Владыка (СИ) - Криптонов Василий - Страница 28

Дядюшка тяжело вздохнул. Понторез, блин. Как будто ему нужно дышать.

— Что ж, решать тебе. Эта битва — дело живых, и не мёртвым вмешиваться. Чего ты хочешь от меня?

— Тот самый Знак. И вообще — пропавшие страницы с подробным описанием того, как пользоваться этой мега-пушкой.

— Зачем?

— Ну, затем, что если она может уничтожить звезду, то, наверное, сможет уничтожить и пришельца, и сердце Кощея.

— И солнце впридачу.

— Да что же оно, вот прям всенепременно будет бить именно по солнцу? А если нацелить его на что-нибудь другое? Уменьшить мощность?

— Это невозможно!

— Откуда тебе знать? Ты пробовал? Кто вообще писал этот мануал?

— Манул? При чём тут манул⁈ Я тебя иногда совсем не понимаю.

— Понимать меня не обязательно, мне главное предоставлять своевременно все имеющиеся ресурсы и отходить в сторонку.

— Будь по твоему. Слушай…

И дядюшка рассказал мне историю мануала.

Когда упали звёзды… Ладно, к чёрту ложный романтизм: когда упали яйца, Славомыс был пусть и мёртвым, но вполне себе человеком. Он обрёл силу, начал меняться, но процесс это был долгий и кропотливый. Неизвестная Земле энергия растерянно щупала даже не плоть, а… Что она щупала? Из чего состоят мертвецы в потустороннем мире? Эктоплазму?.. Загадка загадок, пусть её решают учёные, если мы, охотники, сумеем предоставить им такую возможность.

В общем, энергия медленно превращала Славомыса в Кощея, меняла ему костную ткань и развращала и без того отравленные жаждой власти и славы мозги. Тогдашнего царя потустороннего мира — какого-то не то божка, не то ещё какую дрянь — Славомыс прибил и занял его место. Начал строить крепость, воруя при помощи чертей камни из нашего мира. Ну, эту часть истории я уже слышал.

Однако Славомыс всё ещё был человеком. И про свою человеческую любовь очень хорошо помнил. Силы его росли, он получил возможность выходить в наш мир, чем регулярно и пользовался, пытаясь найти Лесьяру. Получалось хреново, но зато познакомился с одним старцем очень глубокого ума.

Старец намного опередил своё время. Как минимум, изобрёл письменность, но придумка не зашла, да так, по сути, вместе с ним и погибла. Таких гениев, наверное, было немало по Руси, но закрепилась в итоге кириллица, поскольку была импортной и потому считалась крутой. Ну или, вернее, пиарили её лучше и настойчивей.

Кощей то ли подружился с этим старцем, то ли хрен его знает. В общем, у них нашлось много общих тем для разговоров. Старец собирал обломки разбитых космических яиц, испещрённые таинственными Знаками, выискивал и другие диковины. Всё это изучал и подробно описывал, Кощей поначалу даже помогал. У него-то в потустороннем мире было цельное яйцо, и он мог потестировать многое из того, что старец мог только предположить.

Так у них дело спорилось несколько лет, и в результате мудрый старец написал те страницы, которые в итоге какими-то совершенно невероятными путями во-первых, сохранились, а во-вторых, попали в руки кружка просвящённых из трёх человек, одним из которых был мой названный дядюшка.

Чем же закончилась трогательная история старца и Кощея? Грустью она закончилась. Не всякой любви суждено реализоваться, бдит, неусыпно бдит вселенский Роскомнадзор, оберегая всех нас от чуждых ценностей.

Старец вошёл в совсем уже глубокие лета и начал слепнуть. Новые Знаки он изучал ощупью. Делал амулеты для охотников. Давал подробные консультации. В общем, был всесторонне полезен, только не видел нихрена. В частности, не видел того, что его друг Кощей уже не выглядит как человек, а выглядит как гигантский скелет.

Зато односельчане старца на зрение не жаловались. Понаблюдав за происходящим некоторое время, они почесали головы, пожали плечами и приняли единственно верное решение: сжечь деда к едрене фене, вместе с его избой. Так и сделали.

— От старца я эту историю и узнал, уже после смерти, — закончил рассказ дядюшка. — Мученическую смерть принял, невинно пострадал, как и я. Только меня зарезали, как собаку, а его живым огнём сожгли. Потому он выше меня сидит, но нисходит беседы ради.

