Бывшие. Няня по контракту - Гранд Алекса - Страница 4

– Артём Сергеевич, понимаете, этимология заболевания нам неизвестна, и мы…

– Хватит!

Я ору так, что в шкафчике за стеклом у Ленского дребезжит посуда. Да и он сам подпрыгивает в кресле и съеживается. По той простой причине, что я с хрустом сжимаю кулаки и шумно выдавливаю из легких воздух.

Еще одна фраза, произнесённая таким снисходительно-заботливым тоном, и я сорвусь. Окончательно слечу с катушек и забью на то, чем это может грозить мне в будущем. Позволю себе превратиться в ходячее пособие по психиатрии, сумасшедшего маньяка или кандидата на курсы по управлению гневом.

Как повезёт.

Прикидываю, какая из ипостасей мне ближе, и вдруг обнаруживаю, что доктор оказывается везунчиком.

Пока я скрупулезно визуализировал, как буду ломать ему сначала одну руку, затем вторую, и как потом засуну ему в задницу любимый золотой Паркер, чтобы лучше думалось, за моей спиной распахивается дверь и твёрдый ровный голос ломает надвое мою Вселенную.

Искра. Буря. Короткое замыкание.

– Станислав Евгеньевич, не уделите мне пару минут своего драгоценного времени?

Я замираю, крепко стискивая пальцами подлокотник кресла, и решаю, что попал в альтернативную реальность.

От небрежного, почти безразличного тона по всей моей спине, от затылка и до самых пяток, прокатывается волна приятной колючей дрожи и оседает в паху совершенно неуместным тягучим возбуждением.

Оно скручивает меня, выворачивает наизнанку и заставляет шумно таскать ноздрями кислород. Поэтому на мгновение я прикрываю глаза и пытаюсь понять, что здесь происходит. И по закону жанра, конечно же, терплю сокрушительную неудачу.

Единственное, что доходит до моего воспалённого мозга, так это то, что у меня стоит на совершенно незнакомую мне бабу, с хриплым мягким голосом. И что пахнет от неё тонкими нотами лайма и хвои.

Странное сочетание.

– Лина, милочка, вы что, не видите, я занят? – взвивается профессор Ленский, взирая на новое действующее лицо зло и недовольно, и, как по мановению волшебной палочки меняет роль жертвы на амплуа тирана.

– Не вижу. И не Лина, А Василина Алексеевна. Так я могу войти?

Удивительно, но незнакомка не теряется.

Брошенная ей фраза звучит всё так же бесстрастно. Но я могу поклясться, что в ней есть нотка насмешливой издёвки и замаскированное превосходство. Поэтому я даже откидываюсь на спинку кресла, предвкушая, как нарисованный воображением сногсшибательный портрет незнакомки разобьётся о камни суровой реальности.

Не может такой охрененный голос соответствовать внешней упаковке. Скорее всего, его обладательница уродина с огромной родинкой на подбородке. Или совершенно непримечательная мышь в застегнутом наглухо халате. Или вовсе сухощавая сморщенная старушка?

Вот так я рассуждаю, постукивая пальцами по подлокотнику. И лишь чудом не давлюсь язвительной репликой, готовой сорваться с языка, когда из-за моего плеча к столу Ленского подходит…

Какого хрена, а?!..

Лина, сейчас

«На вашем счету недостаточно средств для проведения данной операции. Пожалуйста, пополните счёт или обратитесь в ближайшее отделение банка».

Читаю надпись, всплывающую на экране банкомата, и беззвучно ругаюсь, с силой сжимая несчастный старенький смартфон в кулаке. Не до желаемого хруста тонкого пластика, конечно.

Но так, что белеют костяшки. И душащая изнутри злость пополам с паникой, наконец-то, дают свободно вздохнуть.

Да, мне не пять лет, не пятнадцать и даже не восемнадцать. Да, у меня отличная работа, стабильный заработок и своя однушка в одном из спальных районов города. Но даже спустя столько лет я всё равно ощущаю этот кислый привкус беспомощности на языке и гнилостный запах помойки, въевшийся под кожу, появляющийся стоит чему-то выйти из-под контроля.

Особенно если это что-то касается моей финансовой стабильности.

– Так, Лина! Тебе ведь хватило одного раза оказаться в самой заднице мира и опуститься на дно социума? И ты совершенно точно не собираешься туда возвращаться, да?

