Белая река, черный асфальт - Гольман Иосиф - Страница 4

Оказалось, что не все.

Нашли-таки ребята счастливую минутку. Погуляли у реки. Полежали в стожке. Ощутили вкус горячих губ и сладость молодых тел.

Через месяц после приезда с сенокоса Алсу сообщила родителям, что ждет ребенка.

Это в корне меняло дело.

Посовещавшись, родители приняли единственно верное решение: играть свадьбу.

Получилось не пышно, но очень достойно. Большой дом Ишмурзиных был полон гостей, в том числе из городской элиты.

Незадачливый новый родственник, отец жениха, Тимур Рифатович, разумеется, набрался. Правда, тихо, спокойно, без скандалов.

Зато сын его, Ринат, не подвел: ушел с молодой женой своими ногами.

Что ж, дочка сама выбрала себе судьбу.

После пошла обычная жизнь: работа по дому, ожидание первенца.

Конечно, изба Гильдеевых не шла ни в какое сравнение с огромным домом ее родителей. Но, пока любовь не остыла, интерьеры – последнее, что волнует любящих.

Ринат выпивал, однако не так много. С друзьями, с отцом. Один раз по-крупному, так, что ноги не ходили.

В доме, правда, им активно мешала Далия. Впрочем, иногда она тоже соглашалась принять сто грамм, после чего уже не мешала.

Однако пока все в этом плане было терпимо, не только по меркам Откоса, но даже по средним меркам городка.

Кончилась же идиллия быстро и, можно сказать, одномоментно.

Однажды вечером Ринат домой не пришел. В десять – нет. В двенадцать – нет.

Алсу позвонила отцу, тот молча выслушал и повесил трубку. Через полчаса перезвонил сам.

– Он в полиции, – сказал Радик Алиханович. Голосом скорее нежным, чем сердитым. Дочка сразу поняла: отец жалеет ее.

Зачем-то погладив здорово округлившийся живот, она, сдерживая страх, спросила:

– За что?

– Сбил четверых, – ответил отец. – Шли на ночную смену, по проезжей части.

– Живы? – почему-то шепотом спросила Алсу.

– Не все, – уклончиво ответил Радик Алиханович. Алсу в трубку услышала всхлипывания мамы. – Не волнуйся, доча, – тяжело вздохнув, пообещал Ишмурзин, – будем его вытаскивать. Куда ж деваться, родственник, – печально закончил он.

Несомненно, у завгара с двадцатипятилетним стажем все необходимые связи имелись. И в ГАИ, и в следствии, и в суде. Возможно даже, на начальной стадии расследования им были получены некие гарантии.

По крайней мере, к адвокатам Радик Алиханович за все время следствия не обращался. Ни к местным, ни к уфимским, ни к московским. А обратился он к ним лишь тогда, когда следствие завершилось и дело было передано в суд.

Видимо, из-за мощного общественного резонанса стало невозможно спустить дело на тормозах.

Прокурор, разумеется тоже знакомый, объяснил завгару, что ничего не поделаешь. Вина доказана многочисленными уликами, три жертвы скончались, еще одна женщина находится в глубокой коме. И еще сказал одну вещь: его зятю инкриминируют как минимум две статьи. Первая – нарушение ПДД, повлекшее за собой смерть двух и более лиц. Это неосторожность. Вторая – оставление сбитых им лиц в опасности. А вот это уже умышленное преступление.

Тесть неудачливого водилы не зря был четверть века завгаром. Он точно знал, как опасны две перечисленные юристом статьи, соединенные вместе.

Одно лишь убийство по неосторожности – это колония-поселение. Независимо от срока. Гарантированная работа и, соответственно, заработок.

Общежитие вместо камеры или лагерного барака. А главное, приезд семьи.

Тот, кто в подобных случаях воротит нос от малокомфортабельных общежитий в поселениях, просто не сидел в лагерях.

Одно лишь оставление в опасности – срок в лагере, зато небольшой (да к тому же по этой статье редко дают реальные сроки).

Все гораздо хуже, когда статьи по неосторожному и умышленному преступлению вменяют одному и тому же лицу. Это сразу переводит отбытие совокупного наказания из колонии-поселения на зону. Пусть даже за первое дали десять лет, а за второе только полтора года. Сложением наказаний с их частичным поглощением может получиться, скажем, одиннадцать лет. Но уже не в полусвободной общаге, да еще с приездом и проживанием рядом семьи, а в конкретном лагере, за колючкой с овчарками и прочими тюремными прелестями.

