Скальпель для шейха (СИ) - Снежная Катерина - Страница 24

И я хочу гребаные миллионы. Пока он жив, дышит, я буду делать все, чтобы ни одна сука не получила кольцо на палец и не родила ублюдка.

И то, как он смотрит на нее, заставляет меня думать, что он может сдаться. Она же не видит, как он смотрит и смотрит на ее стройное и полуобнаженное тело. Вера всегда была кокеткой, а теперь еще и нарезает тут круги, как эскортная телка. Доверять ей совсем нельзя. И уж точно не подумал бы никогда, что она может заинтересовать его. Маленькая, вонючая, зловонная щель.

Я и поехал, потому что последнее время дядя недоволен. Я даже немного ревновал. Почему это сразу в том, что Полина избавилась от ублюдка, виноват я? Он вовсе был не мой. Я не заставлял пить ее тот чудесный фиточай с богомогильником. Она сама его хлестала. А кто подменил пакетики? Может, Вера подменила? Конечно, это был я. Зачем мне ублюдок?

Не ожидал, но поездка обернулась рядом сюрпризов. Я слышал, что русская охота – это круто, но к моему удивлению она превзошла все мои ожидания. Теперь я причислял себя к русским охотникам, с этой стороны мне нравились и дядя, и Александр. Я и раньше общался с парнями, что катались на сезоны охоты, но ни с кем никогда не дружил. Быть охотником – все равно что иметь официальный паспорт с признанием и социальным одобрением в том, что ты убийца. Принадлежать к этой группе людей, любящих творить зло, приятно.

Да, собственно, и не знал, что я такой вплоть до подросткового возраста. Это было настоящим шоком для моей мамаши. И совсем не новостью для отца. Славно понимать, что ты в семье получишь поддержку в любом случае. Наш грязный секрет. Я настоящий и тысяча моих масок. Да, я умею держать все при себе.

Быть таким, как я, — значит творить, что хочешь и как хочешь! А с такими же, как я, значит разделять в жизни больше, чем все обычные неудачники. Жалкие твари, неспособные ни охотиться, ни играть с жертвами, да что там, даже трахаться. Я был единственным ребёнком в семье, и одиночество всю жизнь грызло изнутри, мучало непохожестью на других детей. И сюрприз: на охоте это чувство впервые в жизни ушло.

Цельное единение. Моё место в природе. Я — убийца, и жертва, истекающая кровью, несла благо. А глаза!? Из тупых глаз уходила жизнь и перетекала в меня! Блаженное чувство переполняющей энергии во всём теле! Лучше секса. Лучше всего на свете!

Второй сюрприз — Вера. То, что между ней и дядей что-то произошло накануне, пока мы с Александром задержались, точно случилось. Я не проигнорировал. Конечно, он не стал бы трахать мою девушку?

Она же не моя. Или моя? Она надеется, что я её. Она и в самом деле моя, ровно настолько же, насколько оторванная бумага от туалетного рулона. Но функцию-то она выполняет нужную. А дядя? Что он думает?

Думал, что мне показалось, когда он в первый вечер тёрся возле неё на кухне. А сегодня за обедом. Я не понял, кого он ел? Бифштекс или Веру? Она, конечно, отпиралась. Вонючка врать не умеет. Случайность ли сломанная машина вчера на охоте? В нашей семье иные представления о границах людей. Когда у тебя есть статус, репутация и положение вкупе с деньгами, у обычных людей границы исчезают. Я вырос среди таких. Я сам такой. За сто долларов каждый сотый раздвинет ягодицы и сдаст в аренду анус. А за тысячу? Всё дело в статистике.

Вера бы оценила шутку.

Александр и я чистим и готовим стволы и машины к завтрашней охоте. Сегодня день отдыха. Мысленно я вращаюсь в представлениях о Полине и общаге.

Я дал ей задание. И пока тишина.

Наконец, телефон пикает, знаю, что сообщение от неё. В груди раздирает от любопытства.

Что там?

Она сделала то, что приказал?

Насколько дорожит отношениями?

Улучаю момент, когда Александр уйдёт в другой угол гаража.

Включаю экран.

Это фотографии.

Много снимков.

Один откровеннее другого...

Хм, как она так извратилась, чтобы с такого ракурса?

С каким-то парнем. Я велел выбрать случайного.

Поцелуи, его руки у неё на груди, между ног, в трусиках.

