Рысюхин! Дюжину шампанского – и в школу не пойдем! (СИ) - "Котус" - Страница 1

Первое октября встретили в гостиной нашей гостевой (уж простите за почти тавтологию) квартиры за завтраком, доставленным из дворцовой кухни. Ничего такого-эдакого, чтобы потом внукам хвастаться, блюда довольно таки простые, но не без вычурности, что в названиях, что в подаче. Те же блины — тоненькие, чуть ли не просвечивающиеся — были каждый сложены даже не конвертиком, а какой-то фигурой с завитушкой и каждый же украшен несколькими завитками даже не сметаны, а сметанного соуса, как было сказано в меню — «с соусами сметанными в ассортименте». И это простые блинчики, без начинки. Те, что с начинкой подавались отдельно, по два на тарелке, причём один обязательно надрезан, чтобы показать начинку. И к ним соусы шли в маленьких, буквально — на столовую ложку объёмом, хрустальных посудинках, похожих на мелкую и широкую рюмку на ножке. Поднапряг память и вспомнил — вроде бы такое называется «креманка», но могу и ошибаться.

Чай — простой, казалось бы, чай — вообще отдельный слуга вкатывал на отдельном столике с колёсами. Два чайника, которые назвал бы заварочными — с чаем чёрным и зелёным, плюс один пустой, должным образом подготовленный — если вдруг захотим какого-то иного, из имеющихся в выдвижных ящичках запасов, надо будет при случае попробовать, что за «красный» такой. Ещё упрятанный в войлочный чехол чайник с кипятком, кувшинчик с молоком, кувшинчик со сливками, две спиртовки на случай, если что-то нужно будет подогреть, то же молоко — и для этого две серебряных посудинки с длинными ручками. Сахар кусковой, колотый. Сахар-песок белый, отдельно — тростниковый. Мёд двух видов в креманках, четыре вида варенья и ещё что-то из оборудования, что я со своего места не разглядел, а ходить вокруг тележки и рассматривать счёл невместным. И при всём при этом, как уже упоминал — отдельный слуга, важный, как капитан парохода.

А ещё выпечка к чаю — уже не в тарелках, а в плетёной посуде, от корзинок до просто широких блюд. В общем, не слишком обильный завтрак на троих — а посуды и прочей фурнитуры, как после семейного обеда человек на семь-восемь. При таком подходе одних слуг и посудомоек, наверное, по батальону нужно. Как по мне — так слишком вычурно, настолько, что даже как-то давит, не даёт нормально получить удовольствие от еды. А названия я даже не пытался запомнить, хоть при помощи дедовой картотеки получилось бы, несмотря на то, что тут чуть ли не каждый блин отдельные имя и фамилию имеет, в зависимости от того, чем начинён или чем полит. И не лень же было кому-то придумывать, а остальным — учить!

Прорезался дед.

«Ты учти, что у всей этой банды — тоже у каждого — своё название и своё звание, а также своя внутренняя иерархия».

«Названия — ладно, горничная от кухарки отличается, здесь тоже можно, наверное, две-три специализации выделить. Но иерархия⁈»

«Пф! Тебе смешно — а у них всё серьёзно! В каком порядке входить в помещение или выходить, кто кому дверь придержать обязан, а кому — ни за что, кто за кем прислуживает. И не дай боги тебе ложечку для варенья подаст тот, кто к жене приставлен, или в этом случае приставлена, пусть ей и ближе, и удобнее, обида будет! И подозрение в попытке „подсидеть“ тоже».

«Откуда ты это всё знаешь? Или сам выдумал?»

«Книжек много читал. Ну, и наблюдательность кое-какая есть».

«Ну, спасибо Рысюхе — нас это вообще никак не касается и потому не интересно!»

«А вот тут ошибаешься. Если ты с просьбой или указанием не к тому, кому надо, обратишься — то поручение, скорее всего, выполнят, так или иначе, но к тебе относиться станут хуже. Будешь упорствовать в невежестве — могут и в суп плюнуть».

