Белая река, черный асфальт - Гольман Иосиф - Страница 5

Ну и что здесь искать хорошему адвокату?

Единственно, что вещал Гильдеев-младший, мол, клялся, что не помнит, чтобы сбивал людей. Ну так он и всего остального не помнит. Если даже не смог из-за руля выйти, когда в забор въехал.

Адвокату в таких случаях остается лишь просить суд пожалеть его крохотного, пока не родившегося ребеночка.

Но навряд ли сильно пожалеют: у убитых им женщин остались шестеро деток. Вообще, для маленького городка произошедшая трагедия была как взрыв бомбы. К злосчастному Ринату сформировалась отчетливая стойкая ненависть. Стольким людям сломал жизнь! И все из-за пьяни. Разумеется, горожане припомнили ему и прошлую трагедию. Теперь факт того, что Гильдеев вышел тогда сухим из воды, трактовался как поддержка имеющего связи завгара.

Короче, не спрячь его менты в СИЗО, Ринат сейчас на городских улицах долго бы не прожил, разорвали бы голыми руками на мелкие части.

– Боюсь, я не смогу вам помочь, – извиняющимся тоном наконец сказала Шеметова.

– Но… как же… – растерялся Ишмурзин. – Вы не можете отказаться! Вы же адвокат!

– Могу, уважаемый, – печально произнесла Ольга. – Я действительно не вижу пользы от своего присутствия. А получать деньги ни за что я не приучена. – Она даже привстала, показывая потенциальному доверителю, что аудиенция окончена. Тот же, прибитый своей бедой, все не уходил.

Адвокат тоже не хотела невежливо торопить человека, и так задавленного обстоятельствами.

А он все не уходил.

Наконец, что-то решив, сказал:

– Вы знаете, мой зять – не подарок. Пьющий, бесхарактерный.

Ольга молча кивнула в знак согласия. Теперь, конечно, знает.

– Но есть один момент в нем, – как-то даже задумчиво сказал Радик Алиханович. – Может, поэтому я и согласился отдать за него дочь.

«Не поэтому, – трезво подумала Шеметова. – Ты ж сам сказал, что она залетела». Однако вслух спросила:

– И почему же?

– А он не врет, – наконец сказал завгар. – Вообще не врет, верите?

– Нет, – честно ответила адвокат. Ей как-то не доводилось видеть совсем не врущих людей. Даже в научных журналах пишут – если ребенок до трех лет не врет и не фантазирует, значит, у него проблемы с умственной деятельностью.

– Вот, представьте себе, – печально подытожил тесть автоубийцы. – Не врет, и все тут. И упорно твердит, что никого не сбивал.

– Нет, – опять не согласилась Шеметова. – Он упорно твердит, что не помнит, как сбивал. Ну так если он, в забор врезавшись, тут же заснул, то что он в принципе может помнить?

– Все остальное помнит, – осторожно сказал тот. – Маршрут, где и с кем пил, сколько выпил.

– Это он все следователю доложил? – ужаснулась Ольга.

– Хуже уже не будет, – усмехнулся завгар.

– К сожалению, – вынуждена была согласиться адвокат. Ей очень не хотелось ввязываться в безнадежное дело, даже за хорошие деньги. Но и жестко отказывать тоже было не по-человечески.

Решение пришло само собой.

– Давайте вот как поступим, – предложила она. – Я отправляю данные из дела вашего зятя на экспертизу. Есть у нас очень опытный эксперт по ДТП. Он все посмотрит. Если найдет хоть малейшую зацепку – я ваша. Идет?

– Идет, – с облегчением согласился тот. – И пусть посмотрит, почему тела так далеко разлетелись. Я много чего видел в жизни. Но чтоб от удара в разные стороны…

Ольга еще раз взглянула на схему дорожно-транспортного происшествия.

Местоположение жертв действительно напоминало развернутый веер.

И в самом деле, почему так?

Она в присутствии Ишмурзина позвонила их постоянному эксперту, Александру Ивановичу Переверзеву, объяснила ситуацию. В трубке послышался недовольный голос.

– Ну я вас очень прошу, – сказала Шеметова. – Ну кто, кроме вас, способен в этом разобраться?

Когда Ольга Викторовна о чем-то очень просила, отказать ей было сложно. Переверзев обещал дать предварительный ответ до выходных.