— Значит, это благодаря ему охотники научились Знаки использовать? — уточнил я.

— Да. Он и мастеров по амулетам первых обучил, он и оружие ковать из костей тварей придумал.

— Ну… Передай ему спасибо, что ли. Как зовут-то?

— Имени своего он никому называть не велел, и спасибо от тебя я не передам.

— Чего это?

— Он в своём познании настолько преисполнился, что ему ещё при жизни сделалась чужда вся мирская слава. Он считает, что чем меньше люди про тебя знают — тем правильней.

— Ладно. Тогда просто поуважай его за меня. Всё, давай к делу. Мне информация нужна. Что за Знак? Как использовать?

— Тебе лучше взять бумагу и чернила.

— Это вовсе не обязательно, дядюшка. Ты совершенно прав: такое оружие не должно попасть не в те руки, так что пусть лучше оно пока что останется только в одних руках — моих. А у меня — феноменальная память.

Дядюшка поднял руку и пальцем начал чертить Знак…

— Готов?

— Готов, — вздохнул Гравий.

— Ты смотри, вдруг не готов.

— А ежели и не готов, что тогда? Других-то желающих, чай, толпа не стоит. А если и стоит, так там такие проходимцы, что загробному царству Кощей милостивой государыней императрицей покажется.

— Верно говоришь. Ну, поехали, с богом.

Я ткнул в голограму мечом, и яйцо затряслось.

Мы находились внутри вдвоём с Гравием. Тысячу собирать — дело тяжкое, и буквально вот-вот и так надо будет этим заниматься. А дёргать такую массу народа через день да каждый день — верный способ всех выбесить и расхолодить.

Малым отрядом соваться в потусторонний мир я тоже большого смысла не видел. Ну, придёт нас десяток — и чё? Сильно легче будет, чем вдвоём? Если хоть что-то пойдёт не так, мы в любом случае ныкнемся в яйцо и свалим обратно.

Перемещение завершилось. На голограме яйцо стояло посреди серенькой пустоши. К нему уже кралась делегация чертей. Агрессии они не проявляли, даже вроде как пёрли нечто, отдаленно напоминающее каравай.

— Не вздумай ничего есть, — напомнил я Гравию. — И пить тоже. Хотеться может, но это психосоматика, прояви твёрдость.

— Это могу. Помню всё, Владимир, не переживай.

Мы вышли из яйца, остановились. Остановились и черти на почтительном расстоянии. Я признал знакомое рыло и крикнул:

— Ну ты чего, Недотыкомка, как неродной? Давай, подходи ближе!

Черти приблизились. Трое из них бережно несли… Нет, не каравай, как выяснилось. Всё же с высоты птичьего полёта сразу не поймёшь. Они тащили трон.

— Пожалуйте, государь, — пролепетал Недотыкомка. — А дворец — это мы вам быстро отстроим, это не извольте беспокоиться! Вы главное правьте нами!

— Трон где спёрли? — строго спросил я.

— В Пекле где-то. Там этого добра… — махнул лапой другой чёрт, незнакомый.

— Поставить, — велел Гравий.

Черти опустили трон. Гравий, не глядя на него, подошёл к чертям и сбросил с плеча кощеев меч. Здоровенную дуру он удерживал с видимым трудом, но всё же легче, чем в нашем мире. Неужто оружие начинает его признавать? Хорошо бы. Вот, даже лезвие на землю не рухнуло, задержалось, нацеленное на пятачок Недотыкомки.

— Вот вам мой приказ: всех чертей из мира живых вернуть сюда! И если хоть один туда выскользнет, мой друг Владимир придёт сюда с тысячей, и я рядом с ним встану. Не остановимся, пока последнего не прибьём. Это ясно?

Черти с визгом повалились бить земные поклоны.

— Исполнять, — процедил Гравий.

Черти исчезли. Гравий сел на трон и перевёл дух. Умаялся. Хлопотное дело — управление.

К тому моменту, как я закончил переговоры с дядюшкой и вернулся в жилое крыло дома, оказалось, что Земляна, Неофит и Гравий тоже вернулись из Полоцка. Земляна — забрать вещи, Неофит — потому что со мной ему прикольнее, чем с родителями, а Гравий надеялся с моей помощью пройти курс восстановления памяти. Ну, я и восстановил. Напомнил, что он таки получил предложение стать царём. И уточнил, какого именно царства.