Проклятье Мира (СИ) - Черника Ника - Страница 6

По моим ощущениям Мир отсутствует больше часа, легко спускается вниз, скатываясь на ногах. Он ловкий, это часть сущности волка, способности, которых лишены обычные люди.

Кидает мне на колени связанный узелок.

— Орехи, — замечает, усаживаясь в стороне, — нашел недалеко кустарник.

Я опускаю взгляд, тереблю узелок в руках. Меня обуревают противоречивые чувства. Пусть я ему не страшна, пусть спасла его жизнь, он ответил мне тем же, когда спас от магического шара. Он мне ничего не должен. Но возится тут со мной, не уходит. Черт возьми, вы можете представить оборотня, который собирает орехи и ягоды? Это за гранью разумного.

— Что тебе от меня нужно? — не выдерживаю я, Мир вопросительно вздергивает бровь. — Ты ведь можешь уйти, но вместо этого сидишь тут, возишься со мной. Что тебе нужно?

Он криво усмехается, доставая из кармана табак и бумагу, начинает сворачивать самокрутку.

— Мне нет смысла торопиться. К следующей атаке я успею, — говорит неторопливо. — Самоотверженно мчаться по лесу вместо того, чтобы восстановиться, глупо. Проще отсидеться пару дней до полного заживления раны. А обращаться не хочу, уже объяснял, почему.

Гладко, но почему не покидает чувство, что меня водят за нос? Что ж, сделаю вид что поверила, вряд ли он расскажет что-то еще.

— Спасибо за орехи, — произношу примирительно. Мир поджигает спичку и прикуривает, глядя на меня. Выдохнув вверх дым, снова усмехается.

— На здоровье, фригидная.

— Я же просила меня так не называть.

— Прости, забыл имя.

Неожиданно для себя вспыхиваю. Он серьезно сейчас? Тут не толпа, только мы, и он не запомнил, как меня зовут? Да пошел он к черту. Пусть зовет фригидной, если ему так нравится. Так даже лучше, напоминает мне о заклинанье и о том, какой меня видят окружающие.

Кроме табака и орехов, Мир принес с собой маленькую лопатку.

— Хочешь разжечь костер? — удивляюсь я, когда он начинает копать.

— Вечером не помешает. Когда не сражаешься, не так уж тепло. Чтобы ты не замерзла, пришлось тебя завалить травой и ветками.

Еще один плюс ему?

— Ты очень странный оборотень.

— Потому что помогаю тебе?

— Да.

— А ты знала много оборотней, и все они оказались негодяями? — в его голосе сквозит насмешка. — Действовали на инстинктах, обращались и убивали всех вокруг?

— Только не надо выставлять себя ангелами, — я хмурюсь. — Необязательно с вами встречаться, чтобы знать. Нам рассказывают об оборотнях с детства. И согласись, у нас есть повод опасаться вас.

— Ох уж эта вечная война между людьми и нежитью, — Мир качает головой, притворно вздыхая. — Все-то они пытаются притеснить бедных человеков.

— Хватит иронизировать. Нам есть, чего опасаться. Вы напали на нас, не мы на вас. Мы только защищаемся. Мы хотим жить мирно и никого не трогаем. А вы врываетесь в нашу жизнь и забираете наши дома.

Я отворачиваюсь, потому что в голове вспыхивает воспоминание из детства. Как мама будит меня среди ночи. Я ничего не понимаю, тру глаза, пока она спешно запихивает в дорожную торбу мои вещи.

— Они близко, Ада, — мама нервничает, но даже сейчас держится уверенно. — Ты должна бежать. Напрямик через заброшенные дома выскочишь в центр и пойдешь к дяде Элу. Он тебя ждет, ты поняла меня, милая?

— Что происходит? — я наконец просыпаюсь и теперь смотрю испуганно. Мама хочет, чтобы я бежала одна через заброшенные дома среди ночи?

— Милая, — мама заключает мое лицо в свои ладони. — Так надо. Нам угрожает опасность, я не могу допустить, чтобы ты пострадала. Все будет хорошо, мы с папой придем за тобой, как только разберемся. Поняла меня?

— Нет, — мотаю я головой. — Я ничего не поняла, мне страшно, мам.

— Все будет хорошо, — она горячо целует мое лицо, повторяя эти слова, как заученные. — Ты умница, ты справишься. Будь осторожна, старайся не попадаться никому на глаза. Поняла меня?

