Русь. Строительство империи 5 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 13

Он говорил о моей экспансии. Переяславец, Смоленск, Полоцк, Киев, Новгород — я брал земли, шел вперед. Византии это не по нраву.

— Император наш, Никифор Фока, — сказал Лев. — Мудрый муж. Видит далеко. Он ценит силу. Может дать тебе место. Высокое. Стратиг, например. Будешь править под его рукой. Русь станет частью великого и прочного.

Я замер. Стратиг. Провинция. Византийская цепь на шее Руси. Они хотят не мира, а власти. Я сжал топоры. Лев смотрел на меня с прищуром.

— А если нет? — спросил я тихо.

Он улыбнулся шире, тонкие губы растянулись.

— Тогда труднее, князь. Одна земля — одна сила. Хорошо. Но много земель — много забот. Лучше разделить. Малые куски легче держать. Спокойнее. Для всех.

Я понял. Раздробить Русь. Малые земли, слабые князья, каждый сам за себя. Византия сверху, дергает за нити.

Меня осенило. Они не просто пришли. Они давно тут. Святослав, Сфендослав, печенеги — это все их игра. Святослав погиб не просто так. Они стравливали годами, держали Русь слабой. Лев выдал правду, но только часть. Хитрый пес.

— Вы дергали за нити, — заметил я, приподнимая бровь.

Он моргнул, его темные глаза сузились. Улыбка дрогнула, но не пропала.

— Прошлое — дело сложное, князь, — ответил он. — Много рук, много дел. Мы лишь смотрели, чтобы порядок был. Чтобы никто не упал слишком низко. Или не поднялся слишком высоко.

Они не смотрели. Они плели. Смерть, предательство, войны. Лев ждал ответа. Народ за спиной молчал, толпа не до конца понимала его слов. Только купцы все бульше хмурились.

— Хватит, — сказал я резко. — Говоришь красиво, посланник. Но я не мальчишка, чтобы верить речам. Идем в город. В терем. Там поговорим. С глазу на глаз.

Лев кивнул, тонкие пальцы сложились снова.

— Мудро, князь, — сказал он. — В тереме лучше. Спокойнее.

Я махнул рукой Добрыне. Его фигура двинулась вперед, дружинники сомкнули строй. Византийцы стояли спокойно, длинные копья их не шевельнулись. Лев шагнул к повозке, его худое тело двигалось легко.

— Веслава, — тихо позвал я девушку. — Следи за ними.

Она кивнула, ее легкий шаг двинулся вдоль берега. Я повернулся к ладье. Темный дым поднимался к небу, купцы ждали приказа. Обряд подождет. Сначала — этот византиец.

Мы двинулись к городу. Тяжелые шаги дружинников топали по сырой земле, впереди колыхалось красное полотнище византийцев. Народ расступался.

Терем встретил нас холодом. Окна пропускали мало света. Я шагнул к столу. Лев сел напротив, тонкие пальцы его легли на колени. Улыбка не сходила с тонких губ.

— Суть в том, что на севере империи не нужен сильный сосед, князь, — сказал он тихо. — Император ждет ответа.

Уже открытым текстом заявил. Византия хочет Русь под себя. Я махнул рукой.

— Подумаю, — сказал я коротко. — Утро покажет.

Он встал, темные глаза блеснули. Улыбка дрогнула, но голос остался мягким.

— Ну, коли так, нет смысла дальше беседовать. Утро мудрое время, князь, — ответил он.

Лев ушел. Вот так. И стоило сюда идти, чтобы сказать пару фраз?

Сделки не будет. Византия — враг. Осталось понять, как их переиграть.

Я повернулся к Добрыне.

— Зови всех, — вздохнул я. — Совет нужен. Сейчас.

Он кивнул и вышел. Темная горница опустела, только слабый треск очага нарушал тишину. Я сел, лавка скрипнула подо мной.

Лев выдал часть правды — они дергали за нити. Византия годами стравливала князей, держала Русь слабой. А Святослав не раз их к ногтю прижимал своей волей. Вот они и нашли выход. Жаль, что посланник — носитель системы.

Я сжал кулаки, суставы хрустнули. Они убили Святослава. Натравили Сфендослава. Напустили ханов. И я — их новая мишень.

Дверь хлопнула, вошли мои люди. Добрыня шел первым. За ним — Веслава, она остановилась у стены. Такшонь хромал, опираясь на копье. Ратибор вошел последним. Не хватало Алеши, который должен наказать Курю.

Они сели, темные тени легли на их лица. Я смотрел на них. Верные. Но хватит ли верности против Византии?

