Конец войны (СИ) - Старый Денис - Страница 50

— Товарищ Антонов, доложите обстановку у Баутцена! Что там творится? — начинал заседание Ставки Верховного командования товарищ Сталин.

Начальник Генерального штаба Алексей Иннокентьевич Антонов резко встал со своего стула. Однако, не спешил докладывать. Бывший всегда уверенный в себе и в работе Генерального штаба, сегодня генерал армии Антонов пребывал в замешательстве. Что-то непонятное происходило на фронте.

— Мне что, тянуть из вас слова надо? — проявляя раздражение, сказал Иосиф Виссарионович.

— Никак нет, товарищ Сталин. Но то, что я скажу, выбивается из понимания войны. Мы ещё с подобным не сталкивались, — Антонов сделал глубокий вдох и решительно продолжил. — То, что происходит на флангах немецкой группировки на юго-востоке от Берлина, похоже на применение противником нового вида оружия. Наши самолёты-разведчики не могут определить ни численность группировки, ни предполагаемое направление ударов немецких войск.

Сталин бросил быстрый взгляд на народного Комиссара внутренних дел Лаврентия Павловича Берию.

— О ранении командования уже докладывали и это так же вносит свои проблему в управлении войсками. Однако… не только бойцы, но лётчики сходят с ума, когда прибывают к некоторым участкам немецкой обороны. Предполагаемый удар во фланг немецкой группировки привёл к нашим ощутимым потерям, прежде всего, в технике. Необходима перегруппировка, — продолжал докладывать Антонов. — Более того, имели место просто возмутительные сдачи в плен некоторых наших подразделений. Подобная трусость сродни тому, что было в первые месяцы войны. Сейчас же я не могу ничем объяснить явление. Мы на подступах к Берлину, дело лишь во времени, чтобы закончить эту войну победоносно, в войсках ведется неусыпная работа комиссаров наркомата внутренних дел. И, между тем, я не могу скрывать подобные факты.

— А скрывать ничего и не нужно, — сказал Сталин, резко встал со своего кресла, поднялись и все присутствующие.

Товарищ Сталин являл собой исключительное раздражение. Те, кто знал «хозяина», искренне испугались. Не оказалось бы удивительным, если прямо сейчас в кабинет к товарищу Сталину зашли сотрудники НКВД и арестовали всю Ставку.

Достав трубку и папиросы, хозяин кабинета, не говоря ни слова, начал потрошить табак. Так он думал и успокаивался. Вот только что-то не сильно получалось собрать мысли и эмоции в кулак. Чертовщина вылазила наружу и это угрожало устойчивости Советского Союза как бы не равноценно Гитлеру, когда немцы стояли под Москвой.

— Продолжайте, товарищ Антонов, — после продолжительной паузы сказал Сталин. — И не кажется ли вам, что рано расслабились? Уже победу празднуете? Не время ещё для посещения театров.

Алексей Иннокентьевич Антонов внутренне вздрогнул. Он был известным ценителем и скусства, знатоком театральных подмостков, частым посетителем Третьяковской галереи. И, действительно, в последнее время несколько расслабился, потому как посетил за последнюю неделю сразу два спектакля. Но все решения уже были приняты, даже составлен план штурма Берлина. Генеральный штаб ранее работал, как часы и выдавал объективные рекомендации всем фронтам. Никто не предполагал, что контрнаступление немцев будет столь удачным. Точнее не так… Действия немцев пока не несут существенную угрозу, но проблема в том, что до сих пор эта группировка не разгромлена.

По всем законам военного искусства, по опыту нынешней войны никакое контрнаступление немцев не могло быть угрожающим для советских войск. Но все удары по наступающей немецкой группировке заканчиваются практически ничем. Будто существуют какие-то барьеры, пройти через которые просто невозможно.

— Я осознаю и отдаю себе отчёт, что то, что сейчас скажу, выбивается из понимания материализма, — Антонов замялся и все же добавил. — Я опираюсь на сообщения с фронтов, а вызвать командующих не представляется возможным, по уже озвученным причинам.

— Говорите! — потребовал товарищ Сталин. — И передайте 1-й Белорусский временно Рокоссовскому. Но брать Берлин должен Жуков!

