Герцогиня в изгнании (СИ) - Дурман Диана - Страница 42

Несмотря на это разозлиться на Бьерна не удалось, потому как до меня дошла простая истина — именно внучка была якорем, именно желание не бросать её одну в этом мире заставило потрепанную забвением душу вернуться в мёртвое тело и поглотить достаточно некротической силы для самостоятельного пробуждения. Триггером стала не злость или жажда отмщения, а… любовь к родному человеку.

Пришлось закусить губу, чтобы не утратить хладнокровия. Я так привыкла считать свою силу проклятьем и чистейшим злом, что искренне продолжала верить — мои слуги будут порождениями смерти: бесчувственными, жаждущими сражений и человеческой плоти и уж точно не способными испытывать что-то помимо этого. И только моя воля удержит их от бесчинств. Но раз за разом Тёмная Мать будто смеётся надо мной, показывая: вот умертвие подверженное грусти, вот упырь способный клясться в вечной любви и ревенант рождённый не ради мести, а восставший благодаря родственным узам.

Губа уже онемела, но перестать её терзать заставил только прикипевший к ней взгляд Эдвина. А также ревенант преданно дожидающийся моего решения. Как будто у нас вообще имелся выбор…

— Мы не можем забрать её сюда, — уверенно заявила, глядя на словно по-настоящему ожившего Бьерна. Чтобы мои слова звучали убедительнее, пришлось озвучить самый важный аргумент: — Разве это место подходит для ребёнка…, — тут я запнулась и посмотрела на Эдвина, уточнив, — скольких лет?

— Дияре одиннадцать, — как-то заторможено ответил глава Пауков, резко накидывая на голову глубокий капюшон.

— Даже так, — продолжила я отпираться от нового живого поселенца, не обращая внимания на странное поведение Эдвина, — здесь логово некроманта, а не благородный пансион. Может Дияре лучше остаться среди людей?

Ревенант не мог со мной спорить, он обычно скорее давал советы, но сейчас ему, кажется, впервые хотелось именно вступить в дискуссию, и потому Бьерн не мог вымолвить и слова. За него начал говорить Эдвин, сверкая глазами из тени капюшона:

— Внучка Бьерна довольно замкнутая. Ты как-то говорил, — обратился Эдвин к Бьерну, — что учителя часто жаловались, что она слишком нелюдимая и предпочитает книги живым людям. Сейчас Дияра живёт с той же семьей, с который ты её постоянно оставлял пока работал, — после этого глава Пауков задумался и добавил, — но в последнюю нашу встречу счастливой она не выглядела. Впрочем, всё равно решать тебе, Этерия.

Наши взгляды скрестились и я, прищурившись, недобро протянула:

— Ты же это специально, да? Поставил вопрос так, что если я откажусь, буду выглядеть бездушной ведьмой.

— Дияра тихая, славная девочка с крепкими нервами, — продолжал гнуть своё Эдвин, пропуская мимо ушей моё обвинение. — Её дедушка был одним из лучших наёмных убийц, так что логово некроманта точно не напугает такого ребёнка. А тебе, Этерия, помимо той грозной наёмницы не помешает рядом кто-то возраста Дияры — дети позволяют нам не очерстветь слишком сильно и дают возможность вспомнить времена, когда мир казался гораздо лучше.

Плохая затея — вспоминать мои детские годы. Но откуда же ему знать, что моё детство отличается от детства Этерии, которая до приезда в баронство Альберта была действительно счастлива. Когда приходят такие воспоминания, мне иногда становится… обидно. Правда сейчас не это имеет значение.

Посмотрев на Бьерна, я прочла ответ в его глазах и решила уступить. Не только потому, что меня действительно заботили его вроде как несуществующие чувства, но ещё и чтоб не узнать, во что может превратиться дворецкий, если я лишу его цели, ради которой он вернулся в этот мир.

— Ладно, но Эдвин, лучше приведи её сюда после того, как я покончу с призывом верховного демона. Если что-то пойдет не так, не хочу тащить за собой ещё и ребёнка.

— Уверен, ты со всем справишься, — вдруг прозвучало ободрение из уст того, кто ещё неделю назад размахивал кинжалом у меня перед носом. И пока я удивлённо моргала, Эдвин развернулся и, прежде чем покинуть мой дом, бросил напоследок: — Тогда я поспешу и принесу тебе ингредиенты как можно быстрее.