А затем внезапно позвонил Багров. Явно бил на жалость. Рассказывал, как ему плохо.

– Без меня плохо? – сурово уточнила Шеметова. – Или с диареей?

– И без тебя, и с ней, – честно ответил Олег. За честность и был прощен. Ну и еще потому, что Ольга сама чертовски по нему соскучилась.

Чтобы не класть трубку, зачем-то пересказала ему трагическую историю потенциального подзащитного.

Багров неожиданно оживился.

– А может, там не одна машина была? Если такой веерообразный разлет тел. – И сам же себе ответил: – А впрочем, какая разница. Вторую, даже если она была, еще искать надо. А этот готовенький, уперся в забор и лег спать в ожидании ментов.

– Вот-вот, – согласилась Шеметова, с сожалением кладя трубку. – В общем, будем ждать заключения эксперта, – сказала она завгару. – Если хоть что-то будет, за что можно зацепиться – я ваша. Если нет, извините.

– Согласен, – быстро сказал Ишмурзин. – А если зацепка будет, можно я вас вместе с Олегом Всеволодовичем приглашу? – спросил он.

– Можно, – усмехнулась адвокат.

Потенциальный доверитель явно хорошо подготовился. Ей уже самой захотелось, чтоб какие-никакие зацепки все-таки нашлись. И тогда… С любимым! В далекую Башкирию! Не вечно же он будет привязан к унитазу.

Кто знает, почему юная Ольга аж с седьмого класса средней школы так стремилась в адвокатуру?

Да все знают.

Потому что других причин у романтических дурочек, как правило, не бывает. Ну не за деньгами же? Если бы послушалась родителей, не одобрявших ее выбор, имела бы много больше. С ее-то умом и настойчивостью.

Однако не послушалась.

О чем еще ни разу не пожалела.

Ольга Шеметова защищала всех с детства. Куклу – от любимой, но вспыльчивой сестры, которая могла отбросить надоевшую игрушку. Как можно? Она же беззащитная. Дворового пса (они тогда еще в Воронеже жили) от их дворника. Не злой, в общем-то, дядька. Просто выполнял указание начальства. Пока не столкнулся с сумасшедшей Олькой. Громким плачем, бессовестной лестью и даже конфетами из родительского шкафчика будущая адвокат добилась-таки своего. Дружку было высочайше даровано право жить при дворе на подаяния жильцов их двухэтажного дома.

Потом она защищала одноклассников перед учителями и учителей перед одноклассниками. Практически для каждого случая девочка находила если не оправдательные аргументы, то по крайней мере смягчающие обстоятельства.

На самом деле она просто была веселым и добрым ребенком, причем второе качество оказалось определяющим. Так что в седьмом классе ее главное предназначение всего лишь оформилось вербально, не претерпев при этом никаких изменений по существу.

Ну и, конечно, мечты стали более конкретными.

Одна из «мечт», которую она могла прокручивать в мозгу подолгу, был ее будущий адвокатский триумф.

Визуальное оформление, как правило, заимствовалось из зарубежных фильмов. Невиновного загоняли под смертный приговор злобные негодяи и парочка лжесвидетелей. Судья, непременно в парике и мантии, в общем-то справедливый, но слегка сонный. Типа, докажете вину – отправлю на электрический стул. Докажете невиновность – отпущу домой. Без эмоций, ничего личного.

Гонители устраивали западню, лжесвидетели лжесвидетельствовали, судья сонно кивал и поднимал для удара молоточек, разрешая занести доказательства вины в протокол.

Но не тут-то было! Ударить молоточек не успевал.

– Протестую! – звонко кричала в мечтах Ольга Шеметова, после чего парой острых вопросов громила напрочь логические построения супостатов. Затем она выводила в зал припрятанных для эффектного конца свидетелей. Те прилюдно разоблачали злодеев.

Судья в изумлении теребил парик, после чего просыпался окончательно и приказывал заковать противную сторону в наручники, а несчастного оклеветанного немедленно освободить. К нему, еще не верящему в свое освобождение, бросалась радостная семья, забыв, как водится, поблагодарить спасителя-адвоката. Ольга легко прощала их, потому что, мечтая подобным образом, она уже получала свой кусочек адвокатского счастья.