Папа для Тыковки. Вернуть любовь - Саввина Яра - Страница 4

– Где моя дочь? – схватив за локоть, я резко дёрнула её на себя.

– Ты что себе позволяешь, Суворова? Убери руки.

– Где моя дочь?

– Закрылась в кабинке. Видите ли она не может пописать, когда на неё смотрит чужая тётя.

– И вы бросили маленькую девочку одну в туалете?

– А что мне оставалось делать? Завыла сирена. Нужно было выбираться из здания. А она ни в какую не хотела выходить. Я говорила, чтобы поторапливалась. Но твоя дочь, такая же, как и ты, – она толкнула меня в грудь, злобно скалясь, – непослушная маленькая дрянь, не знающая своего места…

Хлёсткий удар по щеке заставил директрису заткнуться. Удивлённо вытаращив глаза, она то открывала, то закрывала рот, не в силах произнести ни звука.

Да, эмоции взяли верх. Бывает и такое. Я всегда старалась держать себя в руках, но в этой ситуации не смогла. Контроль рухнул, погребая под собой здравый смысл. Непонимание того, как взрослый и вроде бы адекватный человек может так себя вести, сорвало мой внутренний «стоп-кран». Я могла стерпеть оскорбление и не реагировать на провокации, но не тогда, когда дело касалось моей дочки, маленького светлого ангелочка, которая в жизни никого не обидела и не сделала ничего плохого.

– Истеричка, – завопила директриса мне в спину. – Зарвавшаяся дрянь. Я этого так не оставлю. Натравлю на тебя опеку, лишу всего, что тебе дорого… Слышишь, Суворова? Тебе конец…

Она кричала что-то ещё, но я уже не слышала. Единственное, что меня сейчас беспокоило – это безопасность моего ребёнка. Да, после случившегося мне вряд ли позволят спокойно жить и работать в родном посёлке. Но о своём поступке я не сожалела. Однажды мне пришлось кардинально поменять свою жизнь, если понадобится – сделаю это снова.

Чем дальше я бежала по коридору к заветным «М» и «Ж», тем меньше попадалось навстречу людей. Здание пустело буквально на глазах.

– Алина? Ты где? – влетев в туалет, я заметалась по помещению, проверяя кабинки. – Милая, ответь маме. Не бойся, родная, я уже здесь.

Но в ответ – тишина.

Кабинки со стандартными унитазами были пустые. Ими моя малышка при всём желании не смогла бы воспользоваться в одиночку. Но в последней, где унитаз был встроен в пол, я обнаружила на бачке аккуратно сложенные оранжевые колготки и крохотные детские туфельки.

Слёзы хлынули из глаз, и от отчаянья болезненно сдавило сердце.

Алинка, когда была маленькой, всегда снимала штанишки перед тем, как сесть на горшок, чтобы нечаянно их не намочить. Был у моей крохи такой пунктик. Чем старше становилась, тем реже это происходило, особенно после того, как пошла в детский сад, но тут… Туалет был явно не предназначен для ребёнка, слишком широкое отверстие. Она просто не хотела испачкать одежду, в которой должна была выходить на сцену, и сделала то, что в таких случаях привыкла делать дома.

– Боже, какая же я дура.

Всхлипнув, схватила колготки и засунула их в сумку, туда же следом отправились туфельки. Меня не было рядом, когда потребовалась помощь моему ребёнку. Сидела, создавая массовку, вместо того, чтобы быть здесь. А теперь моя малышка непонятно где. Одна! Босиком.

– Алина, – выбежав из туалета, закричала я. – Милая, отзовись.

Давящая тишина была мне ответом. Все звуки стихли. Не голосов, не шума шагов. Ничего. Здание опустело.

– Алина, ты где? Алина…

Я бегала по лестницам и коридорам, раз за разом повторяя имя дочки. Металась, как в бреду, сходя с ума от неизвестности.

Через окно было видно, как от торгового центра в спешке отъезжают машины, раздражённо сигналя друг другу и повизгивая тормозами. А со стороны трассы показался пожарный расчёт. Следом вывернул второй.

Сдаётся мне, что всё-таки тревога была не учебной. Но запаха гари в воздухе пока не ощущалось. И это радовало. Значит, время ещё есть. А, может, и вовсе загорелся какой-нибудь дальний склад. Но чтобы не рисковать людьми, хозяева здания решили всех эвакуировать.

