Развод по-королевски (СИ) - Дурман Диана - Страница 2

Вдобавок теперь у меня хватает наглости надеяться на того, кого мой отец заклинал не упоминать при дворе – слух о подобном родстве сделал бы любую леди недостойной венценосного Максимилиама. Как хорошо, что после знакомства с принцем я боялась его потерять. Иначе уже давно рассказала бы Лиаму о скандальной странице из прошлого моей семьи, лишая себя последней ниточки, способной вытащить меня из этого омута.

На выходе из зала я успела увидеть в толпе осунувшееся лицо младшего брата. Он попытался было продвинуться ко мне, но я едва заметно покачала головой. Нельзя так рисковать. По крайней мере, не сейчас – Юстиану ещё полгода придётся находиться под опекой королевской семьи. Только по истечению этого срока он станет совершеннолетним и, наконец, возглавит наш род, который сейчас так же остаётся под контролем короны. Поэтому как бы мой брат не хотел помочь, он бессилен. Лиам это понимал лучше других. Так же как и то, что ради своей безопасности, я ни за что не рискну последним из рода Аджарди.

Оставив позади и бывшего мужа, и младшего брата, за безопасность которого можно не переживать – южане не любят торговать с северянами, потому короне необходима семья, что пусть уже отдалённо, но связана кровью с хозяевами песчаных морей. Поэтому Юстиана сберегут. Для всего Илруна слишком важен этот мост, тем более с учётом того, что правящая династия так и не смогла связать себя родством с древними правителями барханов. Кстати, полагаю, как раз в этом и кроется причина моего низвержения.

За три года полноценного брака я... так и не подарила Илруну наследника.

Незадолго до того, как Лиам охладел, меня осмотрел лучший лекарь королевства. В тот день в покоях находилось лишь трое: я, Лиам и мэтр Олверт.

– Боюсь, Ваше Величество, у меня дурные вести, – скорбно сказал тогда лекарь, нервно поглаживая длинную бороду. После этого мэтр Олверт бросил осторожный взгляд на стоящего рядом с кроватью Лиама и продолжил: – Судя по всему, тело Её Величество Адрианы, не предрасположено к зачатию. Такие случаи редки и потому они... не поддаются лечению.

Слова упали подобно приговору, однако прежде чем до меня дошло, насколько опасен такой диагноз, Лиам вдруг оказался рядом с мэтром Олвертом и, схватив его за мантию, прошипел в лицо:

– Если солгал, то отправишься к Создателю самым мучительным способом!

Целитель захрипел в хватке короля, но не осмелился противиться и только сипло вымолвил:

– Прошу, поверьте, я говорю истинную правду!

– В таком случае держи язык за зубами. Никто, слышишь, никто не должен узнать об этом, – рыкнул тогда Лиам. После чего оттолкнул старика и, успокоившись, сел подле меня.

Муж склонил голову, и его белоснежные волосы упали на высокий лоб, скрывая так любимые мной голубые глаза. Волевая челюсть сжалась, а мягкие губы всего на мгновение превратились в узкую линию. Лиаму понадобилось на удивление немного времени, чтобы справиться со своими чувствами. Я всё ещё не успела принять новую реальность, как муж уже успокоился и, будто не желая ещё больше пугать, нежно взял мою похолодевшую от зарождающегося страха руку, прижал к своим устам и прошептал:

– Анни, – прозвучало ласковое обращение, которое Лиам использовал только, когда мы оставались одни, – всё будет хорошо. Я что-нибудь придумаю.

В тот день мне так и не удалось подобрать хоть какие-то слова на приговор лекаря. Было ли у меня право извиняться? Могла ли я позволить себе разрыдаться над подобной несправедливостью? Эти вопросы тонули в пугающем осознании – мне не познать радости материнства. Не передать свои знания, укрепляя тем самым дар в моей наследнице. А ещё не подарить Лиаму сына, что точно обернётся для моего дорогого мужа крахом. Весь Илрун ждал появления на свет принца с принцессами, а я... не справилась со своей основной задачей и не сумела произвести на свет хотя бы одного ребёнка.

