Полковник ищет няню. Срочно! (СИ) - Черника Ника - Страница 13

Прямо между моих ног, которые должны были быть плотно сшиты нитями судьбы.

Матвей на локтях держится, нависая надо мной. Смотрит на лицо, ниже взгляд опускает. И я за ним слежу и краснею. Рубашка спереди намокла и теперь очерчивает мою грудь. Очень неприлично. Настолько же неприлично, насколько то, как сильно Матвей вжимается бедрами в меня.

Низ живота как будто лавой заполняется, я неровно и громко выдыхаю, и Матвей сжимает зубы, а взгляд его темнеет. Боже, что творится, и кто нас спасет от этого?

Ясно дело - кто. Стаська с боевым кличем заскакивает прямо на спину Матвея, отчего давление между моих ног только усиливается.

Это самая неловкая ситуация из всех неловких ситуаций, которые только можно представить. Особенно учитывая, что я чувствую, как на все происходящее реагирует сосед.

- Победа, победа! - вопит Стаська.

- Да, ты победила всех, - хрипло произносит Матвей, продолжая смотреть на мои губы. - Даже лошадь. Слезай, малышка.

Она сползает, Матвей, поднявшись, тут же ретируется в сторону заборчика, разделяющего участки, со словами:

- Я ненадолго.

А я продолжаю лежать и тяжело дышать. Пытаясь в себя прийти. Это что вообще такое было только что? Как будто я и сосед…

Стаська усаживается на меня, радостная до невозможности. Улыбаюсь ей, отгоняя прочь ненужные мысли.

- Нравится тебе играть в ковбоев? - спрашиваю.

Кивает.

- Очень. Скажи, здорово вместе? Ты, я, и папа.

Да уж. Вот она - самая неловкая ситуация из всех неловких.

Глава 16

Я сажусь вместе со Стаськой, она смотрит на меня счастливым взглядом.

- Правда, здорово, - соглашаюсь, ненавидя себя за то, что приходится продолжать. - Но когда-нибудь мне придется уехать.

- Почему? - она так смотрит, как будто уверена, что я не смогу на этот вопрос ответить.

- Потому что я приехала сюда ненадолго. Я живу в другом месте. У меня там работа, дом…

Ну дома у меня технически теперь нет. В съемную квартиру, что мы делили с Максимом, я не вернусь. К ненавистным трубам тоже возвращаться не хочется. Но тут уже сложнее - кушать-то хочется. А за трубы платят деньги. С задержкой, конечно, но платят.

- Где это там? - интересуется Стаська, хмуря бровки и становясь очаровательной еще больше.

- В другом городе.

- Папа сказал, что мы тоже не будем жить тут. Только лето. Так что мы можем жить вместе в этом другом городе.

- Ну ты понимаешь… Обычно люди живут вместе, когда они… Семья.

- Ты можешь стать папиной женой.

Без меня меня женили, что называется. Представляю, как перекосило бы Матвея, услышь он подобное предложение.

- Все не так просто. Чтобы пожениться, люди должны любить друг друга.

- Ты не любишь папу? Он тебя любит.

- Стася! - слышу оклик и поворачиваю голову.

Сосед перемахнул через забор и смотрит на нас, уперев руки в бока. Ой, как неловко. Снова.

- Пап, ты любишь Мию? - вот кому тут точно не неловко.

Она с меня слезает, я встаю следом, поправляя одежду. На соседа стараюсь не смотреть. Так, взгляды искоса кидаю.

- Мия хорошая, - уходит он от ответа.

- Тогда давайте жить вместе.

Матвей, бросив на меня взгляд, поднимает дочь на руки.

- Мия правильно сказала, это не так просто…

- Почему?

- Потому что у Мии есть своя жизнь. Она помогает нам с тобой, пока живет здесь. Но потом… У нее свои дела.

Стася на меня так смотрит, что хочется провалиться сквозь землю. Причем даже не выбраться на другой стороне земного шара, а желательно сгореть где-нить в ядре.

- Ясно, - она говорит это так грустно, что у меня вгруди неприятно тянет.

Нос повесила. Ощущение, что даже ее хвостики висят грустно. Если прямо сейчас тучи набегут и ливанет, я не удивлюсь.

Матвей смотрит на меня. Не сурово, нет, но все же… Чувствую себя почему-то так, словно крупно налажала.

- Эй, - подхожу к ним, глажу девочку по плечу, закусив губу.

