Рысюхин! Дюжину шампанского – и в школу не пойдем! (СИ) - "Котус" - Страница 2

Кабинет, оправдывая название, был отделан панелями из ясеня, и мебель в нём тоже стояла в основном ясеневая. Но разглядывать обстановку было некогда и вообще неуместно, так что перевёл внимание на присутствующих. Кроме самого Императора здесь был его, видимо, секретарь и, если я правильно рассмотрел знаки различия — генерал-майор от артиллерии.

— Доброго утра, Ваше Величество! — Поздоровался я, по имеющейся привилегии опуская слово «Императорское» в титуловании. — Барон Рысюхин по вашему распоряжению прибыл!

— Проходите, Юрий Викентьевич, присаживайтесь. С отчётом ознакомились? Есть какие-то мысли или выводы по этому поводу? И, да, можно просто «Государь», чтобы не тратить время зря.

— Благодарю. Тогда, если можно, называйте меня просто по имени — не дорос я ещё, чтобы вы, Государь, меня по имени-отчеству титуловали.

Пока говорил эту фразу — разместил свои бумаги перед собой на столе.

— Что до отчёта — впечатления двоякие. Во-первых, он выглядит неоконченным или неполным, словно из него изъяли где-то треть, включая всю концовку: есть вопросы или выявленные недостатки, истинные либо мнимые, но нет никаких намёков на предложения по их исправлению, к некоторым замечаниям нет никакой… Скажем так, мотивационной части: чем они вызваны, почему возникли, не говоря уж о том — как надо. Но при этом есть глубокая проработка некоторых вопросов, на которые сам не обращал достаточного внимания либо не мог правильно оценить. То есть, работа проделана большая, но словно не окончена и не приведена к общему знаменателю — разные её части явно писали разные люди с очень разным уровнем понимания выполняемой работы.

Государь слушал внимательно, хоть и немного рассеянно, явно одновременно обдумывая что-то ещё. С другой стороны — на вводной части можно и отвлечься. А вот генерал пару раз недовольно поморщился на моих упоминаниях о недоработках. Вряд ли он сам составлял отчёт, но это явно работа его подчинённых, а недовольство — следствие не то «цеховой солидарности», не то вызвано тем, что финальная подпись под докладом всё же его.

— Конкретно по пунктам можете?

— Да, Государь. Указан недостаток представленных боеприпасов в виде слабого осколочного действия вследствие малой массы оболочки и недостаточного количества поражающих элементов, но не упоминаются даже краем ни варианты решения в целом, ни показанные Вам в июне и переданные для изучения муляжи двух вариантов осколочно-фугасных мин, с внешней и внутренней рубашками. Мы, кстати, отработали на практике оба и пришли к выводу, что будем использовать у себя в дружине мины с внутренними вставками. Если на то будет ваше указание — могу прислать в любой заданный адрес и боевые образцы, и разрезные макеты.

— Отлично, обсудим это позже. По недостатку мотивации что?

— Взрыватель. По нему одна фраза, сейчас зачитаю. — Я нашёл нужную закладку, правда, со второй попытки. — Извините, привык к цветным закладкам, они намного удобнее. Вот, цитирую: «взрыватель в представленных образцах бессмысленно переусложнён вследствие отсутствия у автора специального образования». Конец цитаты, и больше по этому узлу нет ни слова. Нет, отсутствие у меня специального образования — факт, но что именно «переусложнено», почему это сочтено «бессмысленным», что следует сделать для исправления недостатков? Простите, но единственный известный мне вариант с «двойным ударом» видится явно негодным из-за вопиющей примитивности и отсутствия внятных механизмов безопасности.

— Позвольте! На каком основании вы позволяете себе делать такие заключения⁈ — Не выдержал так и не представленный мне генерал.

— Подождите, Арсений Кондратьевич, дискуссия и обсуждение тонкостей оставим на потом, время и возможность ещё будут. Продолжайте, Юра.

— Благодарю. Стандартный взрыватель не устроил в первую очередь для применения в ручных гранатах, где риск случайного подрыва слишком велик.