Сполна хлебнуть отчаянья в тот раз мне не дал именно Лиам. Тогда он долго и очень крепко обнимал меня, нашептывая о том, как я важна для него несмотря ни на что. Кроме этого муж вспоминал все приятные моменты из нашей жизни, стараясь тем самым показать – всё не напрасно. Он не зря выбрал меня, а я не напрасно доверилась ему.

Иронично.

Всего несколько месяцев спустя, по приказу как раз этого предателя с меня сорвали регалии, тем самым подписывая смертный приговор. Да, трудно в этом отыскать мою вину. Вот только я сама пожелала сменить роль номинальной королевы, заправляющей только внутренним дворцом, на обязанности полноправной правительницы. Как только мне открыли доступ к государственным тайнам, я оказалась лишена возможности быть помилованной.

И всё же, будь в Лиаме хоть немного тех чувств, о которых он говорил, то не позволил бы закончиться всему именно так. К тому же сохранить жизнь редкому заклинателю куда важнее, чем соблюсти жестокие традиции страны.

Лиам – король, он осознавал важность моей силы, и у него имелись все нужные полномочия, чтобы защитить меня. Например, запереть в какой-нибудь отдалённой крепости, наложив хоть десяток магических печатей. Однако правитель Илруна решил пренебречь законами только ради едва появившейся во дворце фаворитки, а не женщины, что росла вместе с ним, что была у истоков его правления и оставалась ему верна.

Пожалуй, это к лучшему. Так во мне однозначно не останется места сомнениям. Сейчас главное пережить ближайшие сутки, а затем меня…. “похитят” из-под конвоя, которому не суждено доставить бывшую королеву в Обитель, чтобы позже у меня появились шансы на корню изменить недавно дорогое королевство.

***

Сколько себя помню, меня учили не только скрывать эмоции, но и подавлять любые намёки на их проявления. Жизнь при дворе не располагала к наличию слабостей. Раз уж каждый в твоём окружении проверяет тебя на прочность, ты не имеешь права показывать свои истинные чувства, тем более, если это – страх или злость. Как только оппонент добьётся от тебя либо одной, либо другой эмоции – ты проиграла.

Вот и мне, как избраннице кронпринца, а позже жене почитаемого короля, не пристало поддаваться низменным страстям. Правда, я уже нарушила въевшиеся в саму мою суть порядки – последние дни во мне клокочет, то холодная ярость, то праведное желание отомстить. И теперь мне снова не удалось сдержаться.

Как только повозка неожиданно вздрогнула, меня накрыло волной страха, а затем и вовсе утопило в ужасе, когда моя темница резко накренилась, чтобы со скрипом завалиться на бок.

В этот отчаянный момент можно было только порадоваться, что в данном экипаже вообще не предусмотрены ручки с внутренней стороны. Так же как и окна. Крохотный зарешеченный проём для циркуляции воздуха не считался. Только благодаря специальной конструкции этой повозки, мне удалось обойтись без серьёзных травм, или вообще вывалившись наружу угодить прямо под тяжёлый бок тюремной кареты.

Когда гул в ушах начал затихать, мне удалось расслышать звук нарастающего боя: стража подбадривала друг друга криками, звенела сталь мечей, и рокотали создаваемые заклинания. Видимо Лиам добавил в конвой парочку магов. Хорошо, что в сообщении с просьбой о помощи я предусмотрела их присутствие. Было бы катастрофой, если б мой спаситель не оказался подготовлен к появлению мастеров магического Слова. Правда в данный момент у меня не было никаких гарантий, что это именно тот, кого я ждала.

Но даже так при звуках борьбы моё сердце стало отстукивать не испуганный, а радостный ритм. После целого дня в одновременно промозглой и душной карете, откуда меня крайне редко выпускали по нужде, я обрадовалась бы даже разбойникам. Да, обычно встреча с таким контингентом редко заканчивается хорошо, но и моё нынешнее положение трудно назвать завидным. С бандитами хотя бы можно попробовать договориться, а вот с монахами в Обители – нет. Те слишком помешаны на вере, чтобы поддаться жадности. Так что сейчас, кажется, я была бы рада даже нечисти, позарившейся на закованных в латы людей. С ней мне было ещё проще сладить, чем с бандитами.