Русь. Строительство империи 5 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 43

Фух! Я и так могу!

Он взвыл от боли и неожиданности, резко разворачиваясь. Меч описал опасную дугу, заставив меня отскочить. На его ноге, чуть ниже колена, алела рваная рана — один из топоров все же достиг цели, прорубив кожу и мышцы сквозь кольчужные штаны. Он захромал, опираясь на здоровую ногу.

Ярость исказила его физиономию. Теперь это была не злость, а ярость раненого зверя.

— Ты поплатишься за это, щенок! — прошипел он. — Я вырву твое сердце и скормлю его псам! Твое имя забудут прежде, чем твое тело остынет!

Он снова бросился в атаку, игнорируя боль. Хромота делала его движения чуть менее предсказуемыми, но не менее опасными. Он стал больше полагаться на силу рук, вкладывая в каждый удар всю свою ненависть. Я парировал, уклонялся, искал новую возможность. Пот заливал глаза, смешиваясь с грязью и кровью. Дыхание сбилось. Мы оба уставали, но никто не хотел уступать.

Я видел, как он скрипит зубами от боли, как напрягаются мышцы на его руках, сжимающих рукоять меча. Он был ранен. И из-за этого даже более опасен, чем раньше. Мне нужно было действовать осторожно, не поддаваться на его провокации, не дать ярости ослепить меня. Бой переходил в новую фазу — фазу изматывания, где решающую роль могли сыграть выдержка и один-единственный точный удар.

Кровь стучала в висках. Каждый вдох обжигал легкие дымом и гарью. Мышцы ныли от напряжения, старые раны давали о себе знать тупой болью. Сфендослав не собирался сдаваться. Его хромота исчезла то ли под натиском ярости, то ли он просто перестал ее замечать. Он изменил тактику. Вместо размашистых ударов, на которые уходило много сил, он начал работать движениями покороче, и злее. Быстрые выпады острием, короткие рубящие удары, рассчитанные не на то, чтобы убить сразу, а чтобы измотать, изранить, лишить сил. Он бил по рукам, по ногам, целясь в щели доспеха, сопровождая каждый удар едкими фразами.

— Что, устал, князек? — прошипел он, отбивая мой выпад и тут же нанося короткий удар рукоятью меча в плечо. — Думал, легко будет? Власть — это не игрушка! Ее держать надо! Силой! Кровью! А у тебя ни того, ни другого!

Я отскочил, блокируя следующий укол. Его слова жалили.

Гнев — плохой советчик в бою. Он ослепляет и заставляет ошибаться. Но сдерживать его становилось все труднее, особенно когда он начал бить по больному.

— Твои люди мрут за тебя, а ты тут красуешься! — он сделал обманное движение мечом, а сам ударил ногой в мое раненое еще под Новгородом плечо. Боль вспыхнула ослепительной звездой, вышибая воздух из легких. Я пошатнулся, едва удержавшись на ногах. — Они все погибнут! Из-за тебя! Из-за твоей слабости! Ты принес им только смерть!

И тут что-то щелкнуло. Боль в плече, его слова, вид его злорадного лица — все слилось в один невыносимый ком. Мир вокруг качнулся. Привычный гул битвы, крики, треск огня — все отступило, стало глухим, неважным. Перед глазами поплыл красный туман, застилая все, кроме фигуры врага напротив. Знакомое чувство. Холодная и обжигающая одновременно ярость хлынула в кровь, затапливая сознание. Низкий, гортанный, рев вырвался из моей груди помимо воли.

[Активирован навык «Берсеркер» 2 ранга].

Огромная энергия прокатилась по мышцам, прогоняя усталость. Боль в плече исчезла, растворилась в этом всепоглощающем огне. Я перестал видеть отдельные удары, тактику, защиту. Была только одна цель — Сфендослав. И жажда — сокрушить, сломать, уничтожить.

Я бросился вперед, не заботясь об обороне. Мои топоры замелькали с удвоенной скоростью. Удары стали тяжелее и яростнее. Я бил не целясь в уязвимые места, я просто рубил, вкладывая в каждый удар всю мощь берсерка. Лязг стали стал непрерывным. Я теснил его, шаг за шагом отвоевывая пространство.

Сфендослав отшатнулся, его глаза расширились от изумления. Он явно не ожидал такой перемены. Его ухмылка сползла с лица, сменившись напряжением. Он пытался парировать, отступал, но мой натиск был неудержим. Его меч дрожит под моими ударами, как он с трудом удерживает оборону.