Я киваю, мама улыбается, разглядывая меня так внимательно, словно пытается запомнить каждую черточку.

— Я люблю тебя, дочка. Просто помни, что мы с папой любим тебя больше всего на свете. И всегда будем любить. Поняла?

Я снова киваю, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Мне страшно, и я не хочу уходить. Словно догадываюсь, что больше никогда не увижу родителей. Потому что к нам в дом ворвутся оборотни и убьют их.

***

Пока я сижу, погрузившись в воспоминания последнего разговора с мамой, Мир успевает окопать участок под костер и начинает собирать ветки.

— Не хочешь помочь, фригидная? — интересуется, проходя мимо меня. Я молча откладываю узелок с орехами и иду собирать ветки в противоположную от него сторону.

Как бы там ни было, он оборотень. Возможно, судьба столкнула нас вместе на недолгое время. Но мы разойдемся и снова станем врагами. Он будет убивать наших солдат по приказу своего вожака, я буду убивать его волков, чтобы защитить наши земли. И это правильно.

Люди и оборотни не могут жить в мире, только в перемирии. Иногда оно длится долго, но всегда неизбежно кончается. Потому что оборотни не умеют жить с кем-то, кроме себе подобных. И потому что считают, что имеют право отнимать у других жизнь и дом в угоду собственным прихотям. Не стоит тешить иллюзий насчет Мира, нужно осознавать: если ему будет нужно, он избавится от меня, не сомневаясь ни секунды.

После обеда он уходит, а возвращается с несколькими рыбами. Я изумленно смотрю то на него, то на них.

— Только не говори, что ты настолько испорченная, что не ешь рыбу, — дергает он бровями.

— Я просто удивлена.

— Тут совсем рядом озеро. Рыба в нем водится, но мало.

Озеро — это отлично. Мне бы не помешало помыться, однозначно. Когда я буду способна выбраться из оврага. Я потрошу рыбу, пока Мир разжигает костер. Жарить приходится на палках, мы размещаемся вокруг огня в ранних сумерках.

Кроны деревьев нависают сверху, делая начало вечера темнее. Костер трещит, я смотрю на огонь, на время забывая о том, что происходит со мной. Просто погружаюсь в эту стихию, наслаждаясь видом, звуком, запахом. В какой-то момент кидаю взгляд на Мира и вижу, как он морщится, глядя на огонь. Между бровей складка, явно чем-то недоволен.

— Что-то не так? — спрашиваю его.

— Надо сделать перевязку. Надеюсь, за завтрашний день рана затянется полностью.

— Давай я помогу, скоро стемнеет, будет неудобно.

Рыбу приходит ненадолго отложить, мы перемещаемся к куче одежды, которую Мир принес сверху, вместе рвем ее на бинты. Он стягивает рубашку, я насыпаю на тряпку лекарство и поворачиваюсь как раз в тот момент, когда Мир стягивает тельник.

Мы сидим рядом, и те несколько мгновений, пока лицо оборотня спрятано за одеждой, скольжу взглядом по его телу. В пальцах отчего-то начинает зудеть, мне хочется коснуться его, провести рукой по твердому прессу.

Я никогда не видела полуобнаженного мужчину так близко. Тем более такого: его тело совершенно. Сглотнув, поднимаю взгляд и встречаюсь с пронзительным взглядом карих глаз. Он же не видел, что я его рассматривала? Я ведь фригидная, это значит, что не только меня не замечают, но и я сама ничего не испытываю.

— Рана заживает хорошо, — бормочу, отводя взгляд.

Сердце в груди бьется подозрительно быстро, а во рту пересыхает. Зачем-то еще подсыпаю лекарство, пытаясь унять нервическое состояние внутри. Аккуратно накладываю ткань на рану, Мир тянет носом воздух, едва заметно морщась.

— Больно? — спрашиваю зачем-то, глядя на него.

Его лицо слишком близко, я судорожно выдыхаю, опуская взгляд на губы Мира, а потом облизываю свои. Он вздергивает бровь, а потом наклоняется ближе к моему лицу.

Я теряюсь. По-идиотски так. Расширяю глаза, приоткрываю рот, словно всерьез рассчитываю, что он меня поцелует. Сердце стучит уже так сильно, что оглушает. Как так, почему со мной такое происходит? Почему я хочу, чтобы он меня поцеловал?