В конце завтрака, когда мы уже допивали чай, наш с дедом неспешный разговор прервали. В дверь постучали и, после разрешения войти, переданного через старшего над накрывавшей завтрак бригадой слуг, вошёл камер-курьер. Не тот же, что в Могилёв приезжал, но в такого же цвета и фасона мундире, хоть и с другими шнурами, в которых я, несмотря на все старания, бегло разбираться так и не научился. Нет, выучить — выучил, но к этому справочнику нужно было ещё обратиться и с его помощью всю эту узелковую письменность пошагово расшифровать, что требовало сосредоточится на задаче хотя бы секунд на пять-шесть. И ладно бы просто было — шнур серебряный или там шнур золотой. Нет, и такое имелось, в качестве основы, а потом довешивалось понятие «приборный металл», который, как и «приборный цвет», был свой у каждого гвардейского полка и у каждого рода войск! То есть, сначала нужно было по мундиру определить полковую или войсковую принадлежность встреченного офицера, потом вспомнить, какие там у них цвета и металлы, а уже исходя из этого корректировать базовую расшифровку всего макраме. В подавляющем большинстве случаев, как и сейчас, делать это всё было лень и бессмысленно.

— Господин барон Рысюхин? Ваша милость, Его Величество будет ждать вас в десять тридцать в малом Ясеневом кабинете с переданными вам вчера документами. В четверть одиннадцатого я прибуду, дабы сопроводить вас.

Курьер, или кто он там, попрощался коротким, одной головой выполняемым, гвардейским поклоном (тем самым, что «склоняем голову, но спины не гнём») и удалился. Вот же, зараза, какой этот пафос прилипчивый! И он «прибудет, дабы», а не просто придёт, и у меня уже он удаляется, а не уходит…

«Вот ты на шнуры злишься. А ведь в каждой сфере такого хватает, что со стороны выглядит блажью непонятной, а вот для вовлечённых в процесс…»

«Да ладно!»

«Скажи мне, в бродильном производстве, не считая молочки и хлебопечения, сколько видов дрожжей используется?»

«Ну, семнадцать[1], это если полезные, без паразитов, а что?»

«Ты их отличить можешь? А паразитов опознать? И как долго нужно возиться?»

«Зачем возиться? Там почти сразу понятно, куча признаков, начиная с того, что именно производится и из какого сырья».

«Вот и для них, придворных и лейб-гвардейцев, все эти выпушки с оторочками так же считываются на счёт раз, по косвенным признакам и прочим приметам».

«Ну ты, дед, и сравнил! У нас это на самом деле важно, для правильной организации работ, а цвет шнурка на что практически влияет? На дальность прямого выстрела или на скорость лошади?»

«Понятия не имею. Но точно так же и для них: дрожжи и есть дрожжи, что там мудрить, бросил в брагу и пусть бродят».

Оставшиеся полтора часа — завтрак со всеми этими бальными танцами слуг с посудой очень уж затянулся — я посвятил работе с документом: где-то уточнить формулировки, закладки поставить — жаль, нет цветных, пользоваться которыми меня дед научил, удобно очень. Ну, и свои каракули с полей, обратных сторон листов и моего блокнота переписать пусть кратко и тезисно, но в более-менее приличный вид привести.

Курьер постучал в дверь ровно в десять пятнадцать, точно в тот момент, когда минутная стрелка напольных часов перескочила на цифру три. Окинув меня внимательным взглядом, курьер счёт его приемлемым, во всяком случае, недовольства не высказал, ни словом, ни взглядом. Чуть кивнул одобрительно, увидев модные в этом сезоне миниатюрные копии наград, слегка удивившись при виде «полковничьего» ордена и всё на этом, вслух же произнёс только:

— Следуйте за мной, ваша милость.

До назначенного места мы шли чуть больше десяти минут, где по коридорам, где по анфиладам залов, дважды выходили на улицу и явились к дверям кабинета с небольшим запасом по времени — видимо, на тот случай, если бы потребовалось приводить в порядок мой внешний вид. Пришлось немного подождать в маленькой прихожей, которую дед обозвал «предбанником». И за эти минуты я начал нервничать. Чтобы успокоиться и отвлечься — начал расшифровывать знаки различия на моём сопровождающем, отчего уже он начал нервничать под моим внимательным и изучающим взглядом. Но довести дело до конца я не успел: время вышло, и сопровождающий постучал в дверь кабинета, доложив о моём прибытии.