Потыркался завгар в городке, съездил за адвокатами в Уфу. Все объяснили по-дружески: попала березка под трактор. Поскольку вариантов не было, поехал в Москву.

Там у земляков выведал про лучших защитников.

Подобные сведения переносят, как правило, из уст в уста, они не публичны. Но найти их, при большом желании, можно.

И вот он уже сидит в ничем не примечательной адвокатской конторе у трех вокзалов, в кабинете адвоката Ольги Шеметовой, за ее ничем не примечательным, слегка обшарпанным столом.

Ранее его покрывало большое стекло, неприятно холодившее руки.

Больше не покрывает: за пару дней до этого лопнуло, как взорвалось – аж осколки хлестанули по стенам. На звуки микровзрыва тогда прибежали все конторские работники: толстый (диета закончилась с двухнедельной гастролью виолончелистки-жены) и веселый Волик Томский, степенный умный старик Гескин, юный пионер-адвокат – сын их юридического полка, можно сказать, – Тошка, Антон Крымов. Не прибежала лишь Валентина Семеновна, конторская секретарша, а точнее контороуправительница: она была в отпуске.

А еще на взрыв не прибежал Багров Олег Всеволодович, большая и единственная любовь Шеметовой.

Этот не прибежал, потому что в очередной раз поссорившись с Ольгой, ушел к себе в холостяцкую квартиру, там съел какую-то несвежую гадость и уже третий день не отходил далеко от санузла. Шеметова, несомненно, жалела возлюбленного и даже готова была простить ему очередной уход. Однако к чувству жалости примешивалось и некое женское злорадство: вот от ее фантастических котлеток ему бы точно не хотелось столь системно посещать туалет…

«Эх, Олежка, – привычно подумала она о Багрове. – Когда ж ты поймешь, что лучше меня просто не бывает?»

Впрочем, даже мимолетно подумав о своем, девичьем, Ольга Викторовна ни на миг не потеряла из поля зрения суть рассказа сегодняшнего посетителя.

А рассказ был печальным. Как чисто по-человечески, так и с точки зрения юриспруденции.

Радик Алиханович говорил, иллюстрируя свои слова схемами, составленными следователями. Шеметова, очень внимательно слушая, пока не смогла найти ни единой зацепки, позволяющей хотя бы усомниться в выводах следствия. Ехать же в далекую Башкирию, чтобы быть там в судебном процессе статистом, она не собиралась. Гонорар, конечно, от этого бы не убыл. Просто Ольга считала себя Защитницей с большой буквы.

Впрочем, почему считала – она ею и являлась: нестандартное (как говорил Гескин – перпендикулярное) мышление, плюс легендарная работоспособность, плюс не менее легендарная упертость делали смешливую Ольгу Викторовну неприятным соперником для прокуроров всех рангов.

Так вот, настоящие Защитницы без смысла и пользы для доверителей в суды «не ходят». Пусть даже за безумные гонорары.

В этой же истории плохо было все.

Женщин, идущих в ночную смену на завод «Спецметалл», сбили ночью, на перекрестке, точнее развилке двух дорог. Пригородное неширокое шоссе расходилось здесь под острым углом на две улицы.

Тела на ужасных фото были разбросаны веером, с большими промежутками друг от друга.

Три трупа, одна – полутруп.

Убийцу даже искать не пришлось.

ЗИЛ-дворняга, без госномеров, врезался в забор через пару улиц от места ДТП. Когда через час его заметил патруль, то парня долго не могли привести в чувство, настолько он был пьян.

На пассажирском месте сидел единственный свидетель, Степа Волобуев, друг Рината. Он был не так пьян, как водитель, и кое-что вспомнил. Например, белое пятно перед глазами, когда они выезжали на злополучный перекресток. И еще звонкий удар.

Все это в очередной раз подтверждало версию о виновности Гильдеева: на голове одной из погибших был белый платок. А рядом с размозженной головой другой жертвы нашли кусочек гайки-барашка. Он в точности совпадал с отломом на гайке для крепления внешнего зеркала заднего вида на древней машине Рината.