Тут даже генерал не нашёл, что возразить и неохотно, но кивнул. Может, повлияло ещё и то, что это касалось смежного с ним департамента.

— Очень понравилась расчётная часть. Я и близко не владею требуемыми методиками, а также необходимым математическим аппаратом, так что могу определить разве что минутный вес залпа, и то — эмпирически. Вероятное отклонение, вероятность прямого попадания при стрельбе по разного рода укрытиям, расчёт потребности боеприпасов в зависимости от характера цели и линейных размеров области поражения — это просто прелесть, что такое! Хоть у меня в дружине и есть профессиональный артиллерист, но и для него такого рода расчёты выходят далеко за границу компетенции, это уже военно-научная и высшая штабная работа, нам до такого как до Китая раком. Ой, простите, Ваше Величество!

Я, поняв, что опять ляпнул непристойность, вскочил со своего места.

— Присаживайтесь, что вы подпрыгиваете. Тут ни барышень, ни излишне впечатлительных гражданских нет, а ваше умение подбирать на удивление образные, хоть и не всегда полностью благопристойные, выражения я знаком.

— Простите ещё раз, в том числе — и за предыдущие инциденты. Это всё от нервов, я очень сильно… Очень близко к сердцу принимаю каждую аудиенцию, и, хоть стараюсь держать себя в руках…

— Да? А внешне по вам и не скажешь, выглядите вполне спокойным и собранным молодым человеком, даже на удивление хладнокровным, с учётом обстоятельств.

— К сожалению, это только кажется, в том числе и мне самому. В первый мой приезд я тоже был уверен, что собран и спокоен, а на самом деле…

Я коротко пересказал свой случай топографического кретинизма, присутствующие вежливо посмеялись.

— И ведь я под присягой готов был утверждать, что по дороге в Питер через Царское Село не проезжал, а Витебский вокзал и Царскосельская его платформа — два разных вокзала на разных ветках! Сколько ещё очевидных вещей я не заметил и сколько глупостей совершил из-за того, что нервничал, считая себя спокойным⁈

Генерал, оттаяв после моей похвалы в адрес его работы и признания собственной глупости, с молчаливого позволения Императора тоже рассказал пару случаев из своей юности. Ну, и я добавил анекдот про бдительного суслика[2], с которым сравнил себя в первый приезд. Позволив слегка отвлечься и развеять сложившуюся было атмосферу, Пётр Алексеевич вернул нас к работе.

В ближайшие полчаса обсудили номенклатуру боеприпасов. Я вынул из укладки (саквояж с собой тащить, разумеется, не стал) и передал генералу составленные Нюськиным таблицы стрельбы, которые прихватил с собой на всякий случай и которые пришлись на редкость к месту и ко времени.

— В результате опытов пришли к варианту с внутренним вкладышем. Точнее, с несколькими простой формы, для лучшего заполнения внутреннего объёма без излишнего усложнения технологии.

— Внешняя рубашка выглядит проще и удобнее из-за того, что её можно снимать или использовать разные.

— Не говоря о том, что у нас было заготовлено несколько тысяч корпусов мин, которые не подходят для такой переделки — это наши частные сложности, и о том, что она воет, как сволочь, всеми щелями, есть объективные причины. Осколочная мина и без того тяжелее фугасной: вес металла больше, чем аммонала того же объёма, так что дальность стрельбы ею упала до четырёх с четвертью километров, а мина с внешней рубашкой летит только на четыре из-за худшей аэродинамики. И резко возрастает разброс, как по дальности, так и по азимуту.

— Ну, то, что воет можно использовать как средство психологического воздействия. Уменьшение дальности не критическое, но вот разброс… — Генерал нашёл нужный лист и пересмотрел соответствующие строки. — Разброс, даже по предварительным данным, без обработки, не вдохновляет.

— А ещё есть опасность разрушения внешней рубашки в стволе при выстреле — по причине скрытого дефекта, или получившейся вследствие небрежности при перевозке незаметной трещины. Со всеми вытекающими.

— В итоге у нас сейчас три типа мин: исходная фугасная, осколочная с полуготовыми поражающими элементами и зажигательная — с увеличенным до шестнадцати процентов содержанием алюминиевой пудры.