Папа для Тыковки. Вернуть любовь - Саввина Яра - Страница 3

– Даже в мыслях не было. Авария на дороге, вот мы и припозднились.

– И почему только у тебя – то одно, то другое?

– Обстоятельства, – пожала я плечами.

– Ладно, это мы ещё обсудим, – отмахнулась она. – Теперь иди к зрителям, а то там людей слишком мало. Создавай массовку.

– Мне Алину нужно переодеть, – возразила я.

– Справимся без тебя. И вообще, лучше не зли меня, Софья. Делай, как сказала.

– Мамочка, – испуганно вскрикнула дочка, когда директриса бесцеремонно выдернула её ручку из моей, потянув на себя.

– Вы пугаете моего ребёнка, – процедила, готовая коршуном ринуться на обидчика.

– Вы посмотрите, какие мы нежные, – скривилась женщина. – Нарожают безотцовщину, а потом нянькаются, подтирая сопли. Пусть начинает взрослеть, не маленькая уже. Иначе, когда пойдёт в школу, заклюют.

– Не переживай, Софья, я пригляжу за малышкой, – из гримёрной выглянула воспитательница Алины, пожилая женщина, с которой у меня всегда были хорошие отношения.

Ей я доверяла, в отличие от Ларисы Павловны.

– Всё хорошо, моя радость, – присев на колени перед дочкой, произнесла я, – тётя Катя поможет тебе переодеться, а я подожду здесь, в зрительном зале. И когда ты выйдешь на сцену, помашу тебе рукой.

– Обещаешь? – с надеждой заглянув мне в глаза, уточнила она.

– Да, обещаю.

– Люблю тебя, мамочка, – сморгнув слезинку, зацепившуюся за реснички, прошептала моя кроха, покосившись на директрису. И тревога сдавила грудь.

– И я люблю тебя, милая. Вспомни, как мы с тобой репетировали, и ничего не бойся. Хорошо?

– Холосо.

Дочка скрылась за дверью вместе с воспитательницей, прихватившей с собой наш костюм. Фыркнув, за ними последовала и директриса. А я простояла ещё пару минут, бездумно глядя на дверное полотно с надписью «гримёрная», и не могла заставить себя сдвинуться с места, пока из зала не послышались редкие приветственные аплодисменты.

Началось. Алина выступает третьей. Осталось немного.

Тихонько приоткрыв дверь в концертный зал, я проскользнула к проходу. Первые ряды были заняты школьными учителями, старшеклассниками, работниками библиотеки и сельского клуба.

Похоже, согнали всех, до кого смогли дотянуться длинные руки нашей администрации.

Потом разместились родители участвующих в спектакле детей. И только несколько человек из общей массы мне были незнакомы. Я и раньше знала, что подобные мероприятия не пользуются популярностью у основного процента населения, сейчас же лишний раз в этом убедилась.

Ну и ладно. Нашим малышам выступать так будет проще. Считай, что все свои и никого не надо бояться.

– Я тебе место заняла, – махнув мне рукой с последнего ряда, привлекая внимание, позвала Василиса, одна из знакомых мамочек, с которой мы неплохо ладили.

– Спасибо, – поблагодарила, размещаясь на мягком сиденье под недовольные взгляды местной богемы, – но тут вроде нет дефицита со свободными креслами: половина зала пустая.

– А вдруг набегут, – фыркнула девушка.

– Что-то сомневаюсь, – пожала плечами.

– И не говори, больше шума было с этим представлением, – вздохнула она, вытащив из сумки зеркальце и окинув себя оценивающим взглядом. – Так и знала, что никого здесь не будет из этих богатеев.

– Но красоту навела, – заметила я.

– Красота – это святое, – посмеиваясь, парировала Василиса.

– Вы пришли посмотреть представление или поболтать? – недовольно одёрнула нас работница библиотеки.

– Одно другому не мешает, – не очень-то вежливо ответила подруга. – Тем более ещё не началось.

Эта девушка, со сказочным именем и милым личиком, имела стальные нервы и острый язык, благодаря чему могла заткнуть за пояс любого оратора. Поэтому те, кто хотя бы немного был с ней знаком, в открытую спорить опасались.

Вот и сейчас, поворчав для приличия, наша поселковая интеллигенция успокоилась.