Тяжёлая дверь захлопнулась, оставляя меня наедине с дворецким излучающим волны благодарности. Зато у меня разболелась голова.

После такого обещания придётся поспешить с призывами демонов. С одной стороны это хорошо: как бы ни хотелось найти причины отложить всё “на завтра” временной лимит задаст стабильный темп. А вот с другой… уже завтра в поместье собирается заглянуть Вилейт.

И вот как спрашивается мне спешно проворачивать свои тёмные делишки, пока тут околачивается светлый маг? Видимо придётся жертвовать сном, но зато позже все старания мне окупятся. Если всё так и пойдёт, то совсем скоро двойник отправится в Сарт, выполнять первую часть моего плана, а я тем временем с демонической помощью превращу поместье в настоящую крепость, из которой меня вся армия Валлиса не сможет достать. Ради таких целей можно и потерпеть. Не долго.

С каждым новым днём во мне росло желание, чтобы мой дражайший, вездесущий муж случайно меня разоблачил. Такой исход позволил бы с чистой совестью и не дрогнувшей рукой избавиться от его слишком частого общества, чересчур пристального внимания и в кратчайшие сроки сделал бы меня снова незамужней девушкой. Ну и что, что с меткой вдовы? Главное прикопать под самым дальним деревом наглого мужчину: всё равно долго скрывать свою истинную сущность уже не получится.

В последние дни мне откровенно начинало казаться, что Вилейт дал отставку своей любовнице и пытается ненавязчиво предложить это место мне. Кто-то сказал, что жена не подходит на роль любовницы? Чушь! Одно дело если бы мы жили в общем доме, где я могла бы находить причины брюзжать на мужа, каждый день мозолила бы ему глаза и не давала проходу, но пока мы живём порознь, то я немногим отличаюсь от любой другой кандидатки в постельные грелки. Скорее наоборот — куда выгоднее сделать выбор в мою пользу, потому что в отличие от других женщин, быть мне верной Вилейту пока наш брак не расторгнут. Ну, или пока он дышит.

И да, этот резко подобревший муж стал вести себя крайне странно. Если бы не хорошая память, то я бы действительно могла потерять голову от его постоянного участия — муж при каждой встрече интересовался моим самочувствием — его внимательности и обходительности. Мне попросту, в отличие от Этерии, ещё не доводилось сталкиваться с ухаживаниями. Иногда мне даже казалось, что я просто слишком мнительная, но очередной вроде бы ненавязчивый поступок мужа убеждал, что понимала я всё верно.

Например, участившиеся случаи, когда Вилейт, в очередной раз, гуляя со мной по саду неподалеку от возведения нового участка стены, бережно придерживал меня за руку на самых плохих участках дорожки. При этом его жест всегда выглядел как помощь, и у меня не было достойных причин для отказа. А в последний раз во время нашего обхода муж вообще неожиданно набросил мне на плечи свой плащ со словами, что у меня щеки побелели от холода.

Тогда я чуть не рассмеялась. Потому как если учесть, что румяностью я уже давно не отличалась, то становилось понятно: муж ищет поводы лишний раз коснуться меня, проявить себя с лучшей стороны и попросту сблизиться со мной. Вот только в памяти то и дело всплывала наша первая встреча, безжалостно охлаждающая жар от чужого прикосновения.

Да, трудно было не реагировать, когда твоей ладони касаются губы такого мужчины. Или когда он слишком проникновенно смотрит своими голубыми глазами, ловя каждое твоё слово и жест — в такие моменты становилось очевидно, что играй роль строителей даже самые нелицеприятные зомби, Вилейт бы этого не заметил. Его взгляд теперь всегда следовал за мной, а все эти проверки служили банальным прикрытием.

Наверное, если бы я нормально спала по ночам, а не работала с призывами, то точно поддалась бы соблазну лично ощутить те вещи, что хранились в памяти Этерии, тем более, когда моего внимания добивался красивейший из мужчин, виденный в моей жизни. Вот только меня останавливало осознание: Вилейт почти год согревался в объятьях другой. Он даже не постарался узнать, а дошли ли сюда средства на восстановление непригодного к жизни особняка, и смогла ли я пережить суровую зиму.