— Так точно, товарищ Сталин. Что по причинам успеха немцем, то есть предположение, что они применяют какое-то психологическое оружие, способное сводить с ума. Первоначально мы думали, что это газы, но догадка не подтвердилась. Ни цвета, ни запаха не было, — скороговоркой выдал генерал армии Антонов.

— Сделаем перерыв, товарищи, — неожиданно для всех собравшихся сказал товарищ Сталин. — Товарищ Берия, останьтесь!

В отличие от других собравшихся на заседании ставки Верховного командования, народный комиссар внутренних дел Лаврентий Павлович Берия и без слов «хозяина» не спешил покидать кабинет. Заседание только началось и сразу же последовал перерыв. Сталину было необходимо получить хоть какие-то ответы на происходящее в зоне ответственности 1-го Белорусского Фронта.

— Что скажешь, Лаврентий? — спросил Сталин, прикуривая трубку. — Чертовщина опять?

Прошло не менее трех минут, прежде чем верховный начал разговор. Вероятно, что хозяин кабинета давал возможность подумать Берии о том, чем можно оправдать появление на фронте чертовщины. Раньше все эти «пляски» с измененными были локальными, почти что для других и не видимыми. Но нацистам удалось добиться распространения Альфы и как бы в итоге не пришлось и вовсе воевать с одними измененными сверхсолдатами.

— Ко мне пришли сведения, что озвучивал генерал Антонов. Ясделал запрос в особый отдел Альфа, но комиссар госбезопасности Сенцов серьёзно ранен, его заместитель убит, — начал оправдываться Лаврентий Павлович Берия. — Да и ответить Сенцов толком не может, кроме того, что эсэсовцы стали каким-то образом инициировать своих приспешников, делая из них тех Чертей, о которых я рассказывал.

— Черти… А мы с тобой, словно ангелы? Да, Лаврентий? Крылья еще не отрасли, чтобы было что отрубить? Говори по делу! Или мне нужно вызывать Мессинга? — потребовал товарищ Сталин.

Сталин, никаких эмоций обычно не проявляющий, несколько скривился. Ему не нравилось, когда кто-то ищет оправдания, вместо того, чтобы действовать. Он ждал от Берии ответа, что уже сделано, а ни оправдание, почему это не сделано.

— Товарищ Сталин, мы столкнулись с необъяснимым. Особый Отдел Альфа работает недавно, мы только собираем информацию о тех явлениях, которые объяснить с позиции материализма крайне сложно, — продолжил свои оправдательные потуги народный комиссар.

— Лаврентий, а сколько ты уже сидишь на своём стуле? Дольше, чем Ежов? — недвусмысленно намекнул «хозяин».

Берия внутри похолодел. Он прекрасно понимал, что за серьёзные промахи, несмотря на прошлые заслуги, именно его, Лаврентия Павловича, и назначат виновным. Да так, по сути и есть. Просмотрели появление множества измененных. Но кто мог предположить такое?

— Ситуация выходит из-под контроля. Уже все, особенно военные, говорят о чертовщине. И я не хочу больше слушать, почему не сделано, мне нужно знать сроки, когда будет сделано, — сказал Сталин и посмотрел на Берию своим знаменитым «тигриным» взглядом.

— Генерал Антонов сам придумал неплохую версию происходящего. Мы можем указать, что немцы распыляют какой-нибудь невидимый для глаза газ, и тем объясним всю чертовщину, — Берия судорожно искал варианты своих будущих действий.

— Объяснение проблемы не решит ее. Как поступать будешь с этими чертями? Если военные пройти не могут в наступление… Есть же Особый Отдел. Наполняй его, ищи сотрудников. Щени дэда шевици… Дай мне результат! — на последних словах Сталин повысил тон, не оставляя никаких сомнений, что прямо сейчас решается судьба народного комиссара внутренних дел. — Или ты её решишь, эту проблему, или её решать будут другие.

— Решу, товарищ Сталин, — поспешил заверить Верховного Лаврентий Павлович Берия. — Предполагаю, что немцы используют изменённых потому примеру, как они это делали в Кёнигсберге в Башне Дона. Есть группа, которая уже справлялась с этой задачей, нет оснований, что они не повторят уже сделанное. Я хотел группу засылать в Берлин, но изменю свои планы.