Через несколько минут свет в зале погас, оставив освещённой лишь сцену, и представление началось.

Действие сюжета по сценарию проходило на ферме, роль хозяина которой играл наш сторож из детского сада – бывший военный. Он по жизни был суровым и замкнутым стариком, и когда его выдвинули в приказном порядке на роль в спектакле, я очень удивилась. Но оказалось, что Тимофей Кондратьевич вполне артистичен, когда дело не касалось прямых обязанностей по охране вверенной ему территории.

Ну, а наши малыши играли роли садово-огородных жителей, то есть овощей и фруктов, созревших на этой ферме. В общем, простенько, но со вкусом. Деткам нравилось участвовать в спектакле, и это главное.

Воспоминание о том, с каким важным видом Алинка играла роль Тыковки, во время репетиции, вызвало улыбку. Моя маленькая кнопка казалась сама себе настолько взрослой, что менялось не только выражение её лица, но даже подача текста и движения.

Я не следила за представлением, поскольку выступала не Алина. Не вслушивалась в слова наших маленьких актёров, зная их наизусть, мысленно находясь уже дома, вдали от этой суеты. Как вдруг пространство разорвал пронзительный вой пожарной сирены, от которого заложило уши.

Сердце ухнуло в пятки, и паника штормовой волной накрыла по самую макушку, рисуя худшие варианты развития событий, о которых порой упоминали в новостях.

В голове билась раненой птицей единственная мысль, удерживая на грани истерики, и не давая скатиться в неё окончательно: «Я должна найти дочь».

Вскочив с кресел, зрители хлынули к двери, при этом крича и толкаясь, падая и снова поднимаясь. Я же рванула к сцене, пробивая локтями себе дорогу. Это был самый короткий путь в раздевалку, пафосно называемую здесь гримёрной.

Я плохо помню, как забралась на помост, как заметалась в поисках прохода, оказавшегося спрятанным за шторкой, как следом за мной ринулась Василиса, тоже сообразив, что этим способом можно быстрее добраться до детей.

Единственное, что отпечаталось в памяти – это тот момент, когда влетев в раздевалку, я вдруг поняла, что моей Тыковки здесь нет. «Вишенки» метались из угла в угол, «Томат» испуганно лил слёзы… Все дети были на месте, кроме моей дочки.

Эти мгновения показались самыми страшными в моей жизни.

Взгляд метался по группе детей, во главе которой находилась наша воспитательница, направляя их довольно организованной группой на выход. Но оранжевой шапки, с которой я промучилась всю предыдущую ночь, чтобы та не съезжала на глаза моей малышки, нигде не было.

– Тёть Кать, – заорала я белугой, пытаясь перекричать завывавшую сирену, – Где Алина?

– В туалете, в конце коридора, – махнув куда-то рукой, прокричала она, едва перекрывая шум. – Она с Ларисой Павловной.

Внезапно сирена стихла, но механический голос, раздавшийся следом из динамиков, и не выражавший никаких эмоций, начал давать указания о том, куда и с какой целью нужно пройти посетителям центра, сохраняя при этом спокойствие.

«Опасности нет, это учебная тревога. Чтобы выбраться из здания проследуйте, пожалуйста, на первый этаж. Избегайте лифтов. Не поддавайтесь панике…

И всё в том же духе.

Вот только толпа – это страшная сила. Когда ей говорят, что ничего непредвиденного не происходит и следует сохранять спокойствие, она окончательно теряет контроль, превращаясь в безумную волну, сметающую всё на своём пути.

«Всё будет хорошо, всё будет хорошо…», – твердила про себя, пытаясь зацепиться за эту мысль, чтобы не сойти с ума.

Но когда впереди я увидела знакомую фигуру Ларисы Павловны, которая летела сломя голову к лестнице, расталкивая всех на своём пути, поняла, что тренинг нифига не помогает.

Моей малышки рядом с ней не было.

Мне хватило нескольких секунд, чтобы догнать Ларису Павловну. Ярость накладывалась на панику, создавая опасный коктейль из чувств и эмоций. Мысль о том, что моя маленькая девочка находится сейчас где-то одна, испуганная и растерянная, не понимающая, что происходит, вызвала такой всплеск адреналина, что я готова была горы свернуть, не то что остановить бегущую женщину, лишённую даже зачатков совести.