— Я говорил с чужаком, — начал я низко. — Лев Скилица. Посланник империи. Предлагает сдаться. Стать данниками Византии, вернее провинцией империи.

Добрыня нахмурился.

— Сдаться? — Голос его гремел. — После всего?

— Не прямо, — ответил я. — Хитро говорит. Хочет Русь под них. Стратигом меня сделать или земли разорвать. Чтобы слабыми были.

Веслава подняла голову, сузив глазки.

— Шуткуешь, княже? — спросила она тихо.

Я хмыкнул.

— Нет, — сказал я. — Мнится мне, что Святослав, Сфендослав, печенеги — их работа. Годами нас грызли, чтобы не встали.

Такшонь кашлянул.

— Сволочи, — пробормотал он. — А теперь нас?

— Да, — ответил я. — Хотят сломать. — Но сделки не будет. Византия — враг. Но бить их надо умно. Не мечом пока. Узнать надо, где их сила.

Веслава кивнула.

— Пойду смотреть, — тяжко вздохнув, сказала она.

— Иди, — ответил я. — Тихо. И никому не верь.

Она вышла, ее шаг стих в дверях. Добрыня смотрел на меня, в ожидании приказа.

— Готовь людей, — сказал я. — Но жди. Узнаем сначала.

Он кивнул и поднялся. Такшонь и Ратибор молчали.

Совет закончился, тяжелая тишина осталась в тереме. Добрыня ушел готовить людей, Такшонь похромал следом, Ратибор за ним.

Я стоял один. Мысли крутились.

Вечерело. Я направился к берегу озера, надо закончить с эти обрядом.

Закат опускался на Новгород. Низкое солнце цеплялось за темный край леса, длинные тени падали на сырую траву. Темная ладья Святослава стояла у берега. Плотная толпа теснилась вдоль кромки.

Готовые дрова лежали на ладье, темный дым от костра вился к небу тонкими струями. И плащ колыхался на моих плечах, я стоял чуть в стороне.

Ждал и народ, смотрел на меня. Великий князь Руси — теперь я, Антон, и каждый мой шаг решал их судьбу. Но мысли грызли голову — Лев Скилица, его слова, его улыбка. Ночь он дал мне на раздумья, но сделки не будет. Хотела Византия Русь на коленях, а я не склоню головы. Только как их переиграть? Текло уже их золото в город, я чуял это, как чуют пожар по дыму. Шептались кто-то в тенях, продавались. Ждал я Веславу — ее глаза найдут правду.

Я повернулся к ладье. Ждали купцы, держали факелы грубые руки. Гудел народ, придвинулся ближе. Пора была начинать. Заслужил Святослав уход, а я — время для мыслей.

— Жгите, — сказал я коротко.

Разнесся мой голос над берегом. Шагнули купцы вперед, темные фигуры двинулись к ладье. Вспыхнули факелы ярче, лизнул огонь смолистое дерево. Трещал он в тишине, жадное и злое пламя бежало по дровам. Горела ладья быстро, густой и темный дым клубами поднимался к небу. Заголосил народ — кричали одни славу Святославу, другие Антону. Стоял я молча, смотрел, как пожирает огонь дерево. Отражалось пламя в темной воде, падал красный свет на лица людей. Но тепла я не чувствовал. Сильнее был холод внутри.

Легкая и темная фигура Веславы вынырнула из толпы. Ее напряженное и бледное лицо блестело, серые глаза сверкали. Она остановилась рядом.

— Беда, — сказала она тихо. — Шевелится город. Бегают гонцы от византийцев. К старейшинам, к купцам, сюда. Затеяли что-то.

Быстро он корни пускать начал. Не ждет Лев утра, плетет сеть прямо сейчас. Темная ладья маячила перед глазами — не только прощание со Святославом, но и знак ухода старого. Русь стояла на краю и я один был между ней и пропастью.

— Что еще? — спросил я.

— Пока не знаю, — ответила она. — Ходят тихо. Скрытно. Узнаю больше ночью.

Веслава знала свое дело. Быстрая и легкая, как тень, она пройдет там, где другие сломают ноги. Махнул я рукой — иди. Растворилась она в толпе, темный плащ ее мелькнул и пропал.

Шум за спиной заставил обернуться. Темные фигуры вновь показались. Я прищурился. Колыхалось красное полотнище с золотым орлом на ветру, блестели длинные копья в свете заката. Лев Скилица шел впереди. Следом — отряд, не меньше тридцати. Наемники, не дружинники. Темные плащи, крепкие руки, оружие наготове. Замер народ, отступила назад плотная толпа. Трещала ладья в огне, но смотрели все на холм.