Конец войны (СИ) - Старый Денис - Страница 27

И всё-таки замедление времени может ощущаться по-разному: когда на время или на психику и восприятие воздействовали твари, пространство казалось тягучим, словно кисель; а сейчас никакой тягучести не было. Но секунды тянулись, словно минуты.

— Да ***! — выругался я, почувствовав, как по спине черканул какой-то из осколков всего того боезапаса, что сейчас сбрасывался на башню.

Прислушавшись к своим ощущениям, я понял, что никаких жизненно важных органов осколок задеть не мог. Лишь царапнул, рассёк кожу, и спине вдруг стало очень тепло, сочилась горячая кровь.

— Ты должен умереть! — неожиданно в голове возник голос.

Я-то был уверен, что тварям уже не до меня!

И я почувствовал, что кто-то, скорее всего, самый главный из тех существ, что прятались в Башне, стал приближаться ко мне. Безусловно, было опасно даже шевелиться, осколки проносились рядом размолачивая всё совсем близко от меня, но я поднял голову, чтобы оценить обстановку. Да, «оно» шло ко мне, даже, скорее, плыло, будто и не касаясь поверхности земли.

Ах ты ещё и левитириуешь!

— И на хрен же я тебе сдался⁈ — борясь с усиливающейся болью в висках, заорал я.

Патронов не было. Времени на то, чтобы проверить боекомплект у товарищей, что лежали рядом, также не оставалось. Да я и абсолютно был уверен: обычная пистолетная пуля этой твари покажется вряд ли более беспокоящей, чем комариный укус. Ведь вокруг свистели осколки, авиационные бомбы превращали в кирпичную крошку казавшуюся мощной и когда-то даже неприступной Башню. Уже не менее одного боекомплекта выпустили «катюши», прилёты ракет мощными мазками завершали картину хаоса. А тварь всё приближалась, будто происходящее и не касалось ее, будто только меня и видит.

А встречать своего врага, лёжа в траве, я никак не мог. Дождавшись, когда разорвутся последние прилетевшие на данный момент ракеты, когда разлетятся осколки авиационных бомб, я поднялся в полный рост, ощущая, что какую-то жилу под правой лопаткой прилетевший в меня осколок всё-таки подрезал.

Я решительно встретился глазами с тварью. Вблизи «оно» было абсолютно бледным, сверкающим ярким голубым светом. Морда твари в человеческом обличии не давала шанса думать иначе как о том, что передо мной предстал мертвец. Да, не тот, что вылез из могилы. Но этом существе была энергетика смерти. Тварь полностью покорилась старухе с косой, и, видимо, сама старушенция и наделила существо своей Силой. Скверна — это сама смерть!

Нашему миру присуща жизнь. Даже если человек умирает, то всё равно его частичка остаётся в этом мире. Память это, часть души или же ДНК, но это передается детям человека или какого-то другого земного существа. И каждое живое живет столько, сколько жива память о нем и сколь продолжается род. Так что на Земле царит жизнь! А вот то, с чем я столкнулся — это абсолютная смерть!

— Умри! — раздалось у меня в голове, и я почувствовал мощный толчок.

Этот импульс не свалил меня, но будто стена придвинулась, оттесняя меня.

Мои ноги прочертили две дорожки. Внутри, казалось, возник пожар. Я горел, но пламени на мне не было, меня старались жечь изнутри. Я боролся с этим и понимал, что сопротивляюсь не в одиночку.

Ледяным холодом обожгло палец, на который я надел кольцо Мессинга. Я почувствовал эту энергию и даже попробовал её воспроизвести. Чем чёрт не шутит? Не получалось. Я сопротивлялся, я всё ещё смотрел в глаза смерти, а тварь смотрела на меня.

Я терял силы,. Ещё секунд десять, не больше, и старуха с косой, усыновившая эту тварь, наполненную скверной, одержит победу.

Может быть, предвкушение скорой смерти, или ненависть к скверне, желание жить и дать шанс своим товарищам… Скорее, всё вместе взятое, помноженное на еще что-то, чего назвать я не смогу, наполнило меня, и я собрал все свои жизненные силы. Чувствуя Силу в ногах, я подтягивал ее к рукам, как и со всех иных частей своего тела, служащего хранилищем непознанной энергии. Получилось сконцентрировать сгусток энергии — но взамен словно кровь перестала циркулировать, замлели конечности, судорогой скрутило грудь.

