Конец войны (СИ) - Старый Денис - Страница 36

Подойдя к двери, крутанув два оборота ключом, я начал открывать дверь. С удовлетворением заметил, что Ольга, будто моментально проснулась, довела патрон в патронник и была готова стрелять из пистолета по вошедшему. Это хорошо, что она не забывает, что мы на службе. Почему-то за девушку хотелось радоваться. Не сложно догадаться, почему!

На пороге стоял младший лейтенант госбезопасности.

— Товарищ капитан госбезопасности, пакет! — строго сказал младший.

Я взял запечатанный конверт, расписался в получении. Младший лейтенант резко представил руку к виску, по-строевому развернулся и пошёл прочь. Похоже, что долго нам прибивать в неге и радоваться жизни, не придётся.

Закрыв дверь, вновь провернув два раза ключ, я распаковал пакет, стал вчитываться в предписание.

— Что там? Умыться и позавтракать успеем? — недовольным голосом спрашивала Ольга.

— Успеем даже провести серию экспериментов по поцелуям и не только, — сказал я, любуясь валькирией в полупрозрачной ночной рубашке. — Ты должна оценить то, насколько я сдерживаюсь, чтобы не накинуться на тебя, когда ты вот так вся светишься. И грудь у тебя что надо!

Девушка засмущалась, быстро взяла одеяло прикрылась им. А я ещё раз прочитал предписание.

Нам давали два дня личного времени, после нужно прибыть в небольшую деревеньку под названием Ченки. Из того, что мне довели ещё в Кёнигсберге, я знал, что именно там до войны располагался центр ОСНАЗА, бойцы которого после подхода немцев частично влились в партизанский Гомельский отряд «Большевик».

Сейчас на том месте и будет располагаться тренировочная база Особого Отдела Альфа. Временно или на постоянной основе, это мне неизвестно. Комиссару госбезопасности Сенцову приказал проверить местность на наличие источника Альфы. Дело в том, что в Чёнках расположены также и многочисленные расстрельные ямы, в которых фашисты расстреливали большое количество мирных жителей.

По косвенным данным есть предположение, что там не только расстреливали, но и проводились какие-то ритуалы с человеческими жертвоприношениями. Более того, уже когда был освобождён Гомель, и я, кстати, в будущем читал об этом, немцы отправляли своих диверсантов для того, чтобы те замели следы массовых преступлений. И это рвение гитлеровцев скрыть свои зверства вызывало немало недоумений.

Посылать отряды подготовленных и опытных диверсантов в место, которое к тому времени уже находилась глубоко в Советском тылу, за сотни километров от линии фронта… Для чего? Ведь следов преступлений нацистского режима на белорусской земле было более, чем предостаточно и без расстрелов мирных жителей в Чёнках.

Два отряда диверсантов были замечены местными жителями, и не без значительных потерь в рядах милиции и среди советских военных, эти группы были ликвидированы. В плен диверсанты не сдавались. Если удавалось ранить кого-нибудь из диверсионной группы, то подранок раскусывал капсулу с ядом.

Вот такое интересное место, получается.

— На завтрак мы доедим кашу, но на обед я хотел бы чего-нибудь существенного, с нормальным мясом, — сказал я и похабно улыбнулся. — А теперь, моя любимая супруга, мы должны показать всем нашим соседям, что мы молоды и любим друг друга. Раздевайся! Будем делать детей!

— Чего? — недоумённо спросила Ольга.

— Шучу я. Хотя и не против. Давай поскрипим и постучим кроватью, поохаем, а ты постонешь, — сказал я, подойдя к кровати и начав на ней елозить, имитируя страстные любовные игры.

Это было весело. В какой-то момент мы так увлеклись акустической имитацией исполнения супружеских обязанностей, что получилось остановиться только минут через тридцать. Ольга стонала, в какой-то момент начала выкрикивать фразы про любовь, я ей вторил. Я поймал себя на мысли, что если я отпущу своё самообладание, перестану думать рационально, то по уши влюблюсь в эту девчонку.

Выходил я из комнаты с высоко поднятой головой. Нас не могли не слышать. И пусть.

