Полковник ищет няню. Срочно! (СИ) - Черника Ника - Страница 14

- Это отличная работа, - продолжает Матвей. Не торопит, не давит, ага. - Стаська будет ходить в сад до обеда. Так что с ней нужно будет проводить всего несколько часов в сутки.

- А ты что будешь делать? - спрашиваю подозрительно. А что? Может, по бабам таскаться. На такое мы не согласны. Ни я, ни мои внутренние весы.

Он вздергивает брови.

- Пока не знаю точно. У меня хорошая военная пенсия, я говорил… Но надо будет думать что-то… Какую-то работу. Бизнес мутить.

- Почему ты ушел со службы? - спрашиваю, не удержавшись.

Он просто отвечает:

- Ранение.

- Давно?

- Комиссовался четыре с половиной месяца назад. Вернулся в родной город. Не знал, что делать… - потирает руки, глядя на них. - Друзей почти не осталось за столько лет службы в разных местах. Отца не знал, мать умерла четыре года назад… Сорвался на время. Школьный друг предложил свою дачу. Отдохнуть, в себя прийти. Тут и объявилась Анжела со Стаськой.

Он хоть и говорит все это ровно, но я чувствую, что за словами печаль стоит. И понимаю вдруг: Стаська ему нужна не меньше, чем он ей. Дурацкий парадокс, но они действительно два встретившихся одиночества.

Ну и я тут затесалась бочком.

- А ты как оказалась в деревне? - Матвей на меня взгляд переводит.

И я почему-то ясно вижу перед глазами картину. Как отменились посиделки после работы с коллегами, и я домой поехала. А там Максим. На моей подруге. Голый зад его. Неестественно бледный между загорелых посредством солярия ног подруги.

- Разошлась с парнем, - отвечаю коротко. - Непримиримые разногласия.

Ну а что? Так и есть. Он считает, можно пялить моих подруг, а я вот категорически против. Так что никакого вранья.

Матвей щурится, словно чует, что недоговариваю. Но я смотрю непроницаемо. Нет, мне приятно, что он поделился со мной своими мыслями. И событиями из жизни. По-военному четко, без эмоций. Но я…

Ну откровенно говоря, вся моя история жизни с этими трубами проклятыми, другом, который стал парнем, а потом внезапно переквалифицировался в парня подруги…

Такое себе. В каждой женщине ведь должна быть загадка, правильно? Будем считать, моя заключается в этом.

В итоге Матвей кивает и встает. Я вскакиваю следом, пропускаю его вперед. На пороге он замирает, ко мне поворачивается.

Его голова закрывает сейчас солнце, и только маленькие лучики пробиваются сквозь темные волнистые волосы, и в их свете плавают в воздухе обычно неприметные глазу пылинки.

- Не знаю, что конкретно у вас случилось, - произносит Матвей, пока я замерла напротив него и в глаза красивые смотрю. Два омута затягивают меня, так что можно утонуть навеки. - Но он полный идиот, если упустил тебя.

О… Да как он… Это противозаконно - таким быть. Я растаю сейчас, как мороженое на жаре.

- Спасибо, - лепечу, не зная, что еще сказать.

Краснею от смущения. Прямо вся целиком краснею. Мне кажется, даже волосы оттенок поменяли. И от этого смущаюсь еще больше.

- Ты очень милая, когда смущаешься, - совсем не помогает мне сосед.

Убирает за мое ухо прядь волос. Я губы облизываю, пока сердце грохочет в груди так громко, что я почти уверена: из-за его стука не расслышу следующих слов Матвея.

Но он не говорит ничего. Он просто от скулы пальцами вниз ведет. По щеке, подбородку, задевает нижнюю губу.

Все, все, все. Меня можно выносить, гда санитары? Меня срочно надо под ручки и…

Матвей, видимо, считает, что его ручки тоже подойдут. Потому что меня дергает на себя. Я впечатываюсь в его каменное горячее тело.

Губы накрывают мои в требовательном поцелуе. Язык снова такое вытворяет… Там что, во рту где-то есть кнопка отключения мозга? Если так, то Матвей определенно ее нашел.

Иначе как объяснить, что я обвила его шею руками? Что сама прижимаюсь к его телу? И что не сопротивляюсь, когда сосед меня подхватывает под попу, а обвиваю его талию ногами.

Мне так сладко, так горячо. Голова кружится, Матвей лучше любой карусели. В моей крови столько адреналина, словно я несусь на американских горках.