– Женщина, вы что здесь делаете? – простуженный мужской голос раздался за спиной, заставив остановиться. – Не слышали что ли сигнал тревоги? Уходите отсюда.

– Ой, – обернувшись, я растерянно уставилась на молодого широкоплечего парня в рубашке с надписью «Охрана». – У меня дочка потерялась. Маленькая девочка в костюме тыковки, оранжевом таком. Не видели случайно?

– Что ж вы, мамаша, не следили за своим ребёнком? – недовольно проворчал он, потянувшись к рации.

– Не травите душу, и так тяжко, – попросила я.

– Ладно, не паникуйте, сейчас сообщу ребятам, – он нажал кнопку, и из динамиков раздалось шипение. – На связи третий пост, ребята, тут нервная дамочка ищет свою малолетнюю дочку в костюме тыковки. Не находили случайно?

– И что за день-то сегодня такой? – проворчал кто-то на линии. – То малолетняя гопота устроила нам встряску в день открытия, из-за чего шеф рвёт и мечет, столько бабла коту под хвост… То всякие нервные дамочки подбрасывают нам проблем. Следить за детьми надо.

– Остынь, Матвей, она и так вся на нервах, а тут ещё ты со своими нотациями.

– Ладно, сейчас передам на пост охраны, пусть поищут по камерам.

– Спасибо вам большое, – воскликнула я.

– Пока не за что, – снова проворчали в ответ.

– Не обращайте внимания, – отключившись, извиняющимся тоном произнёс парень. – День сегодня выдался сложный: все на нервах. Какие-то отморозки устроили нам саботаж в день открытия, вот вы под горячую руку и попали…

– Простите, – покаялась, заламывая руки, – так получилось.

Включившаяся рация заставила вздрогнуть.

– Слышь, Дан, тут такое дело… В общем, у вас есть шесть минуты, чтобы убраться из здания. Ноги в руки и… БЕГИТЕ!

Растеряно переглянувшись, мы с охранником уставились на рацию, словно это было не обычное устройство, облегчающее жизнь, а ядовитая змея.

– Не понял, Матвей, – нажав на кнопку, произнёс парень. – Повтори.

Нахмурившись, он замер в ожидании ответа.

Сейчас мы оба были похожи на взведённые часовые пружины. Малейший толчок и можно запросто сорваться.

– Чего ты не понял, дурень? Хватай эту полоумную бабу и дёру оттуда. Наши обнаружили в подсобке первого этажа подозрительное устройство. С таймером. На табло обратный отсчёт. И вместо шести минут у вас уже пять с половиной. Бегите, пока там не взлетело всё к чёртовой бабушке.

– Вы слышали? Идёмте! – отключившись, парень решительно ухватил меня за плечо и потянул за собой.

– У меня здесь дочь, – голос сорвался на крик. Выдернув руку, я набрала в лёгкие воздух и что было сил закричала: – Алина!

Прикрыв глаза, прислушалась. В ответ – тишина.

– Может, девочки уже давно здесь нет. Вы не подумали об этом? – раздражённо прорычал он, пытаясь снова ухватить меня за руку.

– Я много о чём успела подумать, поверьте. Но без дочки не уйду. А вы – идите, спасайтесь сами.

Сорвавшись с места, я побежала по коридору вперёд, заглядывая в попадавшиеся на пути помещения и выкрикивая имя моей малышки.

Лёгкие горели огнём от быстрого бега. Страх затапливал сознание. Горло саднило от постоянного крика. Но хуже всего было понимание того, что буквально через несколько минут жизнь моей малышки может оборваться.

О своей в тот момент я даже не думала.

Парень, как ни странно, следовал за мной. Но это меня волновало сейчас меньше всего. Он взрослый мальчик и сам решает, что ему делать.

Секунды отсчитывались ударами сердца. Казалось, время превратилось в кисель, тягучий и вязкий. Наверное, именно в такие моменты понимаешь, насколько оно относительно.

Шипение рации заставило вздрогнуть и в надежде обернуться к охраннику.

– Даня, малышка в оранжевом костюме нашлась, – сквозь помехи послышался голос Матвея. – Где ты там? Её мамаша с тобой? Шеф лично хочет с ней поговорить.

– Мы ещё в здании. Уже идём, – коротко бросив, парень отключился, но я успела уловить пару «ласковых» в наш адрес, ворвавшихся в эфир.