Темный мир (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 9

Да что же это такое⁈ Я, конечно, понимаю, что треть больных страдает от похмелья, судя по запаху перегара, но их всё равно чересчур много. Как будто сам факт наличия некротики в районе начинает ломать людям иммунитет. А между тем такой вариант исключать точно не стоит. Я ведь ещё до сих пор толком не выяснил, что из себя представляет эта форма тёмной магии.

Да, я знаю, что Асклепий вытащил её из какого-то иного мира. Да, я знаю, что она является чем-то вроде извращённой жизненной энергии. Но на этом мои знания заканчиваются.

И, как я понял, даже боги толком не понимают, что из себя представляет эта некротика. Поднимает мёртвых? Да. Вызывает мутации тела, сознания и магии? Тоже да. А откуда она взялась и зачем — чёрт её разбери. Спросил бы я об этом Асклепия, если бы он не стал смертным и не умер больше тысячи лет назад. Хотя быть уверенным в этом точно нельзя.

Возможно, он просто заварил всю эту кашу и скрылся. Но раз даже его дети не знают, что с ним случилось, можно предположить, что Асклепия в этом мире уже нет.

Я прошёл через двор амбулатории к небольшой карете с закрытыми окнами, затем постучался в её двери и произнёс:

— Алексей Мечников. Лекарь. Кажется, вы хотели меня видеть.

Дверь тут же открылись, и я услышал тихий шёпот:

— Входите, Алексей Александрович. Только быстрее. Нельзя, чтобы кто-то нас видел.

Перед тем как я забрался в карету, мне показалось, что кучер выглядит, как минимум, странно. На его лице маска. А его аура кого-то мне сильно напоминает. Что ж, ладно. Пока что запишем в догадки.

Потому что загадка моих пациентов гораздо интереснее и сложнее. Ведь передо мной и в самом деле сидит двухголовый мужчина. Кстати, большая редкость, если речь действительно идёт о сиамских близнецах. Чаще этим страдают женщины.

Тело пациента было накрыто большим одеялом. Я не могу даже разглядеть, как он на самом деле выглядит. Но вскоре мне это узнать всё же придётся.

— А вы, как я посмотрю, не испугались, — сказала левая голова.

— Я — лекарь. Мне такое непозволительно. Мой помощник просил передать, что вы хотите, чтобы я вас разделил. Но перед эти мне нужно вас осмотреть. И узнать всю вашу историю с самого начала, — объяснил я.

— Да-да, мы… покажем наше тело, — сказала правая голова. — Но перед этим нам бы хотелось представиться. Лев и Вальдемар Свитневы, — поклонившись, произнесли они хором. — Голова справа — Лев, голова слева — Вальдемар.

У меня мозги кипят от этого разговора. Мне никогда не приходилось взаимодействовать с сиамскими близнецами даже в прошлой жизни. Здесь же я уже успел много чего повидать. Даже те болезни, до которых раньше никогда не добирался.

Очень сложно воспринимать человека с одним телом как две разные личности. Но это лишь нарушение восприятия. Я прекрасно понимаю, что у них две головы и два сознания. Значит, передо мной два абсолютно разных человека, которые делят одно тело. Но пока что слишком рано делать выводы. Я ещё не узнал толком, из-за чего возникла эта аномалия.

— Мы третий и четвёртый сын барона, который правит Сердобском. Правда, мы ещё не решили, кто из нас третий, а кто четвёртый. Горькая правда в том, что наша мать погибла во время родов и… нас из неё вырезали. Так что фактически невозможно сказать, чья голова появилась первой на свет, — заявил Вальдемар Свитнев и тихо усмехнулся.

— Ничего смешного в этом нет, Вальдемар! — огрызнулся Лев. — Не позорь нас перед лекарем.

— Я просто пытаюсь хотя бы немного разрядить обстановку! — оправдался Вальдемар.

— Так, остановитесь, господа, — перебил их я. — Поспорить сможете в другой раз. Если я правильно понял, вы уже родились такими, верно? Эта мутация случилась до родов, не после?

— Нет, не после, — помотали головой братья. А затем Вальдемар добавил:

— Но отец говорил, что наша мать была некромантк…

Из-под ткани появилась правая рука и заткнула рот Вальдемару.

— Ты совсем спятил⁈ — прошептал Лев. — Не смей об этом говорить.

