Золотой Змей (СИ) - Добрый Владислав - Страница 7

Я кивнул. Непереводимая игра слов. Это от «контадо» — пространства вокруг города, которое часть этого города. Очень условно можно перевести как страна, земля. Даже родина. А если на это накрутить уменьшительно-ласкательного, что только есть в местном языке, получится «карроччо». Не собачка, а собачуленька. Такая маленькая, милая, крохотная родинюсичечка. Милота.

Кант хохотнул. И сказал:

— В таком случае это многое объясняет.

На секунду он стал тем весёлым и рассудительным человеком, каким я его помнил по беседе в Поместье Итвис.

— Первый раз в большой битве? — спросил я его.

Он некоторое время молчал, косясь на мою свиту. Но потом неуверенно кивнул.

— Главное, не дайте себя убить, — дал я ему важный совет. — Когда начнётся, будет жуткий бардак.

— Начнётся? — переспросил Кант. — Разве ваша уловка не провалилась? Кхм… Мой сеньор.

Я обернулся к мосту. К нему от вражеского лагеря двигалось, безобразно растянувшись, войско.

— О, нет, — пришла моя очередь хохотнуть. Они клюнули.

Вчера Адель, которую я с таким трудом заставил остаться в лагере, спросила меня:

— Почему ты так уверен, что вириинцы будут настолько глупы, что перейдут эту речку-вонючку сами? Да, я понимаю, они будут видеть только пехоту… Но разве это не очевидная ловушка?

Я долго думал, что ей ответить. Однажды у меня сломалась стиралка. Новая, да даже серьёзный ремонт — это серьёзная дыра в моём бюджете. Но в тот момент, когда я нервно тыкал в кнопки и бил кулаком по стиральной машине, единственное чувство, которое я испытывал, — крайнее раздражение. Адель рассуждала в спокойной обстановке, зная сам замысел. Но там, за мостом, в лагере проснулись люди, привыкшие относиться к людям без магии и без коней так же, как я — к бытовой технике. Как к функциям, которые должны удовлетворять их нужды. Если толпа крестьян хотя бы попытается украсть у них лично, или даже просто у таких же, как они, еду или вино — это вызовет приступ злости. Ничего, кроме злости. А если они ещё и умудрятся сбежать и попытаться спрятаться за толпой таких же голодранцев… Тем хуже для них всех. Потому что их выходка просто-таки оскорбительна.

Я несколько раз сверялся с Магном внутри меня, и каждый раз понимал — это не похоже на оскорбление от аристократа, требующее демонстративной вспышки ярости. Это оскорбление, которое жжётся внутри, потому что ты сам не можешь себе его простить.

Я, конечно, не рассчитывал, что опытный человек, вроде того же вчерашнего посла, Флоранса Хау, на такое купится. Но я также был уверен, что у Джевала Гру, того, кто условно командовал армией на том берегу, просто нет инструментов удержать в узде всех. Кто-то знатнее него, кто думает, что знатнее, и уж наверняка почти все уверены, что не глупее Джевала. Поэтому я рассчитывал, что не меньше полусотни дураков перейдут мост в погоне за Леонхартом.

И я выскочу из леса со своими всадниками, пользуясь численным преимуществом, легко сомну их, частью взяв в плен, частью убив, и до конца дня буду ехидно провоцировать Джевала, чтобы он начал переправу на мою сторону, если хочет отомстить.

Он, разумеется, не станет давать мне удовольствие бить свою армию по частям. Но это и не нужно — я одержу зримую победу. Что важно — психологическую. И смогу выйти из этого ситуационного тупика.

Да, скорая реакция «жёлтого» отряда едва не сломала мне всю задумку — но раз сюда ломится такая толпа из вражеского лагеря, то своих пару десятков дураков я гарантированно дождусь.

Я с нескрываемым удовольствием наблюдал за приближающейся армией Вириина. Вот только это продлилось недолго. От основной массы войск отделилось несколько повозок, запряжённых хорошими лошадьми. Накрытые расшитыми балдахинами, на двух больших колёсах — на похожих иногда выезжают в свет знатные дамы. Только эти были чуть менее разукрашены. А ещё, на привязи за ними бежали молодые белые бычки. Это меня и вовсе обескуражило. Ни я, ни Манг вообще ни разу белых быков не видели. Может, крашенные?