Она смотрит искоса. Обиженно.

- Если ты не хочешь жить с нами, значит, ты нас не любишь. Я думала, ты меня любишь. Я тебя люблю!

Укор и обида в ее голосе звучат слишком явно, чтобы делать вид, что ситуация под контролем.

- Ты такая же, как мама! - выдает Стаська в сердцах и в ее огромных глазищах скапливаются слезы. - Я хочу домой, папа, - она обнимает Матвея и утыкается носом в его плечо, сотрясаясь в беззвучных рыданиях.

У меня сердце рвется на части. Боже, почему это так больно? Почему так больно за детскую обиду? За ее сердечко, истосковавшееся по обычным отношениям мамы и дочки… По семье…

Тяну к ней руки, но Матвей хмурится, едва заметно качая головой.

- Потом, - говорит одними губами.

Я позволяю им уйти, но на душе так погано. Это не кошки скребутся. Нет. Они там нагадили как минимум. И их были полчища.

Возвращаюсь домой, усаживаюсь на диван, пялюсь в пространство. Ощущаю, как в доме вдруг стало пусто без Стаськи. Совершенно не знаю, чем себя занять.

Так еще и думать захочется. О всяких там изменах и смыслах жизни. Страдать начну.

Остро ощущаю, что хоть с малышкой сложно, но и… Хорошо.

Мне всегда нравилось с детьми сидеть. Когда мама родила в третий раз, мне было восемь. И я обожала с братом возиться. Готова была днем и ночью тусить с Игорьком. Аська терпеть не могла, когда мама ее напрягала.

Но со своим материнством она изменилась. Понятное дело, все же свое. А я и с ее дочкой сидела с удовольствием, хотя уже в универе училась.

Нравилось с ней время проводить. Малыши - они классные. Искренние, душа нараспашку, сердце открыто, и внутри них космос, бесконечная вселенная.

И со Стаськой легко казалось. Пока не вышло то, что вышло. Отстой.

Матвей заглядывает минут через сорок, когда я засыпаю рис в кастрюлю. Я не он, так что никаких борщей на свою скромную особу варить не планирую. Обойдусь рисом и салатом.

- Она уснула, - произносит Матвей, ступив на порог.

Киваю. Старательно прячу взгляд.

- Прости. Из меня вышла ужасная няня. Я довела ребенка до слез…

- Это не твоя вина, Мия.

- Моя. Ты ведь прав: я должна была сразу ей дать понять, что все это временно. А я… Увлеклась. Просто была с ней рядом так, как будто мы на самом деле будем вместе всегда.

Уменьшив огонь, закрываю кастрюлю крышкой и сажусь за стол. Реально дерьмово себя чувствую.

Матвей присаживается на соседний.

- Хочешь меня уволить? - спрашиваю его, вырисовывая по скатерти пальцем узоры.

- Нет. Чем… Чем ты занимаешься по жизни?

Глаза поднимаю. Удивленно хлопаю ресницами.

- Продаю трубы.

- Что? - он даже теряется.

Ну а что он думал, трубы сами находят себе хозяев? Выбирают владельца, как волшебные палочки волшебника? Нет, кто-то должен их распространять.

Объясняю. Он смотрит в яном удивлении.

- Совершенно неподходящая для тебя работа.

Хмыкаю.

- Ну знаешь, на другие без опыта не брали. Как ни странно, даже в архитектурные, несмотря на то, что я получила красный диплом.

Он откидывается на спинку стула. Задумчиво трет гладко выбритый подбородок.

- А почему ты спрашиваешь?

- А живешь ты где? - игнорирует он мой вопрос.

Называю город. Кивает. Теперь довольно.

- Я планирую не отдавать Стаську бывшей, - огорошивает меня. - После лета мы вернемся в город. У меня там квартира. Стаська будет со мной. И… Если хочешь… Ты могла бы продолжить работать у нее няней.

Глава 17

Глаза на него вылупила и смотрю. Жду чего-то. Знать бы еще чего. Он же такое предлагает… Изменить всю мою жизнь…

А как же трубы? Их никто не купит, и они останутся гнить в одиночестве и печали…

- Это… Очень смелое предложение, - наконец выдаю я.

- Я понимаю, что это звучит неожиданно. Я не тороплю. Можешь подумать. Взвесить все за и против.

Обязательно взвешу. Как только найду внутренние весы. Они где-то там, после центра, отвечающего за осознание.