— Господа, успокойтесь, — попросил я. — Я уже понял, что на вас могла повлиять некротика. Даю слово, что никому об этом не расскажу. Можете говорить со мной откровенно. Нет… Я бы даже сказал, что это единственный вариант нашего с вами взаимодействия. Если вы умолчите о чём-то, я вряд ли смогу вам помочь. Понимаете, к чему я клоню?

— Господин Мечников клонит к тому, Лев, что мы приехали сюда зря. Причём по твоей вине! Если ты не дашь мне рассказать всю правду, мы не получим помощи! — заявил Вальдемар.

У меня начало создаваться впечатление, что братья Свитневы вот-вот передерутся. Однако далее Лев всё же взял себя в руки и произнёс:

— Мой брат прав. Алексей Александрович, не станем скрывать. Наша мать была некроманткой. Она долго скрывала это от отца. И если бы она в день наших родов не погибла… Он бы вряд ли обнаружил её тайное логово, в котором она творила свои… скажем так, эксперименты.

Что ж, уже от груди отлегло. Братья Свитневы родились лет двадцать назад из совершенно иного источника некротики. Наша нынешняя ситуация в Хопёрске тут ни при чём.

Однако оба моих предположения сбылись. Это врождённая мутация. Но вызванная воздействие некротической магии. Судя по всему, в этом мире некротику можно считать фактором риска, как ту же самую радиацию или другие виды пагубного облучения.

Вот только некротики я в них не чувствую. Может, родились они такими именно из-за неё, но мать, к счастью, не передала им своей силы. В данный момент клятва лекаря просит помочь, но не просит уничтожать. А это говорит о многом.

— Снимайте это покрывало. Я должен вас осмотреть, господа. Насчёт разделения ничего обещать не могу. Но, по крайней мере, попробую дать рекомендации, — сказал я.

Тогда братья скинули покрывало и…

Господь наш Грифон!

Не сказал бы, что у них одно тело на двоих. Четыре ноги, три руки. Два торса. Но срощены эти господа плечами. Левая рука Льва является правой рукой Вальдемара. А всё остальное у них было раздельно.

Впервые вижу таких сиамских близнецов! Обычно они сращиваются головами или грудью, или спинами. Есть ещё несколько вариантов, но они тоже встречаются крайне редко.

Но тут случай довольно простой… Всего лишь плечо. И решение у этой проблемы однозначно есть. Вот только одного осложнения им не избежать.

— Что скажете, Алексей Александрович? — спросил Вальдемар Свитнев. — Сможете как-то это исправить?

— Честно говоря… Да. Смогу, — кивнул я. — Но учтите, что вам придётся заплатить за это определённую цену.

— Деньги у нас есть! — хором воскликнули братья.

— А я не про деньги. Я про осложнения, — сказал я. — Разделить вас будет нетрудно. Правда. Но исхода этой операции всего два. Либо третья рука останется у кого-то одного из вас, либо же вы оба останетесь лишь с одной рукой. Как точно получится — сразу сказать сложно. Я смогу понять только в ходе операции, есть шанс спасти руку при разделении или нет.

Братья переглянулись, а затем хором сказали:

— Руку оставьте брату!

Не привык я к такому чувству, как умиление, но сейчас мне его всё же пришлось испытать. Очень мужественно с их стороны, что оба готовы пожертвовать конечность друг другу.

— Понял, определиться вы не сможете, — заключил я. — Тогда предлагаю вам такой вариант. Вы, возможно, заметили, что ко мне в очередь выстроилось несколько десятков пациентов?

— Заметили, — ответили Свитневы.

— Я обязан их принять. Только после этого я смогу приступить к многочасовой операции. Не подумайте, что я набиваю себе цену. Просто хочу сказать честно — никто, кроме меня, сделать её не сможет. В Российской Империи уж точно. Разве что какой-нибудь крепкий мужик разрубит вас топором ровно посерёдке. Вот только это будет, мягко говоря, неприятно.

— Мы не собираемся отказываться от вашей помощи. Будем ждать столько, сколько потребуется, — сказал Лев.

— Хорошо, — кивнул я. — Подождать придётся часа два-три — не меньше. После этого я смогу вас прооперировать. Гарантирую, что всё пройдёт безболезненно. Даю слово, что смогу вас разделить. Но судьбу третьей руки предсказать не могу. Насчёт неё ничего не обещаю — говорю сразу.