Владыка (СИ) - Криптонов Василий - Страница 8

Я увидел зимний лес. А по нему шла Леська. Или, скорее, лесовичка. Только вот на этот раз она выглядела не так осенне-празднично, как раньше. Подстроилась под среду, мимикрировала. Больше напоминала лешего — этакое чёрное бревно в переплетении чёрных же ветвей. Ни листочка, ни ягодки. И всё же чувствовалось каким-то образом, что это — именно лесовичка. Может, потому что не было в ней никакой гигантомании. Ростом была с обычного человека, если судить по окружающим деревьям.

Вот остановилась. Заяц попался в капкан, видимо, оставленный деревенскими. Лесовичка легко вынула зайца из ловушки, провела веточной рукой над лапкой, та срослась. Заяц ускакал, а лесовичка двинулась дальше.

— И где это она? — полюбопытствовал я.

— Смотри, может, примету какую увидишь, — пожала плечами Яга. — Чем могу уж. Тут моё колдовство на её колдовство.

— Она древнее тебя?

— Чегой-то? Она против меня — младенец!

— А силы у вас равные откуда?

— Силы у нас не то чтобы равные, они разные. Друг к другу не лезем, не мерялись — чай, не мужики. Жить друг дружке не мешаем, вот и воевать нам нечего. Да только я-то сама по себе появилась, так миру нужно было, чтобы я была. А Леська… С Леськой иначе вышло. Она человеком была, только лес любила сильнее людей. Вот дух леса её и выбрал. Слились они, значит, одним целым стали. И вот там теперь поди разбери, где Леська, а где лесовичка…

— Да мне это — не суть важно на самом-то деле. Мне главное её с Кощеем свести, а там — их проблемы.

— С Кощеем? — обалдела Яга и уставилась на меня. — Так ты не прибил его?

— Увы. Там сложнее оказалось. Чтобы прибить — сердце нужно, а оно не в яйце. Вернее, в яйце, да не в том. В небе летает. Выше неба, если быть точным. И я Кощея почти раскрутил покаяться и сдаться естественному течению реки времени, которая людей заставляет стареть и умирать. Но он мне, собака, условие выкатил — подай, говорит, Леську. Люблю, спать не могу. Не, ну что спать он с ней не может — это понятно. Там же один скелет, даже без бакулюса. Что конкретно исполнять собрался— большой вопрос. Но это, опять же, проблема не моя.

Баба Яга безмолвно покачала головой. По-моему, все окружающие люди (и нелюди тоже) уже тупо устали офигевать от моих весёлых приключений.

Мы смотрели, как Леська шарашится по лесу, нанося пользу его обитателям. Только что медведям одеялки не подтыкала. Наконец, она, видимо, умаялась и вернулась к себе в хижину. Внутрь «камера» не последовала.

— Ну, всё, — сказала Яга. — Больше не покажет.

Поднос демонстрировал фасад дома. Я разочарованно цокнул языком. Впрочем, тут же сгенерировал новую безумную идею.

— Карелия Георгиевна, а можно этот девайс с собой забрать? Я поиграю и верну, честное пионерское!

— Бери, — пожала плечами Яга. — Хочешь — насовсем забирай. Я себе, будь нужда, ещё изготовлю.

— От души. — Не стал я бросаться «спасибами», памятуя, от чего образовано это слово. — Как пользоваться?

— Яблочко берёшь в кулак, шепчешь ему приказ, кого показать, да бросаешь на блюдо.

— Принято.

Я встал, в одну руку взял яблоко, под мышку — поднос. Шагнул в сенцы.

— А ну, стой! — рявкнула вдруг бабуся.

— Чего? — повернулся я. — Не бесплатно? Так я в долгу не останусь, заплачу.

— Слышишь, бубенцы звенят?

— Местные катаются?

— То не местные…

Отстранив меня, Яга подкралась к двери, прислушиваясь. Бубенцы к тому времени уже смолкли. Выждав, старушка резко распахнула дверь. Потянуло холодом. А за дверью оказались трое в шубах и шапках.

— Эт-то что такое? — прошипела Карелия Георгиевна. — Совсем без ума? Куда припёрлись!

Визитёры задрожали. И тут — будто морок сняло. Вместо лиц я увидел чертячьи рыла. Тут же сунул яблоко в карман и потянулся к мечу.

— Мы не к тебе, бабушка Яга, — пропищал один, самый низкорослый, знакомым голосом. — Нам бы Владимира, охотника…

Я стоял так, что черти меня не видели.

