Начало траектории (СИ) - "Mike" - Страница 15

Он также составил список будущих «точек роста»:

покупка старого холодильного оборудования с целью сдачи в аренду по дворам;

скупка спиралей и радиодеталей у пенсионеров и перепродажа на радиорынке;

торговля открытками и канцелярией оптом с центрального склада, с наценкой через знакомых;

возможная аренда части недействующего склада, чтобы перевести туда складскую логистику своей сети;

использование первых сотовых телефонов — не для связи, а как атрибут статуса: один старый Siemens или Alcatel, пусть нерабочий, но внешний — как витрина, чтобы дети тянулись.

Он сидел в подвале, скрестив руки, слушал, как Артём докладывает об очередной проблеме — у одного из младших курьеров мама обнаружила коробку и угрожала пожаловаться в школу.

— Что делать? — спросил Артём. — Говорит, что расскажет директору.

— Подожди. Дай мне день. Завтра приду к ней как «двоюродный брат». Скажу, что мальчику передали по ошибке. Заберу товар. Скажу, что сам возмущён. Подарю коробку конфет. Пусть думает, что всё закончилось. Мы её потеряли, но остальное — спасём.

— Думаешь, сработает?

— Думаю, она не хочет проблем. Она хочет, чтобы её слушали. Дадим ей это. И уйдём красиво.

План сработал. На следующий день женщина встретила Августа на крыльце. Он был в рубашке, сдержанный, вежливый. За пятнадцать минут она уже сама предлагала «быть внимательнее» к мальчику. Он ушёл, оставив коробку конфет и хороший след.

На вечернем совете Август собрал всех ключевых. Лёша принёс новый отчёт. Валя — список нестабильных точек. Артём — две новые школы, в которых появился интерес.

— Мы можем расширяться, — начал Август, — но не вширь, а вглубь. Качество важнее, чем количество.

— Ты про надёжность? — уточнил Лёша.

— И про крепость. Я не хочу больше видеть, как кто-то ломается из-за перегруза. Мы будем усиливать звенья. Проверки не реже раза в неделю. Краткие анкеты. Два вопроса: «что не так» и «что ты хочешь изменить». Не ради контроля. Ради связи.

— Тогда нужен отдельный человек, — вставила Валя. — Который это будет вести.

— Ты сама сможешь?

— Да. Но мне нужен помощник. Девочка. Чтобы мягко заходила, не давила.

— Выбирай. Только из тех, кто уже с нами. Никого извне.

Так родился первый в их структуре отдел «психологической устойчивости» — они сами не знали, как это называть. Но суть была в том, чтобы не терять людей на фоне молчания.

Поздним вечером, когда все ушли, Август остался в подвале. Взял тетрадь. Открыл новый раздел: «Инвестиции».

Он знал, что в ближайшие полгода гривна будет колебаться. Что в банках появятся первые долларовые вклады с фиксированной ставкой 18% годовых. Что рынок вторичной недвижимости станет нестабильным. А главное — что заводы и фабрики снова начнут выбрасывать на рынок оборудование за бесценок.

Он записывал варианты. Ставил стрелки. Обводил фразы. Всё было не как в детстве. Потому что это уже не было детством.

Теперь он видел: всё, что было раньше — подготовка. Теперь начиналось настоящее. И если Лёша был его зеркалом в логике, Артём — в действиях, Валя — в эмпатии, то сам он был тем, кто шаг за шагом собирал будущее, зная, как оно должно выглядеть.

Вопрос был только в том, насколько далеко он осмелится пойти.

Первые недели июня наступили резко, как затянутая струна, которая вдруг оборвалась. Воздух прогревался с утра, улицы дышали горячим асфальтом, а по ночам в окна врывался прохладный ветер с запахом пыли и далёкой грозы. Май, как будто устав от своей роли, уступил сцену без сопротивления. Город стал медленным, как человек после долгой болезни. Все замедлились — но не он.

Август не жил по обычному календарю. Ни каникулам, ни праздникам, ни последним звонкам он не чувствовал ничего. У него был только один ориентир — план. Он выстроил себе дорогу из шагов, и теперь каждый шаг — обязанность. Июнь был не временем отдыха, а временем действия.

