Здравствуй, папа, Новый год! - Филимонова Лина - Страница 2

Да мне плевать!

Он собирался жениться… Ну и женился, конечно. Ему же это было нужно. Очень.

– Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку. Погода за бортом – плюс двенадцать градусов.

А у нас дома минус двадцать. Да тут просто рай!

– Машунь, просыпайся, – аккуратно глажу дочку по голове.

– Мам… я спать хочу.

Она даже не открывает глаза.

– Дочь, мы прилетели.

– Я еще немножечко посплю.

– Смотри, там пальмы!

– Где? – сонно бормочет Маша.

Распахивает свои глазки, таращится, силясь прийти в себя – и снова закрывает их, падая мне на колени.

– Машунь, там Дед Мороз, – уже начинаю нагло врать.

Она даже не слышит.

Пассажиры разбирают свои вещи и торопливо покидают самолет. Я сижу до последнего, потихоньку расталкивая Машу.

Ловлю взгляд Михея, который тоже почему-то копошится. Вежливо улыбаюсь ему, как случайному знакомому и отворачиваюсь.

Уходи! И не оглядывайся.

Встаю, достаю куртки и рюкзак. Одеваюсь сама и одеваю Машу. Теперь надо взять ее на руки… и не потерять рюкзак. И не уронить шапку. И…

– Давай я помогу.

Михей уверенно забирает дочку из моих рук.

Она открывает глаза. Сонно таращится на него. Обнимает его за шею. И шепчет:

– Папа…

Черт.

Мы растерянно переглядываемся. И еще более растерянно улыбаемся.

Маша уже снова дрыхнет. Когда проснется, наверное, и не вспомнит…

– Перепутала спросонья, – бормочет Михей.

Ну… что тут сказать…

– Уважаемые пассажиры, пожалуйста, покиньте салон.

Стюардесса обращается к нам, все остальные уже вышли.

Я иду вслед за Михеем. Из-за его широкой спины мне почти не видно Машу. Только ножки торчат. Один сапог сползает. Я его ловлю. Надеваю ей капюшон, когда мы спускаемся по трапу. Воздух теплый, но она вспотела.

Мы входим в автобус, полный пассажиров. Девушка в розовой курточке уступает Михею место.

– Папаша, садитесь!

Он оглядывается на меня. Взглядом предлагает сесть мне. Маша сладко спит, обняв его за шею.

– Да садись уже!

Он усаживается, бережно придерживает голову Машуни.

Сидит. Смотрит на нее. Смотрит… Слишком внимательно. Слишком пристально. Дыру уже просмотрел!

Маша возится. Он убирает рыжеватый локон, упавший ей на лицо.

Не трогай ее! Это моя дочь!

И откуда ты только взялся…

Михаил

В салоне самолета не должно быть ничего взрывоопасного. Убивающего. Острого.

Колюще-режущего.

А она режет меня без ножа. Такая острая боль от ее красоты…

Да, она стала еще красивее! Что-то сделала с собой? Сейчас все что-то делают… Глаза как будто стали больше. И еще зеленее. Скулы резче выделяются. Губы… губы подкачала? Зачем?

Раньше черты ее лица были мягче. Была какая-то детская припухлость. Щечки, ямочки, нежная линия подбородка.

А сейчас – просто убийственная беспощадная красота. С налетом высокомерия. Который ей очень идет.

О, она и тогда не была мягким котенком. Шикарная пантера… Знала себе цену. Спуску не давала никому. Особенно мне.

Сердце мягким комком бьется о грудную клетку. В ушах звучит ее голос, от которого пробирает до мозга костей.

“Беги!”

Приколистка…

Я уже шесть лет бегаю!

Я вычеркнул ее из жизни. Ничего о ней не знаю. Не искал, не узнавал, не вспоминал.

Ладно, последнее – наглая ложь.

Вспоминал!

Постоянно вспоминаю. Только вчера она мне снилась… И утром я злобно лупил ни в чем не повинную подушку. А чего она лезет в мою голову? Мы расстались шесть лет назад!

Расстались очень некрасиво. Со скандалами, взаимными обвинениями, хлопаньем дверями и битьем посуды. Брусникина разбила пару тарелок. Бешеная кошка…

Страстная, дикая, неуправляемая.

