаток жизни от головных болей страдать будешь.

— Бинтуй, — согласился раненый. — Вам, докторам, как жене — лучше уступить сразу.

В принципе, можно и не шить, рассечение не очень большое, но тут ведь и воспитательный момент. А то эти ребята явно возомнили себя бессмертными. Впрочем, заново переживая случившееся наверху, понимаю их очень хорошо. Агнесс бы прокатить, но разве она согласится?

— А дамы уже удостаивались чести? — кивнул я на останки аэроплана.

— Естественно! Жену прокатил!

— И как результат?

— Еще больше любить стала, — засмеялся Яковлев. — Но сказала, если разобьюсь насмерть, чтобы домой не приходил.

— Извозчика вызовешь? — спросил я, глядя на механиков, вытаскивающих искорёженный пропеллер.

— Не надо. Дойдём пешком — расскажу, как мотор улучшить.

— Начни с привязных ремней для авиаторов!

— Дельная мысль!

Мы побрели по промёрзшей дороге, и Яковлев, размахивая руками, уже чертил в воздухе схемы нового биплана. А я думал, как сообщить инженеру, что его биплан мне нужен на Дальнем Востоке. Начинать воевать без авиаразведки мне категорически не хотелось.

Среди обязательных пунктов моего пребывания в Петербурге значился Императорский яхт-клуб. Все эти годы взносы я платил исправно, никто меня за неявку не осуждал, а «Агнесс-1» по старой памяти числилась в списке клубных судов. Формально — яхта, по факту — подводная лодка, но с водоизмещением ведь не поспоришь. Здесь были великолепная библиотека, бильярдная и конечно, ресторан, коктейли, которые с моих слов начали готовить еще несколько лет назад. Плюс важные светские беседы. Вечер обещал быть насыщенным. Дресс-код «белый галстук» — не проблема, весь необходимый гардероб был в наличии. Собрался, оделся, поехал.

Швейцар вроде сменился? Или просто постарел слегка? Но не это главное, а то, что я был узнан, встречен поклоном с правильным титулованием, и препровожен в ресторан. И буфетчик, увидев меня, тоже поклонился, и мигом оказался у стола. До чего же нравится эта вот аристократическая жизнь, сам удивляюсь, как раньше без этого жил.

— Что угодно вашему сиятельству? Хочу сообщить: благодаря вам «Маргарита» теперь пользуется невероятной популярностью. Мы специально заказываем текилу из Мексики, иной раз по пять ящиков в месяц уходит.