— Вы меня, товарищ капитан, конечно, извините, но понимать должны, что здесь и дети есть, которые всё слышат, — не успел я зайти на кухню, как меня сразу начала отчитывать крупногабаритная женщина.

— Молодость, красота, любовь! — усмехаясь, сказал я.

— Не в лесу живёте! — сказала другая женщина, выглядящая противоположностью первой, сухая, со впалыми щеками и с волосами, словно солома.

Крупная женщина обхаживала того самого мужика, которому я вчера вечером дал в нос. Рядом с большой дамой в замасленном штопаном платье вчерашний альфа-самец уже не был в столь уверенным и имел болезненный вид.

Видя, что я не одёргиваю её, женщина решила продолжить свои нравоучения.

— И жена у вас бесстыжая. Так стонать, словно режут её. Тьфу, срамота, — перешла дамочка на личности.

— Если и завидуете, то завидуйте молча. Жену мою не сметь оскорблять! Хоть звук, хоть ползвука в отношении этой прекрасной, умной, стройной и красивой женщины, воевавшей, то я… — я сделал паузу, чтобы каждый додумал ту угрозу для себя, которую нарисует фантазия. — Уверен, что здесь благоразумные товарищи.

Я закинул пару дров в плиту, поставил наполненный водой чайник и пошёл в комнату. Своим обострённым слухом я слышал, как мамочки начали шептаться, что Оле нужно было сдерживать себя, а то как… Что они, эти морально устойчивые матроны себе не позволяют никогда кричать. Но в голосе и одной и второй женщины чувствовалась тоска по той безудержной страсти, которую мы так правдоподобно с Ольгой сыграли.

— Собирайся, пойдем гулять по городу, а потом что-нибудь купим, побалуем себя, — сказал я, снимая домашнюю одежду.

От автора:

А хотите узнать, как современный политик после своей смерти угодил в тело молодого Александра Третьего и изменил Историю, предотвратив войны и революции? Тогда Вам сюда:

https://author.today/work/430242

Погода стояла замечательная. Светило солнце, грело, но жары не было. Лёгкий ветерок заставал волноваться женские платья. Казалось бы, стоит радоваться жизни. И подобное ощущение добра и радости у меня возникало ровно в тот момент, когда я смотрел на свою спутницу, но положительные эмоции быстро сходили на нет, как только я осматривал город и тех людей, которые, порой словно приведения, ходили по улицам.

Гомель был расчищенным от завалов, чистым, ни кирпичика не валялось, ни бумажки. Только нужно было бы добавить, что расчищен он был ещё и от домов и разного рода зданий, которые в обязательном порядке должны встречаться в центре областного города. Не сказать, что люди ходили в рубище, но большинство людей о моде, даже об опрятности явно не думали. Хотя и встречались барышни в достаточно лёгких, по погоде, платьях, несколько мужчин выглядели вполне респектабельно, как по нынешним меркам. Но большинство встреченных нами мужиков были либо в солдатских одеждах, по крайней мере частично.

Несмотря на то, что уже кое-где начинали отстраиваться дома, ощущение войны присутствовало и здесь. В своей прошлой жизни я после полутора лет участия в боевых действиях, уже в рамках программы «Время героев», посетил немало городов Российской Федерации, которые были и чуть ближе к фронту, и вдали от него. И нигде я не видел признаков, что страна воюет. Лишь только часть баннеров говорила о том, что что-то где-то происходит, ну и полицейские участки обложены. Здесь же ситуация иная. Хотя… кое-какие явления всё-таки заставляли думать, что война для Гомеля уже закончилась.

Мы прогуливались от вокзала в сторону главной достопримечательности города, парка с большим дворцом Румянцевых-Паскевичей.

— Ой, гляди, мороженое продают! — словно маленький ребёнок выкрикнула Ольга, дёргая меня за руку.

В этот момент я почувствовал себя отцом, вышедшим погулять с дочерью. И это чувство мне не понравилось. Не отцовское отношение у меня к барышне, это явно иное.

— Иди и купи себе мороженое! — сказал я.