Она ушла от меня. К нему.

Я улетел. В другую страну. Оборвал все связи.

Скорее всего, она тогда вышла замуж за того удода… ее босса. И это их дочка. К счастью, на него ничем не похожа. Классная девчонка. По всему видно, такая же зараза, как ее мама.

Маша… хорошее имя.

А я похож на удода? Ну точно нет! Тогда почему она назвала меня папой? Да просто не разглядела спросонья.

Спит у меня на руках. Странное ощущение. Как будто птицу держишь. Или котенка. Одно неловкое движение, и – сорвется, убежит, улетит. Не хочется отпускать…

Эй, Михей, очнись!

Но я залип на детском личике. Все лучше, чем на Брусникину пялиться. И пытаться не проваливаться в этот омут.

Дочка похожа на свою мать, на кого же еще! До боли знакомые черты лица… Хотя прямого сходства я найти не могу.

А где, интересно, сам удод?

Может, встречает их в аэропорту. Может, поэтому она так не хочет, чтобы я держал Машу на руках?

Пофиг.

Ей нужна помощь. И я помогу. Чувствую, что должен о ней позаботиться.

Как будто она все еще моя…

Смотрю на ее руку, вцепившуюся в поручень автобуса на уровне моего лица. Тонкие пальчики с аккуратно подстриженными бледно-розовыми ногтями. А раньше она любила убийственный маникюр. У меня спина постоянно была расцарапана.

При воспоминании об этом ошпаривает, как крутым кипятком. Эти пальцы… когда-то любили не только царапать, но и гладить.

Она бывала ласковым котенком… Со мной.

Так. Рука правая. И на ней нет кольца.

Это ничего не значит. Не все постоянно носят обручальные кольца. Но…

Закатай, Михей! Даже не начинай. Если снова не хочешь, чтобы тебя выпотрошили и выбросили на помойку…

Автобус поворачивает, я невольно заваливаюсь набок. Моя щека касается ее пальцев.

Вспышка. Короткое замыкание. Искры и молнии…

И она тоже это чувствует! Вижу по прикушенной губе, потемневшим зрачкам. И по тому, как резко она отдернула руку.

* * *

– Тебя встречают? – спрашиваю, когда мы оказываемся в зоне получения багажа.

– Не твое дело, – огрызается Анюта.

Ух ты ж блин! Сколько эмоций… Сколько страсти… А где твоя вежливая холодность?

Ясно. Не встречают.

– Багаж есть?

– Есть. Машунь, просыпайся!

Она аккуратно, но настойчиво теребит дочку.

– Да не трогай ты ее. Пусть спит.

– Нам надо ехать…

Она оглядывается на ленту, где уже появляются первые чемоданы. На выход. На Машу, мирно спящую у меня на руках.

Приятно видеть ее растерянной. Не знаю почему, но очень приятно.

– Иди забирай багаж, – начинаю командовать. – Я здесь постою с Машей.

Смотрит с сомнением.

– Иди.

Слушается! Идет к ленте транспортера, находит желтый чемодан, стаскивает его. Неловко, с усилием. А я и помочь не могу…

Худенькая, как тростинка! Похудела. Сейчас очень хорошо это вижу. А я наоборот…

Втягиваю живот. Расправляю плечи.

Маша начинает возиться.

– Спи, – шепчу ей.

– Мама…

– Она рядом. Чемодан забирает. Спи.

Почему-то не хочу отпускать…

Анюта подходит со своим чемоданом на колесиках.

– А твой багаж? – спрашивает.

Переживает за меня.

– Я без багажа.

Только рюкзак на плечах.

– Маш, просыпайся! – снова теребит дочку.

Но та уже успела вырубиться.

– Вы на такси? – спрашиваю.

– Да.

– Вызывай, я донесу до машины.

– Отдай ее мне! – бурчит упрямо.

Говорю же: вредная зараза.

– У тебя чемодан и рюкзак. Ты одна не справишься.

– Как-то справлялась без тебя!

О, сколько раздражения!

– Ну и как тебе без меня? – не выдерживаю и рычу я.

– Прекрасно! – орет она.

Сколько страсти… Сколько эмоций…

Не меня одного тут замыкает – это точно.