Под охраной десятка конных латников повозки отделились от армии и направились прямо к речушке. Из них на берег выскочили странного вида мужики. Двое. Со слишком длинными для своего возраста бородами и одетые как скромные купцы. То есть, одетые так, как будто у них есть деньги, но купцы бы так никогда не оделись. Вокруг носятся точь-в-точь подмастерья, только одеты, как будто младшие сыновья аристократов. С элементами роскоши.

— Похоже на чародеев, — сказал Сперат.

Да, похоже. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

Двое чародеев засуетились на берегу. Их суета была бестолковой — я видел, как они машут руками и мешаются под ногами своих «подмастерьев». А вот те очень деловито и ловко обсыпали небольшой круг мелом, потом извлекли из повозок небольшие камни, сложили из них столб высотой мне до пояса, а потом водрузили сверху деревянный ящик. Даже, скорее, хитрую, украшенную резьбой шкатулку. Раскрыть шкатулку не доверили никому. Они сделали это сами. Ещё до этого я увидел, как вокруг них начало искрить и переливаться разноцветьем магия. А потом блеснуло золотым, и содержимое шкатулки. Как будто блик от солнца упал на ярко полированный металл. Мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть то, что скрывалось в шкатулке. Похоже на бронзовую голову статуи на подставке.

Чародеи протянули к ней руки и застыли, будто в поклоне. За их спиной их помощники бросали в расставленные по кругу бронзовые треножники явно алисические ингредиенты. Дым из треножников становился всё гуще и гуще. Как будто они туда дымовые шашки кинули, честное слово. За этим дымом я едва не пропустил, как рядом с очерченным белым кругом всадники спешились, связали белому бычку ноги и ловко перерезали глотку, подставив под струю крови бронзовую чашу размером с небольшой тазик. А потом проделали то же со вторым. По мере наполнения чаши передавались помощникам чародеев. Те выстраивались рядом с бронзовыми треножниками. А потом, по команде чародеев, вылили в них кровь.

Вместо того чтобы залить кровью огонь, они вызвали яркое свечение, которое сначала куполом накрыло чародеев и отмеченную белым площадку, а потом, как сотканное из света желе, поползло в сторону канала.

Едва коснувшись края заросшей тростником лужи, белая взвесь распалась на искры, в которых проявилось призрачное видение канала, каким он, должно быть, был когда-то. Ровные, запертые в камень берега… И мост. Я отчётливо видел, что этот мост был полупрозрачен, как призрак, но грязь и заросли камыша под ним брызнули в стороны, подняв вдоль всего канала, не затронутого колдовством, немалую волну.

Один из всадников в богатых доспехах, который наблюдал за чародеями издалека, уверенно направил своего коня к призрачному мосту. Его боевой конь хрипел, отворачивал морду, косясь на непонятное глазом. Но воля его всадника пересилила. Едва коснувшись призрачного моста копытом и поняв, что эта штука его держит, конь, смешно подбрасывая круп, перескочил на другой берег. Спутники этого отчаянного смельчака не стали мучить своих животных — спешившись и прикрыв коням глаза тканью, они перевели их на другой берег за уздцы.

Пока всё это происходило, к призрачному мосту приблизились и другие всадники. Некоторые остановились, наблюдая с явным недоверием в позах. Но многие последовали примеру переправившихся.

Призрачный мост был достаточно широк, чтобы за раз пропустить через себя и шесть лошадей. Причём они бы шли свободно, всадникам бы не стоило бояться, что они заденут соседа кончиком ножен.

Очень скоро вражеские всадники повалили через призрачный мост сплошным потоком. В табуне лошади шли легче, теперь им даже не надо было спешиваться. Пройдёт вряд ли больше получаса, и большая часть вражеских всадников окажется на этой стороне.

Я осторожно разжал челюсти. Однажды я, по старой привычке скрипну зубами. И останусь без них, из-за своей силы, просто размолов и на куски. Но возможности поскрипеть зубами сейчас мне очень не хватало. Я опять забыл про магию.