Ну, как-то наивно.

Пишу раздражённое сообщение. Я что, ребёнок? Что это за раскраска в стиле "погладь меня нежно"?

Телефон снова звякает.

Ещё одна серия.

В этот раз то, что я вижу, заставляет член напрячься. Её розовый анус до сегодня принадлежал только мне. Этот лох вылизывает её? На другом снимке страшный член прижимается к киске.

Реально? Голая женская задница и член?

Я стону.

Она трахается же с ним прямо сейчас?

Пишу ей, что этого мало!

Фотки, конечно, прикольные и даже соблазнительные, но я люблю смотреть. И она знает об этом. Потому и старается. И это гарантированно возбудит меня. Не секс, а то, что я могу заставить её.

Я хочу увидеть вживую! Она же лишь дразнит, присылая фотографии по заказу. Сколько можно?

Если бы Вера не была такой скромницей, я бы заставил её попотеть и поработать над моей дубиной. А если бы она согласилась с Семёном, я набросился бы на неё и отымел без разговоров.

Мне плевать, что Полина старается. Это плата за то, что я поговорю о ней с дядей. И это же наказание, потому что Вера поехала, а она нет. Чего ломалась на тройничок? Я был в ярости от её отказа. Моя женщина и не слушается меня. Сказал трое, значит трое. Мне лучше знать, что ей доставит веселье. И это после того, как я поставил на паузу отношения с Верой. Я столько для неё сделал. Я ощущаю бешенство и мне хочется написать ей, что она конченая сука, а затем пойти и трахнуть Веру. Фоток нас, сука, не заслужила. Не удерживаюсь и пишу:

«У Веры пи@@@ уже. И эстетичнее. Сужай свой каньон, а то неинтересно».

Вера из другого теста. Я никогда не хотел завладеть женщиной, как хочу ее. Никогда ни над кем я так долго не смеялся и не унижал, как ее. А ведь я могу сломать, заставить ее разум трепетать и униженно признавать, что я ее повелитель и хозяин. Могу сделать вид, что выбрал ее, обезоружить словами и подавить своим присутствием, обрадовать мудрыми планами, а затем в идеальной подстройке на грани фантастики вознести в рай женских грез. Буду кормить с ложечки. Буду шнуровать ботинки, стоя на коленях. Охапками дарить розы, интересоваться ее жизнью, как не умеет она сама о себе.

Я могу казаться сказочным любовником, настолько нежным и чутким, что она отдаст все сама.

Мне не нужно, чтобы она любила меня. Я хочу иного. В этом есть что-то от рокового сатанинского наслаждения, в том, чтобы стереть ее индивидуальность, растворить личность, сократить ее дни, а может (если повезет) изуродовать. Бл@@@! Вера, сука! Столько способов довести тебя, вонючку, до суицида! Настоящий выбор не в вещах, а в душах, в жизнях, что можно присвоить себе до самого конца, до смерти. Похороны для таких, как я, — апофеоз отношений. Праздник.

Она, тупая овца, волнуется, переживает из-за того, что приехала сюда, а я против сближения. Ей кажется, что я не понимаю, что происходит. Недоумение, внезапно дрогнувший от боли голос, сожаление, ее теплота, гнев на предложение кончить в глаза. Ха-ха, тупая морда. Мне тут же захотелось увидеть ее.

Я почти соскучился!

Поднимаюсь наверх, но в гостиной ее нет. Иду в библиотеку, она часто зависает с книгами. В университете Веру можно отыскать в общаге на своей кровати или в библиотеке. С ней скучно до выворота челюстей. А поцелуи… Сплошное разочарование и уныние.

В библиотеке нет. Припоминаю, она изображала из себя прислугу, собиралась мыть посуду. А дядя? У себя? Он не настолько стар, чтобы прилечь после обеда.

У двери на кухню я ощущаю сухость во рту и то, как слабеют мышцы, сердцебиение становится учащенным. От предвкушения. Что я могу увидеть? Ужасно хочу, упиваюсь надеждой на что-нибудь… непристойное.

Я не успеваю домыслить.

Из кухни выходит дядя. Сглатываю и мучительно моргаю. Бл@@@!

Охватывая его взором, зеркалю и понимаю, обоняние щекочет запах спермы. Острый аромат заставляет желудок болезненно сжаться. Бл@@@!