— Что это… — прохрипел он, отступая еще на шаг.

Я не ответил. Только рев вырывался из груди. Удар левым топором отбил его меч в сторону, правый обрушился на его плечо. Раздался треск. Сфендослав взвыл от боли, его левая рука повисла плетью. Доспех на плече был прорублен, из раны хлестала кровь.

Он отшатнулся, прижимая раненую руку к телу, пытаясь удержать меч одной правой. Страх мелькнул на его лице, но тут же был задавлен упрямством.

Я не дал ему опомниться. Снова бросился вперед, топоры описывали смертельные круги. Я видел только врага, которого нужно было сломать.

Удар!

Еще удар!

Он отступал, отбивался одной рукой из последних сил, но было видно, что он сломлен.

Еще немного, еще один точный удар.

Красный туман перед глазами пульсировал, сгущаясь с каждым ударом сердца. Хмельная и всепоглощающая ярость берсерка горела внутри неугасимым пламенем, требуя немедленного завершения, крови, окончательной победы. Я уже не видел двора, не слышал треска огня и стонов раненых. Весь мир сузился до одной точки — фигуры Сфендослава, прижатого к обломкам стены терема. Он отступал, пытался защищаться одной рукой, его лицо исказила маска боли и упрямой ненависти. Его левая рука беспомощно висела вдоль тела, плечо было разбито моим ударом. Он был почти сломлен. Еще одно усилие, один точный, сокрушительный удар — и все будет кончено.

Я ринулся вперед, вкладывая остатки сил в последний, решающий замах правым топором. Я видел его глаза, расширенные, полные отчаяния и боли. Я видел место на его доспехе, чуть ниже горла, куда должно было прийтись лезвие. Я видел, как он падает, как битва заканчивается моей победой. Воздух со свистом рассек тяжелый топор.

Но он ждал. Он предвидел этот последний, отчаянный рывок. В то самое мгновение, когда топор почти достиг цели, когда триумф уже обжигал мне нутро, Сфендослав совершил немыслимое. Вместо того чтобы пытаться блокировать удар своей искалеченной рукой или уклониться, что было бы естественной реакцией, он сделал короткий, выверенный шаг в сторону. Одновременно он выставил навстречу моему топору свой двуручный меч, держа его одной правой рукой, но не ребром для парирования, а плоскостью.

Лезвие моего топора ударило не в плоть и броню, а в гладкую, скользкую сталь. Раздался визгливый скрежет. Удар, лишенный точки опоры, ушел в пустоту. Вся чудовищная инерция моего тела и мощь, вложенная в замах, неудержимо потянула меня вперед. Я споткнулся, теряя равновесие, руки инстинктивно взметнулись, пытаясь удержать баланс, но было поздно.

Пока я барахтался, пытаясь не упасть, Сфендослав, игнорируя адскую боль в плече и ноге, действовал с расчетливо. Резкий, без замаха, удар носком его тяжелого сапога пришелся точно в подколенную ямку моей правой, опорной ноги. Острая, пронзающая боль взметнулась вверх, парализуя ногу. Она подогнулась, словно подрезанная.

Я начал заваливаться на одно колено, инстинктивно выставляя вперед левую руку с топором, чтобы опереться, дабы не упасть окончательно, чтобы иметь хоть какой-то шанс подняться и продолжить бой. Но он не дал мне и этой доли секунды. Рукоять его меча, окованная железом, описала короткую дугу снизу вверх и с отвратительным хрустом врезалась в мое правое запястье. То самое, что только что выпустило основной топор. Вспышка боли ослепила, пальцы словно чужие разжались сами собой. Я с ужасом увидел, как мой второй топор с глухим стуком падает на затоптанную, окровавленную землю рядом со мной.

И тут же, не давая мне опомниться, не давая осознать произошедшее, он с силой толкнул меня плечом в грудь. Удар был не столько сильным, сколько неожиданным и точным. Я был дезориентирован болью и потерей оружия. Этот толчок стал последней каплей.

Меня отбросило назад. Я полетел навзничь, неуклюже ударившись спиной о твердую, неровную землю. Воздух со свистом вылетел из легких. Мир завертелся каруселью из огня, дыма, искаженных лиц моих дружинников где-то на периферии зрения. На мгновение потемнело в глазах.