И, пока я возвращаюсь в кабинет и по пути занимаюсь этим личным аутотренингом, что не раз выручал меня даже в самых безвыходных ситуациях, и неосознанно пытаюсь оттереть влажной салфеткой ненавистный амбре с пальцев, мозги встают на место и начинают работать.

Правда, промедление в моем случае смерти подобно. Оно стоит мне остывшего кофе из автомата в коридоре, изрисованной книги для чтения украденного степлера и хрустальной статуэтки-балерины, подаренной мне Олегом по возвращении из Праги.

Он мог привезти мне что угодно. Игрушку-крота из известного в девяностых всему миру мультфильма. Футболку из «Хард Рок Кафе» с баснословным ценником, о которой мечтает половина туристов. Или колечко с гранатом.

А выбрал изящную хрупкую танцовщицу. Сказал, что я на неё чем-то похожа.

Отмахиваюсь от некстати всплывающих воспоминаний и переключаю свое внимание на сидящую передо мной девицу. Размалёванную, словно новогодняя ёлка.

Сколько ей? Двадцать? Двадцать пять?

– Рекомендую вернуть то, что вы незаконно присвоили.

– Что?

Картинно хлопает достающими едва ли не до самых бровей ресницами девчонка, а я устало тру переносицу, мельком гляжу на листы личного дела и досадливо морщусь.

Ей всего девятнадцать.

И история у неё банальная. Как под штамповку отечественной мелодрамы.

Влюбились, залетели, расписались, разошлись как в море корабли. Денег нет, родня не помогает, бывший не просыхает, а сама она вся такая расчудесная тянет дитятко в одиночку.

– Степлер. Статуэтка. Блокнот.

Монотонно перечисляю отсутствующие на моем столе вещи и криво усмехаюсь, с облегчением чувствуя, как ко мне возвращается прежняя самоуверенность и стервозность.

Это они позволяют мне проигнорировать чужой плевок на пол и стойкий запах перегара, повисающий в воздухе. Единственное, что я делаю, так это мысленную пометку, что надо будет обязательно проветрить кабинет после этой мадам и попросить уборщицу, милейшую тётю Дусю отдраить всё тут с хлоркой.

– Рита, вы ведь не хотите, чтобы я вызвала полицию?

– Марго.

Громко лопнув пузырь от жвачки, категорично заявляет девица, но меня нисколько не трогает её напускная бравада.

– В общем, так, Маргарита Михайловна, – растянув губы в заученной улыбке, я аккуратно кладу телефон на стол, рядом со стаканчиком кофе, и сцепляю пальцы в замок.

Не смотрю на эту горе-мамашу и сосредоточиваюсь на забитом худющем пацане лет пяти.

Запущенном в педагогическом, физическом и психологическом плане. Со следами застарелых побоев и взглядом милого оленёнка Бемби.

И как же ты выжил-то, малыш, с такой непутевой мамашей и её хреновыми друзьями, а?

– Судя по всему, вы не совсем понимаете, в какой ситуации оказались.

Вопреки бушующей внутри ярости, мой голос звучит спокойно, размеренно и безразлично. Ровно настолько, что эта пародия на человека, сидящая напротив меня, давится очередным пузырем от жвачки и таращит на меня свои блёклые глазёнки.

– Так позвольте, я вам поясню. Не далее чем вчера всю вашу честную компанию вытаскивали из какого-то притона, где вы, Маргарита Михайловна, изволили пропадать целых три дня. Оставив собственного сына одного в квартире. Без еды и воды. И, если бы не бдительные соседи, услышавшие его плач, вы бы сейчас не со мной разговаривали, а с представителями правоохранительных органов. Я достаточно понятно изъясняюсь?

– Ой, да подумаешь…

Небрежно пожимает плечами эта «Марго», и я все же перевожу на неё взгляд. И, видимо, есть что-то такое в выражении моего лица, что эта малолетка закашливается и затыкается.

– Маргарита Михайловна, нести ответственность за сына вы не можете. Думать тоже. Это явно не ваша стезя. Именно поэтому за вас давно и прочно подумало государство. И вердикт его такой, Маргарита Михайловна – сейчас органы опеки готовят иск об ограничении вас в родительских правах…