— Нет! — заорал я не своим голосом, звонким, от которого разлеталась волна, заставляющая подниматься пыль и даже камни, лежавшие в пожухлой траве.

И всё это устремилось вперед, на моего врага.

— Не-е-е-ет!

Я продолжал кричать, и из меня вытекала сила. Она подпитывалась всеми артефактами, которые были на мне, на моих товарищах. Я понял, что из каждого предмета можно выкачать её без остатка. Но вот перестала помогать икона, которая была у меня в нагрудном кармане. И скоро могло то же самое случиться и с другими артефактами нашей команды.

Существо пошатнулось. Впервые я увидел эмоцию у своего врага — тварь была в недоумении. Наверное, даже в большем, чем я. Ведь у меня самого уже не оставалось сил на эмоции. Я продемонстрировал этой мрази, что могу дать отпор, да и сам ожидал от себя, что могу бить вот так, голой живой энергией, высасывая её из себя и отправляя в сторону врага.

Плечо и ногу почти одновременно обожгло, но уже не тем пламенем, которое продолжало сжигать меня изнутри, исходящее от твари. Это я получил ещё два осколка от разорвавшихся снарядов — они были на излете, но меня достало.

Может, мне показалось, но морда твари словно резко похудела. Глаза, казавшиеся безжизненными, теперь были вполне живы и наполнены страхом. Даже то, что уже умерло как человек, боится прекратить своё существование, будучи тварью!

Мы истощали друг друга, и нельзя было понять, кто в итоге должен был победить. Я не чувствовал силу твари. Она резко посмотрела в сторону Игната, но я почти не отреагировал. Тогда тварь посмотрела на Деда. Я продолжал давить, понимая, что мне нужно закончить дело. И тут…

Тварь рванула в сторону Ольги, выставляя вперед руки, из которых волной исходила скверна. Я понимал, что ничего сделать не успеваю, да и силы на исходе. Быстро согнувшись, я взял камень в руку и швырнул его в сторону твари, что уже нависла над Ольгой. А после я рванул к существу, забыв о боли и о том, что сил уже не осталось.

Я ударил своего врага, и тварь откинуло на метров шесть. Но нет сил, чтобы догнать…

И вдруг всё резко прекратилось. Я ещё какое-то время стоял на ногах и успел заметить, как существо резко повернулось. Осколок от разлетевшегося крупнокалиберного снаряда вонзился в плоть твари. Чудовище отшатнулось, видимо, всё же энергии у твари не хватало, чтобы защищать себя и от моего удара, и от осколков разрушенной башни.

Существо побежало… Человеческим взглядом увидеть, как убегает тварь, скорее всего, было бы невозможно. Даже мне показалось сложно это сделать. Размытая в скорости тень в мгновенье добралась до того, что осталось от башни Дона, сходу перепрыгнула высокую стену, устремилась дальше. Я успел увидеть, как тварь снова перепрыгнула стену, более низкую, ту, что была со стороны озера — и уже оттуда сиганула в воду. Но больше я не видел ничего

Несмотря на то, что всякое давление резко прекратилось, виски уже не сдавливало, шума в голове не было, я почувствовал себя абсолютно пустым.

Заваливаясь на пожухлую траву, встревоженную силой моего удара, я улыбался. Я победил. Ценой своей жизни? Может быть. Темнота…

В госпитале, развернувшемся на месте бывшего немецкого, в самом городе Кёнигсберге, стояла тишина. Нет, это не сверх ответственные пациенты молчали и соблюдали порядок во время тихого часа. Просто из всех больных, что находились здесь на излечении, остался лишь один.

Да и было еще вчера всего пять человек.

Майор госбезопасности Олег Кондратьевич Севцов заранее позаботился о том, чтобы у него был хотя бы небольшой, но свой госпиталь, в котором можно было бы оставить на излечение тех, о способностях которых должен был знать только очень ограниченный круг лиц. Мало ли, какие ещё способности и выверты могут возникнуть во время лечения? Тогда вопрос секретности встанет в полный рост. А он и так стоит столь остро, что уже пришлось подключать часть сотрудников НКВД, которые ранее и не предполагали, что именно творится у них под носом.