Сеть стабилизировалась. Семьдесят четыре человека, из них активных — пятьдесят один. Остальные — связные, наблюдатели, случайные помощники. Школы, дворы, секции, даже один тренажёрный зал. Средняя выручка — 2800 гривен в неделю. Половина уходила на выплаты. Часть — в расходы. Остаток — в резерв. Тот лежал в старой коробке из-под обуви, под двойным дном, в шкафу, за свитером. 6200 гривен наличными. Это был не просто капитал. Это было топливо.

Теперь — следующий этап. Настоящая сделка.

Он знал, что пора выходить на взрослый уровень. Где нет ручек и наклеек. Где нет перемен и школьных звонков. Где есть документы, лицензии, земля. Где деньги превращаются в власть.

Но ему нужен был посредник. Кто-то взрослый. Кто сможет подписать. Кто не задаст много вопросов.

Он перебирал варианты в голове. Старшие братья друзей, соседи, родительские знакомые. Остановился на Игоре Николаевиче — бывшем инженере, замкнутом и молчаливом. Чинит технику на дому, не дружит ни с кем, но честен. Его знают. Его уважают. И главное — он помнит Августа ещё маленьким.

Август подстроил встречу как случайную. Ждал, когда Игорь выйдет выбросить мусор. Подошёл, вежливо поздоровался, начал с простой фразы:

— Здравствуйте. Мне нужна ваша помощь. Небольшая. Но важная.

Тот посмотрел настороженно. Кивнул. Без лишних слов.

— Есть один старый фонд. Полузакрытый. Можно вложиться — неофициально, но законно. Нужен взрослый. Только как форма. Я всё делаю сам. Все документы подготовлю. Вам — просто одолжение.

Игорь долго смотрел. Потом спросил:

— А деньги?

— Собирали. Я и друг. Подрабатывали. Типография, радиодетали. Ничего незаконного. Всё чисто. Я не прошу ничего странного.

Пауза. Молчание. Потом:

— Один раз. Я всё прочитаю. Трижды. И никаких сюрпризов.

— Спасибо. Честно. Всё будет аккуратно.

Через два дня всё было оформлено. Первая бумага — с настоящей печатью. Фонд старого завода. Земля под ним не переоформлена с 1994-го. Активы — списаны. Бумаги продаются вчетверо дешевле, чем должны.

Он вложил 1100 гривен. И знал: это — начало. Первая инвестиция. Не в товар. В реальность. В базу. В платформу.

В подвале он открыл тетрадь. Записал: «Сделка №1. Завод. Площадь — 0.23 га. Статус — актив. Цель — долгосрочное удержание. Потенциал роста — ×4.»

«К сентябрю — минимум три таких сделки. К зиме — независимость от сети. От людей. От шума.»

Теперь он шёл дальше. Появился план: найти старый гараж в кооперативе. Тот, что давно не числится за хозяином. Купить через председателя. Сделать склад. Базу. Спрятать активы.

И всё должно быть невидимым.

Он стал осторожнее. Никаких новых вещей. Старый портфель, старые кроссовки. Всё прежнее. Даже конфеты — не чаще других.

Но дома чувствовали. Особенно мать.

Отец — уставший слесарь — не спрашивал. Он приходил, пил чай и молчал. Но мать… Мать видела. Смотрела как рентген.

Вечером, когда он пришёл позже обычного, она ждала у двери.

— Где был?

— У Артёма. Учились.

Долгая пауза. Тишина.

— Я не лезу. Но я помню. Твой дед тоже «играл» в бумаги. Закончилось исполкомом. И молчанием.

Август стоял. Смотрел в пол. Слов не было.

Мать подошла, постояла рядом, а потом сказала тихо, будто сама с собой:

— Ты стал каким-то… не тем. Не тем, каким был. Ты исчезаешь. Будто живёшь не здесь. Ты ведь раньше смеялся. А теперь ходишь так, будто носишь на плечах мешок.

Он всё ещё молчал. Сжимал кулаки в карманах.