— На кой он вам?

— Разговор до него имеется.

— Ах, разговор! Знаю я ваши с охотниками разговоры. Убирайтесь прочь! И если ещё хоть раз возле моего дома появитесь…

— Бабушка Яга, мы драться не хотим! Дозволь слово молвить.

Поколебавшись, Яга повернулась и посмотрела на меня.

— Ну, решай, охотник. Будешь с ними говорить?

Я полностью разделял мнение Карелии Георгиевны. Какие, нафиг, разговоры с чертями? Резать их надо, ре-зать! Но раз уж пришли с миром — отчего бы не выслушать.

— Ну, вот он, я, — сказал я, оттеснив хозяйку и встав на пороге. — Чего хотели?

— Не узнаёшь меня? — пискнул мелкий. — Это же я, Недотыкомка!

— Узнал. Не каждый день чертям имена раздаю. Дальше что?

— Эм… Земля наша большая, а порядку в ней нет.

— Чего? — обалдел я.

— Кощея-то не стало, править некому, господин Владимир охотник! Оттого бардак у нас происходит и вакханалия. Весь загробный мир по швам трещит.

— Ну и флаг вам в руки, барабан на шею. Место гиблое, туда ему и дорога.

— И-и-и, охотник! Не спеши такие вещи говорить. Вот скоро мертвецы обратно полезут — сами тут взвоете!

— Мертвецы? Обратно?

— А то куда же! Обратно полезут, в свои дома вернутся, а живыми-то не станут! И жрать только человечину смогут. А правители прежние поднимутся — править пойдут? Что вы тогда делать будете?.. Ты, Владимир — охотник могучий, герой, Кощея одолел. Да только мёртвых-то всё одно больше, чем живых! Числом задавят. Не должно так быть, не просто так порядок заведён: у мёртвых свой мир, у живых — свой.

— Ну так и крепите заборы на своей стороне! Что вам ещё сказать? Я-то тут с какого боку вообще?

Черти, все втроём, упали на колени и запричитали:

— Приходи, Владимир, княжить и владеть нами!

— Заместо Кощея.

— Трон загробного мира тебе предлагаем.

— Такого величия ни один земной правитель не знал.

— Над целым миром властвовать!

— А мы — все, как один! — тебе поклонимся.

— При Кощее нам лихо было, а ты — справедливый и зря никого не обидишь.

— Соглашайся, охотник Владимир!

Сказать, что я охренел, значит, ничего не сказать. Примерно так же, наверное, охреневает молодой многообещающий айтишник, который пришёл устраиваться джуном в свою первую контору, а ему говорят: «Слушай, а нахрена тебе все эти перья? Го королём Великобритании!»

Я повернулся к Яге. Та встретила меня серьёзнейшей миной и кивнула.

— Верно говорят. Без царя потусторонний мир не выстоит. Кто-то должен души в узде держать, да и чертям спуску не давать. Вот, трое выскочили, как ни в чём не бывало. А сколько ещё пролезло, да пакостить людям пошло?

— Как-то я вот вообще не планировал этаких социальных лифтов, — честно признался я. — Несмотря на то, что в предках — целый Мономах. На трон садиться — ну, ей-богу, никакого желания. А уж тем более в загробном мире. Я-то жив! И жить планирую долго. Зря, что ли, качество жизни с каждым днём улучшаю?

— Это — воля твоя, — кивнула Карелия Георгиевна, — а только в загробном мире порядок навести всё одно надобно.

— Да я уже понял… Ладно, черти, чёрт с вами. Через три дня возвращайтесь — поговорим. Думать буду.

— Так за три дня, может, всё уже рухнет! — заверещали черти.

— Ну так держите крепче, чтоб не рухнуло! А я таких решений на бегу не принимаю. Сказал, через три дня — значит, через три дня. Всё, свободны!

Черти мигом сдристнули. Выскочили за забор, запрыгнули в сани. Недотыкомка уселся на водительское место, хлестнул лошадь. Та заржала. И вновь будто пелена с глаз упала. Я увидел, что это не лошадь, а человек. Больше того — знакомый человек. А именно — брат Варвары Михайловны, убитый мною в Питере на дуэли. Он грустно посмотрел на меня и поскакал, увозя за собой тройку борзую чертей.

Я проводил их взглядом и только и сказал:

— Н-дя…

— Думай, Владимир, — вздохнула сзади Яга. — Либо сам соглашайся, либо думай, кого ещё царём посадить. Оставлять загробный мир без головы — нельзя.