Матвей на диван садится вместе со мной. И руки его под одежду пробираются, оставляя за собой вереницу мурашек.

Это безумие закончиться должно. Я осознаю этот факт. Но ничем не способствую. Если уж заканчивать, то я первой, однозначно.

И когда Матвей вжикает молнией на моих шортах, из двора раздается тонкий голосок:

- Папа, ты здесь?

Я резко отрываюсь от Матвея. Растрепанная, раскрасневшаяся. Определенно перевозбужденная.

Мы друг на друга смотрим, как будто оба не понимаем, как вообще оказались в данной точке пространства-времени. Только что ведь стояли на пороге, солнце путалось в волосах… Вот тебе и запуталось.

- Я ее задержу, - шепчу, вскакивая и приводя себя в порядок, потому что Матвею явно время нужно, чтобы в себя прийти.

Ребенок получит травму, если увидит вот эту вот биту в его штанах.

Выскакиваю на крыльцо. Стаська как раз пересекает мой участок. Останавливается. Смотрим друг на друга. А потом я к ней бросаюсь. И она ко мне.

На колени опускаюсь, крепко обнимаю. Она тем же отвечает. Малышка… За эти несколько дней она умудрилась украсть часть моего сердца.

Оторвавшись, улыбаюсь, глажу ее по волосам.

- Я люблю тебя, Стаська, прости, я не хотела…

Она снова меня крепко обнимает, грозя задушить своими маленькими ручками.

Мы еще немного болтаем посреди двора, пока Матвей не выходит. Идем к нему вместе. Стаська в дом пробирается, быстро обняв отца за ноги. А я на него смотрю.

И говорю:

- Слушай… Если я приму твое предложение о работе… Лучше, если между нами ничего не будет. Ты же понимаешь… Вряд ли это что-то серьезное, и мы только испортим…

Матвей кивает.

- Конечно. Прости. Ты… Я не сдержался. Моя ошибка. Не повторится.

Мне кажется, или такой разговор уже был? Чувствую что-то знакомое в том, насколько мне не нравятся его слова. Ах да, после прошлого раза он побежал на случайную встречу с блондинкой.

Если и сейчас побежит, я его убью. И откажусь от работы. Да, именно в такой последовательности.

- Так ты согласна? - Матвей смотрит на меня, а я растерянно перевожу взгляд на Стаську.

А действительно, хочу ли я этого? Готова так кардинально свою жизнь поменять?

Глава 18

- Я подумаю, - отвечаю с нажимом, глядя, как Стаська принялась кромсать брошенные мной помидоры.

Глаза расширяю и бросаюсь в дом.

Рис успел немного подгореть, но в целом выглядит съедобно. Более-менее. Только горелым пахнет. Вот так за этими страстями забываешь о бренном. Ничего, вспомню, когда буду отмывать кастрюлю.

- Есть хочу, - говорит Стася, и Матвей тут же подхватывает:

- Пойдемте к нам обедать. Салат можем с собой захватить.

Рис явно не будем. Придется рису погибнуть в мусорном ведре, скорее всего. Сделаем вид, что мне жаль.

Но вообще-то мне не жаль, потому что у Матвея там жаркое. Вдумайтесь только: он умеет готовить жаркое! Умеет драться, сражаться. Быть заботливым папой и горячим любовником.

Ну последнее пока предположения. Пока? Нет, нет. Только предположения. Пока.

Ох.

После обеда мы со Стаськой вырезаем и клеим. Делаем комикс на тему нашей жизни. Стаська настояла. Теперь мы кромсаем старые газеты и журналы. С Матвеем-то просто. Бери какого-нибудь Генри Кавилла, и сосед готов.

Со мной сложнее. У меня таких вот выдающихся красот не наблюдается. Впрочем, Матвею это никак не мешало меня целовать. Лапать. Хотеть.

- Вот на тебя похожа, - Стаська показывает на молодую Монику Беллуччи, и не успеваю я возразить, как она уже вырезает ее и приклеивает возле велосипеда, на котором сидит типа Матвей.

Ну что, Моника так Моника. Кто я такая, чтобы спорить с ребенком. Дети вообще все лучше видят, ближе к реальности.

Когда наступает время ужина, раздается стук в дверь. Уверенная, что это Матвей пришел поразить меня еще каким-нибудь изысканным блюдом, громко говорю: